старая армейская винтовка. — Трехдюймовая, марки «Ли Энфилд». Я тоже метко стреляю.
Он подошел к окну, чуть отодвинул бархатную штору и посмотрел в щелку.
— Горизонт чист, — сказал он бодрым голосом. — Так что вы привезли Павлу?
Я не привез ничего, кроме собственной персоны.
— А что мне нужно было привезти, мистер Бланк?
— Зовите меня Павел, а не мистер Бланк. Никогда. Он говорил, что вы должны что-то захватить.
— Вам звонил отец Франклин?
Он покачал головой. Так кто же тогда таинственный «он»?
— Сергей? — предположил я.
— Кто такой Сергей? — отрывисто спросил Павел.
— Один русский.
По его лицу было видно, что он недолюбливал русских.
— Зачем вы разговариваете с русскими?
Я мягко заметил:
— Это он разговаривал со мной. Хотел узнать о Питеркине, о Петре.
— А что, Сергей знает Петра?
— Не думаю. Во всяком случае, до его гибели не знал.
— Где сейчас этот Сергей?
— В Англии.
Он присвистнул сквозь зубы.
— Сергей гнался за вами?
— Думаю, те двое были американцы, — ответил я.
Эльф нахмурился.
— Сначала русские, потом американцы.
Павел зашагал по комнате на своих коротеньких, кривоватых, как у футболиста, ножках.
— Петр хранил тайну. Много лет. — Он повернулся и пристально посмотрел на меня. — Теперь это уже не тайна.
— Что вы, это тайна. Все в порядке, — сказал я.
— И вы ее знаете! — В его тоне послышался упрек.
Я покачал головой:
— Нет. Только чуть-чуть. И его дочь знает не больше. Возможно, знаете вы.
Он коротко рассмеялся.
— Зачем мне тайна! Мой друг Бодински — вот кто знал. Не прошло и пяти минут после того, как он узнал, а потом — пиф-паф.
Эльф прищелкнул пальцами, показывая, как быстро не стало отца Бодински.
— Петр знал, что он умер, — продолжал Павел. — Может быть, убийство, но вам и это неизвестно.
— Он ведет меня туда, — сказал я.
— Кто?
— Питеркин, Петр.
— Дух-поводырь, ха! — громко воскликнул Павел.
— Он оставил бумаги. Кое-что еще. Все спрятано в разных местах.
Я стал подниматься на ноги, в голове застучало от боли, видимо, я сильно ударился о его дверь, когда потерял сознание. И, вспомнив, как, падая, что-то заметил, я сказал:
— Лист.
Он прикинулся, будто не понимает.
— Пусть будет лист. Все, что угодно вашей милости.
— Павел, у меня есть другой, точно такой же.
— Что у вас есть?
— Лист, — повторил я. — Петр дал указания, и я нашел его там, где он его спрятал.
— Он у вас с собой? Идите, принесите.
— Нет, Павел, он в Австралии, у его дочери Алекс.
— Сергей знает вас. Алекс он тоже знает?
— Да.
— Тогда он все узнал от нее.
— Она прячется, — возразил я. — Она это умеет. Научилась у отца, а уж он-то был мастером по этой части.
Он склонил голову набок, размышляя. Я не стал ему мешать. Наконец он сказал:
— А почему вы не привезли лист?
— В этом не было необходимости. А лист действительно у меня.
— Но сам лист... я его не видел.
— Он похож на тот, которым украшена ваша дверь. Керамический. Покрытый глазурью.
— Это одни слова, — не сдавался Павел. — Откуда я знаю, что это правда?
— Мы должны доверять друг другу.
— Доверять? Да вы с ума сошли!
Я не мог не улыбнуться, хотя у меня ужасно болела голова и ныла рана.
— Некоторые считают, что это возможно, — возразил я.
— Много же им от этого перепадает счастья! Я поляк и среди поляков доверия не ищу. Его давно украли воры.
— Когда вы спросили, что я с собой привез, вы имели в виду лист?
Он пожал плечами.
— Значит, дальше мы не продвинемся, — сказал я.
Он снова пожал плечами. И стал рассказывать:
— С Петром я встречался один раз в жизни, в его первый приезд в Англию. Отец Бодински, мой друг, был его наставником. — Павел перекрестился и продолжал: — Когда он ушел, отец сказал мне: «Это самый опасный человек из всех ныне живущих».
Павел медленно повторил эти слова:
— Это самый опасный человек из всех живущих. Вы понимаете?
— Могу только догадываться. А вы?
На мгновение Павел зажмурил глаза.
— Не знаю. Не хочу знать. Надеюсь, никогда не узнаю!
— Я постараюсь, — ответил я, — чтобы вы никогда не узнали.
— Да еще этот Сергей, — добавил он с раздражением в голосе, — все эти русские, все эти американцы!
— Но Питеркин, или Петр, если вам так больше нравится, пытается указать на что-то именно мне. Может быть, это и есть его большая тайна, та сама', из-за которой его считали самым опасным человеком в мире. Не знаю, я просто физически чувствую, как он подталкивает меня в спину!
Он искоса взглянул на меня, и лицо эльфа помрачнело.
— Павел, ну зачем мне врать! — воскликнул я.
— А зачем, Джон Клоуз, юрист из Перта, врут люди? А юристы самые большие вруны на свете. Врут, постоянно врут.
— Как этот лист попал к вам, Павел?
Он прищурился.
— Это к вопросу о вранье... Вы ведь тоже врете, — сказал я.
— Почему я вру?
— Я не знаю почему, — распалился я. — Но знаю, что вы врете, наверняка. Примерно три года назад Питеркин смотался к своим друзьям и семье. В Черногорию, как он говорил. В то время все думали,
