При слабом свете путешественники успели разглядеть скользкую лестницу из грубого камня. Рядом проходила канализационная система, и все вокруг было покрыто скользкими коричневатыми растениями, которые отвратительно пахли и мешали идти. Они спускались медленно и осторожно, но, когда ступени кончились, араб снова трусцой припустился вперед. Торн с Дженнингсом попытались бежать, но не могли при этом удержаться на скользких камнях. Араб удалялся, и его факел стал похож на крошечную светящуюся точку. Спутников окружал полумрак, туннель впереди сужался, и они с трудом умещались в узком проходе. Этот туннель походил на часть ирригационной системы, и Дженнингс вдруг подумал, что они, возможно, как раз путешествуют по тем самым «сложным и запутанным системам каналов», о которых говорили археологи в пустыне. Они пробирались наугад, окруженные темнотой и камнями. Шаги гулко отдавались в напряженной тишине. Светящаяся точка факела исчезла окончательно, и, замедлив шаг, они вдруг осознали свое одиночество, ощущая взаимное присутствие лишь по тяжелому дыханию.
— Дженнингс, — задыхаясь, произнес Торн.
— Я здесь.
— Я не вижу…
— Этот негодяй…
— Подожди меня.
— Нет смысла, — отрезал Дженнингс. — Мы уперлись в стену.
Торн двинулся вперед, дотронулся до Дженнингса и коснулся стены. Тупик. Араб исчез.
— Он не мог уйти другим путем, — пробормотал Дженнингс. — Я уверен.
Он зажег спичку, и она осветила небольшое пространство вокруг них, похожее на склеп: каменный свод почти придавил их, влажные трещины кишели тараканами.
— Это что — сточная труба? — спросил Торн.
— Здесь сыро, — заметил Дженнингс. — Какого черта здесь сыро?
Спичка потухла, и они снова очутились в темноте.
— Это сухая пустыня. Откуда, черт побери, здесь вода?
— Наверное, где-то должен быть подземный источник… — размышлял Торн.
— Или резервуары. Я не удивлюсь, если узнаю, что мы находимся рядом с водопроводом.
Торн не отвечал, он не мог справиться со своим дыханием.
— Пойдем, — выговорил он.
— Через стену?
— Назад. Давай выбираться отсюда.
Они возвращались на ощупь, скользя ладонями по влажным каменным стенам. Путешественники еле передвигались в темноте, и каждый дюйм выматывал похлестче целой мили. Внезапно рука Дженнингса повисла в воздухе: он ощутил пустое пространство.
— Торн?
Дженнингс взял Торна за руку и притянул поближе к себе. Рядом с ними под прямым углом к туннелю обнаружился проход. Очевидно, они не заметили его в темноте и проскочили.
— Там внизу свет, — прошептал Торн.
— Наверное, это наш остроумий проводник.
Торн и Дженнингс медленно плелись по проходу. Через некоторое время он влился в пещеру; пол здесь был выложен булыжником, стены не доходили до потолка, а были похожи скорей на зазубрины. Они разглядели, что пространство впереди освещалось не одним факелом. Это был светлый каменный зал, в центре которого стояли два человека, наблюдавшие за ними и, очевидно, ожидавшие их появления. Один из них был тот самый нищий араб. Его затушенный факел валялся поодаль. Вторым был пожилой человек, одетый в шорты цвета хаки и рубашку с короткими рукавами. Он был серьезен, лицо его выглядело изможденным, рубашка, пропитанная потом, прилипала к телу. Позади старика Торн и Дженнингс разглядели деревянный стол, на котором валялись кипы бумаг и свитков.
Дженнингс и Торн вошли внутрь пещеры. Они стояли молча, щурясь от неожиданно яркого света. Зал освещался десятками висящих светильников, на стенах обозначились тусклые контуры зданий, лестниц, впаянных, казалось, прямо в скалы. Под ногами была простая земля, но в некоторых местах явно проглядывались фрагменты булыжной мостовой, свидетельствующие, что в древности здесь пролегала улица.
— Двести драхм, — сказал араб и протянул руку.
— Вы можете заплатить ему? — спросил человек в шортах и пожал плечами, как бы извиняясь.
— Вы… — Дженнингс запнулся, потому что старик утвердительно кивнул. — Вы… Бугенгаген?
— Да.
Дженнингс подозрительно взглянул на него.
— Бугенгаген — это человек, изгонявший дьявола и живший в семнадцатом веке.
— Это было девять поколений назад.
— Но вы…
— Я последний, — снова перебил старик, — и самый из них неудачливый.
Он прошел за свой стол и с трудом сел за него. Свет от лампы озарил его лицо: оно было настолько бледным, что казалось прозрачным, сквозь кожу просвечивали вены.
— Что это за место? — спросил Торн.
— Джезриль, город Меггидо, — безучастно ответил тот. — Моя крепость, моя тюрьма. Здесь начиналось Христианство.
— Ваша тюрьма?.. — спросил Торн.
— С точки зрения географии это и есть сердце Христианства. Поэтому, покуда я нахожусь здесь, ничто не может причинить мне вреда.
Он замолчал, ожидая, видимо, их реакции. На лицах Торна и Дженнингса отразилось крайнее удивление.
— Вы могли бы заплатить моему гонцу? — спросил старик.
Торн сунул руку в карман и вынул оттуда несколько банкнот. Араб взял деньги и тут же исчез, оставив их втроем. В комнате было холодно и сыро. Торн и Дженнингс, оглядываясь вокруг, дрожали.
— По этой деревенской площади, — продолжал Бугенгаген, — когда-то маршировали римские войска, а старики, сидя на каменных скамейках, судачили о рождении Христа. То, о чем они говорили, было записано здесь, — указал он рукой на стены, — в этом здании, очень тщательно, и собрано в книги, которые известны нам под названием Библии.
Дженнингс уставился на темную пещеру позади них, и Бугенгаген перехватил его взгляд.
— Здесь находится весь город. Тридцать пять километров с севера на юг. Большая часть пока проходима. Там, наверху, идут раскопки, и от этого случаются обвалы. Когда они сюда докопаются, здесь останутся одни обломки. Но это так похоже на человека, считающего, что все видимое должно быть на поверхности.
Торн и Дженнингс стояли молча, пытаясь понять все увиденное и услышанное здесь.
— А тот маленький священник? — спросил Бугенгаген. — Он уже умер?
Торн повернулся к нему, с ужасом вспомнив о Тассоне.
— Да, — ответил он.
— Тогда садитесь, мистер Торн. Нам лучше сразу приступить к делу.
Торн не шевелился, старик перевел взгляд на Дженнингса.
— Вы извините нас. Но это должен знать только мистер Торн.
— В этом деле мы с ним ВМЕСТЕ, — ответил Дженнингс.
— Боюсь, что нет.
— Это я привез его сюда.
— Я уверен, что он благодарен вам за это.
— Торн…
— Делай, как он говорит, — отрезал Торн.
Мышцы на лице Дженнингса напряглись от обиды.
— И где же, черт побери, мне его ждать?
— Возьмите одну лампу, — сказал Бугенгаген.
