рубашке Торна увеличилось.
— Я выяснил насчет города Меггидо. Название взято от слова «Армагеддон». «Конец света».
— Где он? — безучастно спросил Торн.
— Боюсь, что это порядка пятидесяти футов под землей. В пригороде Иерусалима. Там сейчас идут раскопки. По-моему, от какого-то американского университета.
Ответа не последовало, Дженнингс лег и расслабился. Он выглядел очень усталым.
— Я хочу поехать туда, — шепотом сказал Торн.
Дженнингс кивнул и протяжно вздохнул.
— Если бы вспомнить имя старика…
— Бугенгаген.
— Бугенгаген?
— Да. И стихи я тоже вспомнил.
Дженнингс недоуменно взглянул на Торна.
— Имя человека, с которым вы должны были встретиться, — Бугенгаген?
— Да.
— Бугенгаген — это человек, изгоняющий из людей дьявола, он жил в семнадцатом веке и упоминался в одной из наших книг.
— Именно это имя, — безучастно ответил Торн. — Я вспомнил все. Все, что он говорил.
— Аллилуйя! — выдохнул Дженнингс.
— 'Когда еврей в Сион придет… — почти шепотом начал Торн. — И небеса пошлют комету… И Рим познает свой восход… Мы больше не увидим света'.
Дженнингс напряженно слушал его в темноте. Потом, завороженный безжизненным тоном Торна, он понял, что в нем что-то резко и бесповоротно изменилось.
— 'Из Вечного Моря Зверь тот восстанет… — продолжал Торн. — И войско придет, чтобы биться до смерти… Убьет брата брат и свой меч не оставит… Пока не умолкнет последнее сердце'.
Он замолчал. Дженнингс переждал, пока стихнет сирена полицейской машины, проезжающей внизу, и подошел к окну.
— Что случилось? — спросил он.
— Катерина погибла, — безразлично ответил Торн. — И я хочу, чтобы ребенок тоже умер.
Они прислушивались к звукам на улице, так и не уснув до самого рассвета. В восемь часов Торн позвонил по номеру ЕI—АI и заказал билеты на дневной рейс в Израиль.
Торн часто путешествовал, но в Израиле никогда не был. Все его знания об этой стране сводились к новостям из газет, а также к его недавним поискам цитат из Библии. Он удивился, что Израиль оказался современным государством. Страна, существовавшая еще во времена фараонов, но родившаяся вновь только сейчас, в век асфальта и бетона, была похожа на огромный кусок штукатурки, брошенный посреди сухой пустыни. Это небо было когда-то свидетелем бегства евреев из Египта; теперь же его сплошь и рядом протыкали высотные здания и гостиницы.
Отовсюду доносился шум строек. Огромные краны наступали, словно механические слоны, перенося грузы в своих «хоботах». Город как будто стремился побыстрее разрастись во всех направлениях. Асфальт во многих местах был разбит, и дороги, выстроенные совсем недавно, но уже устаревшие, теперь заново перестраивались. Повсюду висели объявления, зазывающие на экскурсии по Священной Земле. У полиции тоже хватало работы: они проверяли чемоданы и сумки, выискивая потенциальных диверсантов.
Торна и Дженнингса задержали в аэропорту: их ссадины и синяки вызывали подозрение. Торн предъявил свой гражданский паспорт, чтобы скрыть принадлежность к американской администрации.
На такси они добрались до гостиницы Хилтон, потом в магазине мужской одежды купили себе легкие костюмы. Жара усиливалась. Пот проникал в рану Торна и вызывал сильную боль. Рана до сих пор кровоточила, и Дженнингс, заметив это, предложил Торну обратиться к врачу. Но Торн горел единственным желанием — найти старика Бугенгагена.
Торн и Дженнингс направились в сторону рынка, спрашивая всех подряд, слышал ли кто имя «Бугенгаген». Это имя никому ничего не говорило, и они продолжали поиски. Торн был на краю отчаяния, он еле передвигал ноги. Дженнингс, напротив, был бодр и носился по городу, забегая в магазины, на фабрики, проверяя телефонные справочники и даже один раз побывав в полиции.
— Возможно, он сменил фамилию, — со вздохом сказал Дженнингс на следующее утро, когда они с Торном уселись на лавочке в парке. — Может быть, теперь он Джордж Буген. Или Джим Гаген. Или Иззи Гагенберг.
Через день они переехали в Иерусалим и сняли там комнату в небольшой гостинице. Снова и снова продирались они сквозь толпы людей в поисках того, кто хотя бы раз слышал это странное имя. Но все было тщетно.
— Похоже, пора сдаваться, — сказал Дженнингс, выглядывая из окна гостиничной веранды.
В комнате было жарко. Торн, обливаясь потом, лежал на кровати.
— Если здесь всего один-единственный Бугенгаген, то у нас нет ни малейшего шанса его отыскать. А пока мы стоим перед фактом, что его вообще не существует.
Он прошел в комнату и стал искать сигареты.
— Черт побери, этот маленький священник все время кололся морфием, а мы все его слова принимаем на веру. Слава Богу, он не посоветовал тебе отправиться на Луну, иначе бы мы уже отморозили себе задницы.
Он тяжело опустился на кровать и посмотрел на Торна.
— Я не понимаю, Торн. Еще несколько дней назад я был уверен в необходимости наших поисков, а теперь все это кажется мне безумием.
Торн кивнул и; сморщившись от боли, сел на кровати. Он снял бинт, и Дженнингс скривился, увидев открытую рану.
— Эта штуковина мне не нравится.
— Все нормально.
— Похоже, начинается заражение.
— Все нормально, — повторил Торн.
— Почему ты не хочешь, чтобы я нашел врача?
— Найди лучше старика, — огрызнулся Торн. — Он единственный, кого я хочу найти.
Дженнингс собрался ответить Торну, но его остановил тихий стук в дверь. Распахнув ее, он увидел нищего. Это был невысокий пожилой араб, голый до пояса. Араб улыбнулся, обнажив при этом золотой зуб, и чересчур вежливо раскланялся.
— Что вы хотите? — спросил Дженнингс.
— Это вы ищете старика?
Дженнингс и Торн быстро переглянулись.
— Какого старика? — осторожно спросил Дженнингс.
— Мне сказали на рынке, что вы ищете старика.
— Да, мы ищем одного человека.
— Я вас поведу к нему.
Торн с трудом поднялся и многозначительно посмотрел на Дженнингса.
— Быстрей-быстрей, — подгонял их араб. — Он говорит, что вы пришли как раз вовремя.
Они отправились пешком по переулкам Иерусалима. Шли быстро и молча. Маленький араб указывал им путь. Он был удивительно проворен для своего возраста. Торн и Дженнингс пытались не упустить его из виду, а он ловко нырял в кривые закоулки и подворотни. Араб улыбался, как чеширский кот, когда Торн с Дженнингсом, задыхаясь, наконец-то догнали его. Очевидно, здесь был конец их путешествию, но перед ними высилась кирпичная стена. Дженнингс и Торн внезапно пришли к мысли, что их просто Надули.
— Вниз, — сказал араб, приподнял решетку и жестом указал, куда им лезть.
— Это еще что за чертовщина? — возмутился Дженнингс.
— Живо-живо. — Араб снова ухмыльнулся.
Торн и Дженнингс переглянулись и молча повиновались. Араб спустился вслед за ними. Внизу было темно, и араб зажег факел. Он торопливо семенил впереди; увлекая их все глубже и глубже в подземелье.
