Он не ответил, усмехнулся и кивнул в сторону обреченного Гусенко.
— Вот не думал, что Сталин верил в справедливость. Послушай, нам пора выбираться отсюда.
Он повернулся к яме в полу. Затем начал оглядываться вокруг.
— Сумку, быстро, — сказал он. — Мне нужна сумка!
Но сумки нигде не было. Струйки песка становились все мощнее, песок начал засыпать сокровища в яме. Сергей встал на колени и пытался достать золотые вещи. Выкапывал их, передавал мне, затем рыл снова, пытаясь извлечь еще хоть что-нибудь, прежде чем все это будет похоронено.
Элин не двигалась. Ей, так же как и нам, было совершенно ясно: ее отца ничто не может спасти. Гусенко будет похоронен под песком через несколько минут, и нет никакой надежды на то, что прибудет помощь извне. Сталин избрал старинный, верный способ защиты своих секретов. Так оберегали свои захоронения фараоны: если грабители дотрагивались до тайного рычага, начинал струиться песок, сдвигались, лишенные опоры, каменные глыбы пирамид.
О Господи! Я подумал об этом и тут же посмотрел вверх. Перед моим изумленным взором часть стены медленно, очень медленно сползала внутрь.
— Вон отсюда! — закричал я. — Скорее! Мы будем здесь похоронены! — Я указал на сдвигающийся бетонный блок, такой же смертоносный, как те, которым доверяли фараоны.
— Сюда, возьми вот это! — Сергей протягивал мне что-то. Троянский головной убор! Я засунул его под рубашку и двинулся к двери, нагруженный еще шестью предметами, выкопанными Сергеем из ямы. Он шел следом за мной.
Я обернулся в последний раз. Падающий с потолка песок достиг талии Гусенко. А перед ним стояла Элин. Песок сыпался через решетку и доходил ей уже до колен. Как же можем оставить ее?
Сергей, который, казалось, всегда читал мои мысли, сразу все понял.
— Она не пойдет, — сказал он. — Она заявила, что не оставит отца.
Элин держала Гусенко за руки и повторяла по-русски одну и ту же фразу.
— 'Навсегда вместе', вот что она говорит, — перевел мне Сергей.
Пока я наблюдал за Элин, кто-то, грубо отпихнув меня в сторону, прошел мимо. Джейн, увязая почти по колено в песке, подошла сзади к Элин Гундерссон, сильно нажала большими пальцами какие-то точки на ее шее и, когда та потеряла сознание, потянула ее к двери.
— Вы собирались оставить ее, да? — обратилась она ко мне, презрительно глядя на сокровища в моих руках. — Предпочли вот это, да? Ну, теперь помогите мне.
Я не знаю, откуда у женщин возникает непререкаемый авторитет в трудные минуты, но он, без сомнения, у них есть и действует безотказно. Мы с Сергеем взяли Элин за руки и попробовали вытащить из песка. Джейн, стоя на коленях, откопала ее ноги, и мы понесли Элин к выходу. Я бросил еще один взгляд назад. Песок сыпался с потолка из множества отверстий, он доходил Гусенко уже до груди. Он молчал, стоял прямо и спокойно и сейчас, перекрывая шелест падающего песка, крикнул:
— Английская женщина!
Джейн обернулась.
— Спасибо за мою дочь! — сказал Юрий Анастасович Гусенко и отдал ей честь.
Рядом со мной Сергей опять пытался вытащить из песка сокровища, которые Джейн заставила его бросить. Но было поздно. Дверь стало невозможно закрыть, потому что песок просочился в кабинет Сталина. Джейн с Элин на плече боролась со все прибывающим песком. Она протянула мне руку, я схватил ее и крикнул:
— Сергей!
Он тоже схватил ее за руку, и мы медленно протащили их через дверь.
И в этой комнате было много песка, а его струи все увеличивались. Я хотел взять Элин, но Джейн не дала. Мы поспешили к двери — слава Богу, она все еще открыта! Я боялся, что какие-нибудь хитрые механизмы могли замуровать нас. Мы поднялись по лестнице, ведущей вверх. Здесь не было песка! Но он был в нашей обуви и на нашей одежде. На каждой ступеньке после нас оставался песок.
Пока мы поднимались по ступеням, я опять попытался отобрать у Джейн бесчувственную Элин, но она не позволила. Окинув меня презрительным взглядом, Джейн дала мне понять: поскольку я мужчина, мне доверять нельзя. Она не разговаривала, берегла дыхание; нести на плечах человека вверх — работенка тяжеленькая, даже если это очаровательная девушка.
Я не отступал, желая ей помочь. Сергей энергично бежал впереди, перепрыгивая через две ступеньки. Он достиг площадки, когда мы одолели лишь половину пути, и оглянулся. Я увидел в его руках корону и ожерелье из бриллиантов и рубинов, которые сверкали в свете лампочек на площадке. И до самой смерти я буду помнить выражение ужаса на его лице и его крик. Это заставило меня повернуть голову, и тут я увидел, что огромная бетонная плита сдвинулась с места и вот-вот опустится на пролет лестницы. У нас были лишь секунды!
— Быстро! — закричал я.
Я оттолкнул Джейн, схватил Элин и побежал вверх по лестнице. Джейн быстро поднялась на ноги и помчалась следом за мной. Мы почти чувствовали давление плиты, которая медленно опускалась сверху. Через несколько секунд она раздавит нас, если не успеем добраться до площадки!
Оставалось десять ступенек, восемь, шесть, четыре, и тут плита коснулась моей головы! Я бросил Элин на площадку, где ее подхватил Сергей, а сам поднырнул под плиту и тоже оказался на площадке. За мной выскочила Джейн, и тут же за нами с глухим стуком тонны бетона плотно легли на ступени лестницы.
Я поднялся и огляделся. У моих ног на полу была видна линия, где встретились края бетонной плиты и площадки лестницы. Вот и все. Не осталось ничего, что указывало на существование потайных апартаментов внизу. Их никогда никто не обнаружит. И Юрий Анастасович Гусенко, убитый мертвым Сталиным, при жизни уничтожившим великое множество людей и своих друзей, был погребен подобно древнему грабителю могил фараонов, пытавшемуся проникнуть в секретные камеры пирамид.
Мы стояли, тяжело дыша, все еще не веря в то, что случилось. Стояли уже не на площадке, а в коридоре. Ступенек вниз больше не было, просто пустое место между высокими стенами.
Мы осторожно открыли дверь и вышли на свежий воздух. Огни на Кремлевской стене были погашены. Когда дверь за нами захлопнулась, они опять зажглись, но мы все еще стояли в тени.
Элин, которую вынес Сергей, тихо стонала, приходя в сознание. Он поставил девушку на ноги, она покрутила головой и что-то сказала по-русски. А через несколько мгновений другой, более громкий голос грубо окликнул нас тоже по-русски, бросив нам что-то вроде: «Кто идет?» Элин тотчас пришла в себя, пристально посмотрела на офицера и четверых солдат из кремлевской охраны, назвала свое имя. Они проверили ее документы, отдали нам честь и удалились.
Вот и вся история. Майор Элин Гундерссон из ГРУ, сирота и красавица, зная, что мы спасли ей жизнь дважды, облегчила наш — мой и Джейн — отъезд из России. Как выпутался Сергей, не представляю, но спустя несколько месяцев я получил в Перте от него открытку. На ней изображен Королевский колледж в Оксфорде, а на обратной стороне начертаны мой адрес и слова «Умеренная роскошь».
Мы с Джейн улетели в Болгарию, все еще выдавая себя за ирландских туристов, и провели отпуск на побережье Черного моря. Улетая из Москвы, благодаря Элин, не проходили, как все прочие, таможенного досмотра, а у меня под пальто все еще находится троянский головной убор Шлимана.
В самолете Джейн спросила:
— Что ты собираешься с ним делать?
— Ну, — ответил я, — есть «Кристи» и «Сотби». Да и вообще коллекционеры по всей пла...
Она перебила:
— Это принадлежит музею в Германии, Джон!
Я подчинился неизбежному. Кроме того, чиновники решили, что будет лучше, если убор вернут они, а не я. Более того, отдадут официальным лицам по ту сторону Северного моря, разумеется, в обмен на какую-нибудь любезность. Со мной, естественно, этот вопрос еще обсуждается.
Но когда-нибудь вы все же прочитаете в газете сообщение о том, что троянский головной убор вернулся в Музей истории. Но, конечно же, все интересные подробности будут опущены.
