«Ну почему, почему, почему он не ест сладкого?! – чуть не запаниковала Мари, но взяла себя в руки. С трудом взяла, надо признать, руки-то по-прежнему оставались связанными. – Попробуем метод… другого пряника».
– Я вижу, – сказала она, – вы человек… то есть кошмар благородный.
– Мои принципы, – гнусаво отозвался рыцарь, – это единственное, что у меня осталось.
– Как же вы можете держать в плену, в темнице, беззащитную девушку? Где же ваше благородство?
Мари ждала долгого, прочувствованного монолога о моральных терзаниях, но принципиальный кошмар ответил коротко:
– Благородство благородством, а контракт контрактом.
– День рождения днем рождения, а служба службой.
Георг переложил телефон к правому уху, подставляя натруженное левое освежающему ночному ветерку. Вернувшийся к мотоциклу лейтенант О. сделал понимающее лицо, но, разглядев зверское лицо Георга, перевел выражение собственного лица в положение «Отсутствующее».
– Ирэн, да не беспокойтесь вы так… Что? А как?.. ну… не знаю… Как-нибудь иначе… Да, делаем все возможное… Да, сразу вам сообщим… Да, можете звонить в любое время…
– Спросите еще, что это за лаванда с жасмином, – не утерпел О., – может, она Мари каким-нибудь освежителем воздуха обрызгала?
Взрыв возмущения в трубке был таким сильным, что Георг отвел мобильник на расстояние вытянутой руки. А лейтенант отбежал на расстояние брошенного костыля.
– Да… да… обязательно… Я все понял… Да… обязательно передам.
Полицейский выключил мобильник и посмотрел на притаившегося за качелями О.
– Это были духи. Ирэн их Мари сегодня подарила.
– Она просила что-то мне передать? – спросил лейтенант издали.
– Ага, – ласково сказал Георг. – Подай костыль, передам.
«Шутит», – с облегчением понял О. Лейтенант подобрал костыль, приблизился к инструктору… И тут с ним случился повтор давешней галлюцинации. Из песочницы, кряхтя и посапывая, появилась здоровенная коричневая жаба. О. покосился на Георга. Судя по старшему инспектору, галлюцинация получилась массовой.
– Здорово, Драбаруха, – сказал полицейский жабе, – какими судьбами?
– И тебе не хворать, – отозвалась галлюцинация.
Лейтенант решил не удивляться. Возможно, ему привиделась не только огромная жаба, но и Георг, который с ней разговаривает. «В прошлый раз само прошло, – успокоил себя О., – и сейчас пройдет».
– Девку, небось, свою аукаете? Ну, это… ищете?
– Видела ее? – инспектор налег на костыль. – Где она?
Конструктивный разговор привел лейтенанта в чувство. «Почему бы не допросить галлюцинацию? – подумал он. – Тем более коллективную?»
– А вы сами где находились? – самым строгим голосом спросил О. – Чем можете подтвердить свое алиби?
Жаба только обиженно мигнула и продолжила беседу с Георгом.
– Я ей говорю: «Не ходи дотуда». Да разве ж ее отговоришь. А добрая дивчина, жалостливая. Старушку шоколадкой угостила.
Драбаруха принялась переводить взгляд выпуклых оранжевых глаз с Георга на О. и обратно.
– Что-нибудь сладкое, – произнес инструктор тем краем рта, который был ближе к лейтенанту.
Тот обшарил карманы и извлек пачку жвачки. Жаба одним движением длинного языка прибрала в рот пачку, глотнула и недоуменно замерла.
– Это не еда, – О. почувствовал себя виноватым. – Это жевательная резинка. Ее жевать нужно. Понемножку.
Драбаруха окончательно расстроилась и максимально отвернулась от лейтенанта.
– Двое ее уволокли, – сообщила она Георгу. – Один такой… всякий. То он такой, то эдакий.
– Хамелеон… А второй? Жаба прерывисто вздохнула.
– Мигель. Я его Михасем кличу. Из бывших. В наемники подался, болезный…
– Нашел! – радостно закричал О. – Вот, возьмите, это «Чупа-чупс». Почти нетронутый. Его и сосать можно, и сразу есть.
Драбаруха с подозрением осмотрела леденец, который О. предусмотрительно развернул, и отправила «Чупа-чупс» за щеку. От этого речь ее стала менее внятной, зато морда немного повеселела.
– Там ее словили… чмок… – чудо-жаба мотнула головой в сторону ближайшего подъезда, – и в подпол… чмок… поволокли… воть…
– Подвал под домом, – Георг взмахнул костылем. – Лейтенант, ищите вход в подвал!
– Чмок, – сказала Драбаруха. – Не треба вам туда. Идите сразу… – она показала палочкой леденца в сторону, —… туда. За два квартала, где три люка во дворе, ведаешь? Ну вот… чмок… дотуда они девку вашу под землей доволокли. А куда потом – не видела, больно шибко бежали.
– Спасибо, матушка! – сказал Георг. – Вот бы все кошмары такими были!
– Тогда бы… чмок… ты и до меня добрался бы, – резонно возразила жаба и зарылась в песок.
– Кошмары, значит… – пробормотал лейтенант О., заводя мотоцикл. – То-то я смотрю, не пахнет ничем.
Георг похлопал напарника по плечу – рукой, не костылем.
– Лейтенант. По всему выходит, что Мари пока жива. Но если ты не перестанешь тормозить, ее непременно съедят.
– … меня непременно съедят, – завершила Мари.
– Это печально, – согласился наемник, – но у меня свои проблемы.
– Да, – согласилась девушка. – Вас никто не боится, поэтому вы пошли в наемники. Хотите об этом поговорить?
Курсантка никогда не думала, что это так неприятно – когда тебя рассматривает забрало.
– М-м-м… – наконец сказал Черный рыцарь. – Контракт не поощряет задушевные разговоры с объектом.
– Но ведь и не запрещает? Ужас почесал шлем.
– Очень неприятный звук, – сказала Мари, – можете использовать для запугивания.
– Вы полагаете? – в глухом голосе Наемника послышалась надежда. – У меня есть шанс снова стать страшным?
– Уверена. И не обязательно для этого обливаться слизью. Мигель, попробуйте… э-э-э… энергичней работать голосом. Он у вас достаточно… впечатляющий.
– У-у-у! – взвыл рыцарь.
Мари прыснула. В другой ситуации девушка из вежливости сдержалась бы, но сейчас она не могла отказать себе в удовольствии испытать еще какое-нибудь чувство, кроме отчаяния.
– Извините, – сказала она, – так не годится. Так похоже на неисправность в водопроводе. Попытайтесь сказать что-то шепотом.
Наемник пожал латами.
– Шепотом? Странная идея. Я всегда считал, что ужас внушает громовой голос! Громовой голос!
Муляжи скелетов затряслись и осыпались. Мари хмыкнула.
– Возможно, в средние века это работало, но после изобретения усилителей и тяжелого рока ваши децибелы только раздражают.
– Несчастная! – пуще прежнего взревел кошмар. – Как ты смеешь!
Теперь затрясся и начал осыпаться потолок. Девушка помотала головой – не столько вытряхнуть из волос очередную порцию бетонной крошки (прощай, прическа!), сколько унять звон в ушах.
