человеческих сердец, сделанных из золота. Вместо лиц у них были золотые маски с зеркальными глазами, а у основания шеи висело еще одно лицо, похожее на человеческую голову без плоти.
Этому идолу прислуживало больше пяти тысяч человек, причем некоторые из них превосходили остальных как рангом, так и платьем. У них был свой верховный жрец, которому они преданно подчинялись и к которому Моктесума, так же как остальные властители, относился с большим почтением. Они бодро поднимались в полночь для жертвоприношения, которое состояло в пускании крови из языка, и рук, и бедер — иногда из одного места, иногда из другого — и смачивании в этой крови соломинок и подношении их перед громадным огнем из древесины дуба. Затем они шли в башню идола, чтобы курить ему благовония».
Берналь Диас обращает особое внимание на то, что все Детали — драгоценные камни в форме птиц, змей, животных, рыб и цветов, толстые змеи из золота, обвивающиеся вокруг пояса, и ожерелья из золотых колибри, и золотые маски с зеркальными глазами, и лицо мертвеца на затылке каждого идола — все эти детали имели свое символическое значение. Однако больше всего испанцев поразила, должно быть, «выставка» черепов, располагавшаяся на расстоянии броска камня от главных ворот большого храма. Устроена она была в форме амфитеатра, в котором черепа были установлены между камнями ряд за рядом, зубами наружу. В конце его стояли две башни, выстроенные полностью из строительного раствора и черепов, а в верхней части — более семидесяти высоких шестов, ощетинившихся штырями. «Эти штыри торчали наружу, и на каждый было насажено через виски по пять черепов». Всего насчитали сто тридцать шесть тысяч черепов, не включая черепа, послужившие строительным материалом для башен, которые сосчитать было невозможно.
Более привлекательными были рынки. Действовали они раз в пять дней, причем каждая община имела собственную торговую площадь. В двух главных районах, Теночтитлане и Тлателолько, рынки действовали постоянно; первый из них, окруженный аркадами, способен был вместить около ста тысяч человек. Как на арабском базаре, называемом сук, каждое ремесло, каждый вид торговли имели собственное место, причем наиболее объемные товары — строительные материалы, такие, как камень, глина, белила и лес, переработанный в доски, рамы, брусья, блоки и скамьи, — распространялись еще и на главные магистрали, являвшиеся продолжением трех больших дамб. Изобилие товаров на рынке отражало высокий уровень жизни мешиков и огромный климатический диапазон их владений, включавших более шестидесяти больших городов и их провинций. Хотя индейцы не знали гончарного круга, они изготавливали многообразную по размеру, цвету и виду глазури керамику. Для приготовления пищи использовали древесный уголь, и древесина также присутствовала в изобилии. Кремневыми ножами пользовались каменщики при тесании камня, а также ремесленники, работавшие по дереву, домохозяйки, охотники и воины, так что потребность в них всегда была очень велика. Кроме того, имелись топоры из бронзы, меди и олова. Как всегда в жарком климате на больших высотах, высоко ценилась и имела большое значение соль. Для изготовления тканей в основном использовали хлопок. Из хлопка делались накидки разных размеров, форм и цветов, плащи, рубахи, головные уборы, скатерти, салфетки, покрывала, даже платки. Кроме того, накидки изготавливались из волокон кактуса магуэй, пальмового волокна и шкур животных, в основном оленей, в изобилии водившихся по всей стране. Оленья кожа, выделанная и сыромятная, окрашенная растительными красками, продавалась и шла на сандалии, щиты, куртки, а в сочетании с деревом — на изготовление защитных доспехов.
Наиболее живописным оказался рынок, где торговали птицами и изделиями из перьев. Птиц продавали живыми, причем присутствовали все тропические разновидности мангровых зарослей и густых лесов побережья Мексиканского залива. Перьевая часть рынка выглядела еще более великолепно. Индейцы использовали султаны из перьев не только для украшения одежды и жилищ, но и во время церемониальных танцев, поэтому мастерство ремесленников, занимавшихся изготовлением таких изделий, достигло у них необычайной высоты. «Они могут сделать бабочку, какое-нибудь животное, дерево, розу, цветы, травы и скалы, все это из перьев и с такой верностью, что они кажутся живыми, естественными. Они так поглощены размещением, передвижением и поправлением этих перьев, рассматриванием их и с этой стороны, и с той, на солнце, в тени или в сумерках, что иногда они могут не есть весь день с утра до вечера. Короче говоря, они не выпустят из рук работы, пока не достигнут абсолютного совершенства».
Такую же сосредоточенность и стремление к совершенству можно было наблюдать и на серебряном рынке. «Они могут отлить попугая, двигающего языком, головой и крыльями; обезьяну, которая двигает ногами и головой и держит в руке прялку так естественно, что она как будто вращается, или же яблоко, которое она будто бы ест».
Работу индейских ювелиров по золоту и серебру описывают как превосходящую по качеству изделия испанских мастеров, но в работе с драгоценными камнями дело обстояло не так, камни гранились достаточно грубо; изделия же индейских ремесленников из меди, свинца или бронзы ценились не особенно высоко.
Продуктовые рынки отличались величиной и разнообразием, поскольку индейцы готовы были «есть почти все, что живое: змей без головы и хвоста; маленьких не лающих собак, кастрированных и откормленных; кротов, сонь, мышей, червей, вшей». Мясом их обеспечивали олени, дикие овцы, зайцы, кролики, мускусные крысы, различная дичь. В рацион также включалась рыба из рек и озер, зерно, бобы, травы, самые разнообразные фрукты и овощи. В пищу использовались также обычные и ленточные водоросли, которые сетью вылавливали из озера, высушивали и продавали в виде своего рода лепешек, по виду напоминавших кирпичи, а по вкусу — сыр. По окружавшим рыночную площадь каналам подвозили полные каноэ человеческих экскрементов и продавали их для производства соли и выделки кож. Продавались всевозможные растительные краски, а также травы для пользования почти любой болезни. На базарах на всякий случай присутствовали не только цирюльники, но и врачи; кроме того, судьи и служители закона призваны были следить за правильностью мер продавцов. Можно было купить масло для приготовления пищи, сосновую смолу для факелов, изготовленную из коры бумагу под названием амаль, табак, медовую пасту и сласти вроде нуги, сиропов из пшеницы и даже из деревьев и других растений, пульке, алкогольный напиток, использовавшийся как в религиозных ритуалах, так и для увеселения, и вина различных сортов. Все покупки делались на основе прямого обмена, так как эквивалентом денег служили какао-бобы и гусиные перья, использовавшиеся как «кошельки» для золотого песка. Были на рынке и таверны, где подавали мясо и рыбу, запеченными, зажаренными в масле или в качестве начинки пирога, а также омлеты из яиц множества разных птиц. В те первые шесть дней, когда свободные от службы солдаты могли свободно разглядывать местные достопримечательности, Кортес и его капитаны обменялись официальными визитами с Моктесумой и его приближенными. Разумно предположить, что в результате этих визитов страхи, заставлявшие Моктесуму так долго избегать встречи с Кортесом, более чем подтвердились; он начал понимать в полную меру представляемое испанским капитаном могущество и требования к нему и его народу, которых следовало ожидать от испанцев. Кортес также оказался в трудном положении. Привыкнув всегда держать ситуацию под контролем, он остро чувствовал опасность бездействия. Он достиг цели. Он в Мехико, его армия практически не пострадала. С ними обращаются как с победителями. Но все это можно было назвать победой без прочной основы. Их терпели в городе, развлекали как почетных гостей, и все же они по-прежнему, как и во время марша, зависели от доброй воли индейцев, зависели даже в своем пропитании. Тлашкаланских союзников испанцев также обеспечивали всем необходимым, а лошадей кормили вечнозеленой травой алькасерой, мукой и зерном и укладывали на подстилки из роз и других цветов, как будто они тоже были богами.
Всю неделю Моктесума вел себя безукоризненно, как хозяин, принимающий гостей. Он завалил Кортеса подарками, обращался с ним как с братом и почти равным ему по рангу человеком. Тем не менее он являлся абсолютным правителем, и Кортес очень хорошо знал, что любое изменение настроения, давление советников, собственные его страхи или единственный пустяковый инцидент — любая мелочь может привести к тому, что потенциальная ловушка захлопнется. Испанцы находились полностью во власти Моктесумы, и для Кортеса, который и сам был по натуре автократом, такое положение вскоре стало невыносимым. План Кортеса построить четыре бригантины, с помощью которых он мог бы доминировать над озером и защищать свои фланги в случае вынужденного отхода с боем по одной из дамб, был достаточно разумен и до некоторои степени отвечал на опасения, высказываемые его капитанами. Но Кортес не думал об эвакуации; кроме того, строительство кораблей потребовало бы времени. Именно в тот
