«Ну и на кой нам покойник? — резонно спросил Андрей. — Уймись, боевик, ты уже не в зверинце!»
Скрипнув зубами, Андр взял себя в руки. Конечно, Отца следовало брать живым. Это увеличивало риск, зато безмерно упрощало все дальнейшие задачи.
Отец уже оправился от шока. Его пронзительные глаза снова вспыхнули на мгновение, будто он проверял что-то для себя, затем он ощетинился клинками и ринулся на Андра. Но совершенная координация Многорука дала вдруг сбой: он зацепился ножным серпом за пол и едва не растянулся во весь рост. В следующем выпаде Отец задел кресло, вывернув его из основания, и застыл в растерянности.
Враг был сильнее Его — во всем. Сильнее настолько, что Он усомнился в своем недавнем выводе: Многорук не сумел бы достичь над Ним такого превосходства. Ведь даже Он — при всем своем могуществе — так и не смог подняться над заложенной в Него программой, никогда не преступая пределов, отмеренных Ему Создателями. Во все времена Он оставался присосавшимся к страданиям человечества клещом… или, скорее, бесконечно сложной, но все-таки машиной, потерявшей управление и врезавшейся на полном ходу в толпу. И внезапность этого понимания тоже тревожила, словно в Его сознание забрался невидимый и неуловимый исследователь и методично, один за другим, вскрывал те тайники, которые Он навечно, как Ему казалось, похоронил в своей памяти.
Отец отступал, бессмысленно озираясь и механически выполняя нескончаемую серию оборонительных блоков. Не теряя осторожности, Андр следовал за ним по узкому коридору между стеной зала и «лесом» и пытался сообразить, что Андрей придумал на этот раз. Но, как и раньше, фантазия его подводила.
«Да что с ним? — сдался наконец Андр. — Что ты сотворил?»
«А взял да переориентировал его энергетические узлы на его же нервные центры. Ты посмотри на него! — Андрей негромко рассмеялся. — Он же из садиста превратился в мазохиста, хотя при его энергетических запросах это прямая дорога к самоубийству… А, вот! Я нащупал Его!»
И вдруг Он обнаружил себя в темной и тесной, как склеп, камере, из которой не было выхода. Изо всех сил Он бил в стены конечностями, корпусом, разбивая себя в кровь, но вокруг был монолит, против которого Он был бессилен.
И Он сдался, опустился в центре на голый холодный пол, окружил себя щупальцами, приняв оборонительную стойку Многорука, и застыл в ожидании — может быть, бесконечно долгом.
Исполинский каркас Отца застыл в неестественной неподвижности — будто восковая статуя, великолепно вылепленная и искусно разукрашенная.
'И все-таки я сумел заблокировать «координатор»! — торжествуя, объявил Андрей и добавил озабоченно:
«Надо его перебазировать куда подальше — это излучение всю картину корежит».
Шагнув к Отцу, Андр потянул его за плечо, с усилием согнул и положил на плечи двухцентнерное тело.
«Тащи его в спальню, — распорядился Андрей. — Там разберемся в его хозяйстве досконально».
Миновав все те же три комнаты, Андр свалил обездвиженную тушу на просторную постель и некоторое время с интересом наблюдал, как расправляются, опадая под собственной тяжестью, конечности Отца.
«Присмотришь за ним? — спросил Андр двойника. — Я пока сбегаю за Дейной».
«Она уже в пути, — отозвался тот рассеянно. — Я веду ее сюда… Смотри!»
По телу поверженного исполина прошла дрожь, неуверенно поднялась рука, покачалась в воздухе, упала… дернулась нога, зашевелились губы. Зрелище было жутковатое — будто оживляли мертвеца.
«Черт ногу сломит! — пробормотал Андрей. — Наворочали. Ну-ка!..»
Громадное тело глубоко вздохнуло, приподняло голову, обвело глазами комнату. Потом уперлось в постель руками и село, сбросив ноги на пол. На всякий случай Андр отступил, приняв оборонительную стойку. Посидев, будто отдыхая после непомерного усилия, Отец нашел глазами Андра, подмигнул и перевел взгляд на дверь.
— Без эксцессов, солдат! — произнес глубокий голос Отца со знакомыми Андру едкими интонациями. — К нам гости.
В дверях возникла Дейна, окинула тревожным взглядом спальню, метнулась к постели и зарылась с головой в одеяла, сжавшись в тугой дрожащий комок.
— Пожалуй, я ее к себе приближу, как считаешь? — сказал Андрей. — Пора заняться ее воспитанием, не то девочка совсем съедет с рельсов.
Он поднялся и походил по комнате, обживая новое тело.
— Сколько меня много! — умилился он. — Эх, что там поделывает моя первородная оболочка, вторые сутки ее не навещаю!..
— Отец не вырвется, ты уверен? — спросил Андр.
Андрей посмотрел на него с укоризной.
— Я очень хорошо его заблокировал, будет скучать там, пока не образумится, — ответил он. — А мы тем временем займемся уточнением «роли личности в истории».
— Ах да, теперь ты можешь проверить себя еще и абсолютной властью! — усмехнулся Андр.
— Как раз на этот счет я спокоен. Нас ждет испытание посерьезней.
— Может, хватит загадок?
— Да нет, дружище, все просто. Мы ведь с тобой нормальные люди, без заметных психических сдвигов, и поэтому чужая боль отзывается в нас чем-то подобным. Нам это, разумеется, неприятно, и мы готовы на многое, лишь бы устранить источник раздражения. Это естественно, в быту это зовется добротой, хотя, если вдуматься, — чистой воды эгоизм. А теперь представь: мы вдруг меняемся, и боль ближних становиться нам в радость. Каково тогда нам будет оставаться гуманистами? А ведь Отец радуется чужой боли куда сильней, чем мы ей огорчаемся. И когда мы примемся всерьез обживать его сознание — представляешь, какие могут быть последствия? Вот тебе истинный тест на бескорыстие: сможем ли мы в таких условиях сохранить порядочность?
— А разве нельзя переориентировать его энергоузлы?
— Наверное, можно, — со вздохом кивнул Андрей. — Только для этого не мешало бы сперва разобраться в их устройстве, создать — хотя бы вчерне — общую теорию психополей, оценить энергоемкость каждого уровня в спектре эмоций… В общем, это надолго. А кстати, представляешь, если бы с самого начала Отец был ориентирован на радость? Эх, мечты, мечты…
Андрей уложил тело Отца на постель, рядом с Дейной, и отпустил мускулы.
— И ты ложись, — посоветовал он Андру. — До утра есть еще время. Всегда полезно подумать перед работой.
Андр опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза.
ЭПИЛОГ
Непостижимым образом Андрей ухитрился расслоиться, размазаться сразу по четырем объектам: одна его часть неусыпно сторожила Отцовского «координатора» и продолжала обживать его осиротевшие апартаменты, вторая — поддерживала контакт с Андром, третья — охраняла сон Дейны, измученной подсознательными тревогами и непроходящим недоумением, наконец, четвертая — вернулась на Землю, в свое заброшенное тело.
Открыв глаза, Андрей быстро огляделся, ощущая чье-то присутствие. Рядом, в кресле, спала Лика,
