Семейная жизнь весом в 158 фунтов

— Харви?

Я представил себе сторожевую собаку, крадущуюся среди капающих душей.

— Сторож.

— Ну, тебя он, конечно, знает, — сказал я, треснувшись о низкую скамейку и приветствуя щекой холодный цементный пол. На полу был тонким слоем рассыпан какой-то порошок, что-то вроде дезодоранта для помещений.

— Ради бога, — прошептал я, — Утч, держи меня за руку!

Она повела меня в туннель, где у меня возникли неуместные мысли о летучих мышах. Воздух был спертым. Когда мы вошли в освещенную луной клетку, зашевелились голуби. Я тащился за Утч по скрипучему треку.

— По-моему, я потерял ключи, — сказал я.

— Ключи у меня, — сказала она.

Она приоткрыла дверь борцовского зала, и оттуда резко пахнуло горячей резиной от обогревателей. Я закрыл дверь, она включила свет. Я знал, что снаружи одна из клеточек этого улья загорелась, наподобие глаза доисторического животного с головой-куполом.

— Разве лунного света не достаточно? — спросил я. Она уже раздевалась.

— Это разные вещи, — сказала она.

Я смотрел на ее сильное, округлое тело; она была зрелой женщиной, но двигалась как молоденькая девушка. Я чувствовал свежую волну желания, которую наверняка всякий раз мог чувствовать и Северин, если бы только забывал хоть иногда о своей персоне и отдавался на волю чувств. А может, так и было, подумал я.

Я смотрел на незнакомку, наблюдавшую, как я раздеваюсь.

Утч взяла меня в клещи! Случайно я угодил ей локтем в губы, и она прикусила язык; она сказала:

— Не так грубо. Полегче, постарайся нежнее.

«Не надо выступать в роли тренера», — подумал я. Я потрогал ее; она уже была готова, и я понял в тот момент, что есть мужчины, реальные или воображаемые, которые могут без всяких усилий привести ее к оргазму. Она так быстро втащила меня на себя и в себя, что я не почувствовал сразу, каким шершавым и пахучим оказался мат. Мы скользили через белый круг к мягкой стенке, а я пытался подпихнуть ее обратно к центру, вспоминая, как часто Северин кричал своим борцам: «Не давай увести себя с мата!»

Утч начала биться, выгибаться мостиком подо мной. Она кончала. Так быстро! Я услышал ее стон, похожий на жужжание пчел, неистовствующих в улье. На ум пришли вспугнутые голуби, сторож Харви, тихонько постанывающий в темноте и мастурбирующий на мягком грязном полу под борцовским залом. Боже, подумал я, так вот как это было. Северину Уинтеру все это знакомо.

Мы оказались зажатыми в самом дальнем углу зала; мы пропутешествовали через два мата, а Утч все еще кончала. Я чувствовал, как никну внутри нее, пока совершенно не съежился там, потеряв с ней всякий контакт.

— Я кончила, — сказала Утч.

— Не сомневаюсь, — сказал я, не скрывая ревности, и по голосу она поняла, как я далек от нее.

— Ты можешь испортить все что угодно, если захочешь, — сказала она, поднимаясь и прикрываясь взятым из кучи полотенцем.

— Не пора ли теперь сделать несколько флик-фляков? — спросил я. — Или дать пару кругов по треку?

Она схватила свою одежду и уже шла к двери.

— Погаси свет, когда будешь уходить, — сказала она. Я вышел вслед за ней, по дороге уколов чем-то пятку. Возле туннеля я догнал ее и обнял за плечи.

— Занозу засадил, — сказал я. — Трек этот чертов…

В сауне она уселась в противоположный от меня угол, подстелив на полку полотенце, подтянула к лицу коленки и спряталась за ними. Я молчал. Когда она пошла в бассейн, я решил не плавать, а подождать ее на мелкой половине. Она сделала несколько кругов.

Я шел за ней по направлению к душу, она обернулась и кинула что-то в воду.

— Что это? — спросил я.

— Ключи, — сказала она. — Больше я сюда не приду.

В свете зеленых подводных ламп я увидел, как связка ключей плюхнулась на дно бассейна. Я не хотел оставлять их там. Уж лучше я их пошлю Северину на Рождество аккуратно запакованными в хорошенькую коробочку с дерьмом. Честно говоря, в тот момент я не знал еще, зачем они мне нужны, но когда Утч скрылась в душе, я нырнул и вытащил их.

Так у меня оказались ключи, и они как раз лежали в моем кармане в ту ночь, когда я гулял в одиночестве и увидел машину Северина, припаркованную рядом со спорткомплексом. Окно борцовского зала светилось, как гигантская линза телескопа, установленного в фантастической обсерватории.

Итак, он туда больше не ходит? Я был уверен, что там он не один. Я поискал глазами разбросанные туфельки разного размера, но не нашел ничего похожего. Кто на этот раз? Я подумал было пойти и привести Эдит, чтобы показать, как многого добилась она своей местью. Потом подумал об оставленной дома Утч, все еще уверенной, что Северин — великий страдалец. Она простила его, но она не простила меня и Эдит.

Ладно, Утч, подумал я, сейчас ты увидишь, какой он страдалец. Пока я бежал по тропинке мимо библиотеки, меня вдруг осенило: все это время Северин виделся с Одри Кэннон, он никогда не прекращал свиданий с ней. Знала ли об этом Эдит?

— Утч должна узнать! — прокричал я во весь голос, из последних сил проносясь мимо нового университетского здания, в котором, без сомнения, Джордж Бендер выращивал дрозофил и размышлял над вполне предсказуемыми результатами.

Утч расслабленно лежала в ванне.

— Вылезай, — сказал я. — Надень что-нибудь и поедем. Хочешь познакомиться с Одри Кэннон?

Я помахал в воздухе ключами, а потом наставил их на нее как пистолет.

— Пойдем, — сказал я. — Покажу тебе, кто уволился, а кто нет.

— Что бы ты ни собирался делать, я прошу тебя прекратить, — сказала она. — Не будь дураком.

— Ты думаешь, он так страдает, — сказал я. — Ну так пойдем и посмотрим на его страдания. Пойдем, посмотришь, как обстоит дело.

Я вытащил ее из ванной.

— Я не хочу оставлять детей, надо хоть Джеку сказать, куда мы идем.

— Оставь эти увертки, Утч! — крикнул я. — Северин трахается в борцовском зале! Неужели тебе не интересно посмотреть с кем?

— Нет! — пронзительно закричала она. — Я вообще не хочу его видеть.

— Одевайся, — сказал я.

Я кинул ей блузку и свои домашние брюки — те, что всегда висели на двери ванной. Не важно, что она наденет. Я нашел свой пиджак с кожаными заплатками на локтях и напялил на нее. Она вышла босиком, но на улице было не холодно, и мы не собирались задерживаться там. Она перестала сопротивляться, хлопнула дверцей машины и села, уставясь перед собой.

Садясь рядом с ней, я сказал:

— Это для твоей же пользы. Когда ты увидишь, какая он отпетая сволочь, тебе станет легче.

— Заткнись и поезжай, — сказала она.

В борцовском зале все еще горел свет — «тренировка» затянулась, и я настоял, чтобы мы дожидались их у бассейна.

— Это заставит его кое-что вспомнить! — сказал я. — Застукан дважды в одном и том же месте! Какой кретин!

— Слушай, я посмотрю все, что ты хочешь показать мне, — сказала Утч, — только перестань со