рука.
— Арде… А теперь, капитан, слушайте… Я всегда служил Арции и Лумэнам, но Лумэнов больше нет… В Мунте сидит узурпатор и детоубийца… Но этого мало. Север послал его куда подальше… Тартю и его капустницы колдовством наслали на нас чуму… Север должен восстать и вернуть на трон… наследников Александра Тагэре.
Я думал сделать это сам… Не смогу. Но с нами тот, кто годится для этого лучше меня… Рафаэль Кэрна, маркиз Гаэтано… Он поведет вас… Отправьте Тартю с капустницами и синяками в преисподнюю… Они это заслужили… Рафаэль, именем святого Эрасти клянись, что ты… — Эгон замолчал, судорожно хватая раскрытым ртом воздух.
— Я, Хозе Рафаэль Николас Мартинес Кэрна ре Вальдец, маркиз Гаэтано, — Шарло впервые слышал, чтобы Рито называл все свои имена и титулы, — старший сын и наследник герцога Энрике, клянусь, что Пьер Тартю и его сообщники будут наказаны за все. Я найду их хоть в Кантиске, хоть в Сером море. Александр Тагэре жив. Он снова будет королем, клянусь сердцем Кэрны!
Огонь в лампе вспыхнул ярко и светло, превратившись в некое подобие охваченного огнем сердца.
— Святой Эрасти услышал клятву, — отчетливо произнес Николай.
— Да не развяжется завязанное, — эхом отозвался Яфе.
Руки Шарло совсем затекли, но мальчик не мог и помыслить передать свою ношу другому или попросить помощи, но барон Эгон Фарни неожиданно сильным движением освободился из державших его рук и развернул «сына» лицом к себе.
— Я называю вас своим наследником… Тагэре, когда вернется, подтвердит ваши права. Все! Я благословляю вас, Шарль, виконт Тагрэ… Вас и Катрин. Шарль… Именем дома Фарни… Служи Арции и Тагэре.
Бросившийся на помощь Яфе успел подхватить мертвого барона и бережно положить на постель.
— Сигнор Тагрэ, — новоиспеченный нобиль, шмыгнув носом, выхватил меч, — сталью и жизнью клянусь в верности!
— Я принимаю вашу клятву, — горло Шарло сдавил горячий ком, — Тагэре для Арции, а не Арция для Тагэре!
— Вернем Арции Тагэре! Смерть Тартю и капустницам!
Пламя вновь взметнулось вверх, став алым, как кровь или закатное солнце. Шарло Тагрэ встал на колени у тела Эгона,
— Спасибо, сигноры. А теперь я должен проститься. Его послушался даже Яфе. Последним выходил мириец, но Шарло схватил его за руку
— Рито… Что теперь делать?
— Ты же только что все сказал, — тихо сказал Кэрна. — Мы не святые и не всемогущие, но мы должны победить, и мы победим. И для начала покончим с чумой!
НЭО РАМИЭРЛЬ
Рамиэрль не отставал от мчавшейся крысы и молил всех богов Света и Тьмы, чтобы его друзья тоже выдержали неистовую гонку. Это было похуже радужных троп, там хотя бы имелись островки, на которых можно передохнуть, а сине-зеленые лучи придавали странникам междумирья сил. Здесь все было иначе. Крыса бежала сквозь пульсирующую мглу, впереди ничего не было, сзади тоже. Каменная тварь то ли знала дорогу, то ли ее вело чутье, или же она различала нужный голос в дикой, разрывающей барабанные перепонки какофонии.
Нэо не сомневался, что здесь нет пути ни для кого, кроме служащих неведомым силам мерзких созданий, на след одного из которых они стали. Ни вернуться, ни пойти другой дорогой было нельзя, оставалось бежать и бежать, стараясь ничего не слышать и не видеть, кроме мелькающего впереди блестящего голого хвоста. Рамиэрль не мог знать, куда выведет их, если выведет, невольная проводница. Ангес полагал, что в храме обитало нечто, воспользовавшееся обрушившейся на безымянный мир бедой и удравшее в Тарру, но Воин мог ошибиться. Никто не мешал крысе припустить, скажем, в место, населенное своими товарками, но тут уж ничего не поделаешь! Если падаешь в пропасть, поздно думать о веревке.
Роман по праву считал себя выносливым, но в любом другом месте он бы уже валялся на земле. Что было с его спутниками, особенно с Норгэрелем, было страшно и подумать.
Крыса взвизгнула, словно сковородка под ножом чудовищного повара, и припустила еще быстрее. Нэо, проклиная все на свете, ускорил бег, понимая, что скоро сломается, но тварь неожиданно прыгнула вперед и вниз. Рамиэрль последовал за ней. Что-то еле слышно хрустнуло, словно разбилась тоненькая ледяная пластинка. Этот звук вытеснил все остальные и оказался последним, наступила тишина. Кто-то с налету ткнулся Нэо в спину, и он подхватил споткнувшегося Аддари, державшего за руку Норгэреля. Дохнуло жаром — лльяма тоже умудрилась протиснуться сквозь исчезающий Проход. Хвала Звездному Лебедю, все живы и все вместе!
— Где мы? — широко раскрыл глаза Солнечный принц. И впрямь, где?
Трое эльфов и огненная тварь теснились в небольшом круглом помещении, соединенном низкой аркой с другим, похожим и не похожим на покинутую ими обитель обсидиановых бестий. Под самой аркой валялась куча щебенки, в которую превратилась каменная крыса, и воздух над ней дрожал, как в лесу над костром. Передний зал был большим, но его размеры хотя бы не сводили с ума. Слева от входа громоздилось нечто вроде разрушенного алтаря, засыпанного камнями и камешками, на полу виднелись отвратительные пятна, справа не было ничего, окон и дверей тоже не наблюдалось.
Нэо задумчиво шевельнул ногой каменную крошку, мгновение назад бывшую отвратительным хвостом, поднял глаза и вздрогнул при виде черного отпечатка на гладкой сероватой стене.
— Вот мы и дома, эмикиэ! Добро пожаловать. Нас даже встретили, не цветами, конечно, но жаловаться грех.
— Дома, — выдохнул Норгэрель, — с чего ты это взял? Неприятное место, в Тарре ничего подобного нет и быть не может.
— Здесь и правда поработали чужие силы, — кивнул Рамиэрль, — но это — Тарра. Мы в Черном Суре, под тем самом храмом, о котором писал Майхуб. Мы прошли по следу бывшего узника, а вернее всего, по следу его тюремщиков. Ангес был прав.
— Солнце Всемилостивое! — Аддари, подошедший посмотреть на то, что осталось от их странного проводника, с ужасом и отвращением воззрился на выжженную мужскую ладонь. — Это хуже, чем смерть!
— Иногда, чтобы победить то, что хуже, чем жизнь, нужно быть более чем мертвым, — пробормотал Нэо, благословляя выходку Рене Арроя — не бойся, это привет от друга.
— Это зло, запредельное зло! Я слышал об этом. Вернувшиеся несут в себе смерть, и они сами — смерть. Миры, оскверненные подобными созданиями, обречены. Даже боги оттуда уходят, не смея спорить с вестниками Конца.
— Не суди дельфина, повидав кэргору, — пробормотал Норгэрель эландскую поговорку.
— Именно, — подтвердил Роман, — твои слова — это слова Арцея или кого-то ему подобного. Им, похоже, не впервой удирать, бросая то, что должно защищать, на произвол судьбы. Может, отпущенные из-за Грани и предвещают закаты миров, но Рене вырвался и вернулся по собственной воле.
— И не погубит, а спасет, — вмешался Норгэрель, блестя глазами, — если придут те, о ком ты говоришь, они будут иметь дело со Скитальцем. То, что ты чуешь, не зло, а Сила, и она послушна лучшему сердцу Тарры. Когда ты узнаешь Рене, ты поймешь. Ты не в Луциане, Аддари, где Зло — это Тьма, а Тьма все, что не Свет…
— Я давно так не думаю, — перебил Солнечный, — С тех пор как мы встретились, я повидал немало Зла, но истинную Тьму не встречал. Просто мне страшно… Я даже не знаю, как назвать эту… Эту дыру в
