то затевает, на словах должен быть очень осторожен — мать слишком часто это повторяла, чтобы он понял: так думают все интриганы. Значит, тот, кто дерзит, останется вне подозрений!
— Некоторые (регентша подчеркнула это слово) нобили полагают, что брат Антуанетты имеет определенные права на престол. К несчастью, юноша очень слаб здоровьем и вынужден жить в уединении на попечении антонианцев. Это порождает неприятные слухи. Мы с графом Вардо были бы весьма признательны, если б посол Арции, как лицо непредвзятое и чуждое здешних политических интриг, согласился встретиться с моим кузеном Роланом, переговорить с ним наедине, передать письма от сестры и привезти ей ответ. Надеюсь, это послужит веским доказательством того, что в затворничестве Ролана нет ничего противоестественного.
— Я счастлив служить высокой сигноре, — Базиль почтительно поднес к губам неопределенного цвета ленту, показывающую, где у Жоселин должна быть талия. Хотя зачем она ручке от метлы? — Но не проще ли сигноре Антуанетте самой проведать брата?
— В антонианскую обитель нет хода женщинам.
— В таком случае, я готов. Надеюсь, к моему возвращению я смогу поздравить вас с победой.
— Нас, граф, — Жоселин блеснула острыми беличьими зубками, — победа над Мальвани — это окончательная победа над Тагэре. К несчастью, муж Марты оказался слишком проницателен или, — регентша помедлила, — сумел найти друзей там, где не ожидал.
— Вы имеете в виду поступок Энрике Кэрны? — деловито уточнил Вардо, и Базилю стало очень неуютно. Лично он слова Жоселин «не понял», их вообще не следовало замечать.
— Это как раз вполне объяснимо, — заметила регентша. — Энрике желает отомстить за сына и дочь. К тому же выставить с острова две с половиной тысячи самых горячих голов всегда полезно. Нет, я о другом. Сезар Мальвани угадал, что и как мы станем делать.
— Вот уж ничего удивительного, — пожал плечами Гризье, — я очень уважаю маршала Аршо, но он слишком хорошо обучен, чтобы воевать с диким тигром. Все, кто читают книжки по стратегии и тактике, поступают очень умно, но одинаково.
— А вы читаете военные труды? — поинтересовался Альбер.
— Упаси святая Циала, я почти год, как бросил читать! Вот мой младший брат зачитывался историей Леонарда. Это вредно сказалось на его здоровье.
— Мои соболезнования, граф. Наверное, это было для вас ударом. Ведь несчастья становятся несчастьями, лишь когда мы про них узнаем.
— Не буду лгать, сударыня, — Базиль слегка улыбнулся, — мы с Филиппом не ладили. Он вел себя, как волчонок, и мог вырасти в матерого волка… Лучше оплакивать невинную жертву, чем самому стать таковой. Те короли, которые это понимают, иногда правят долго и успешно… А иногда и нет. Горбун был наказан за свои, скажем так, ошибки. Я думаю, Его Величество Пьер их учел.
— Когда вы собираетесь на родину, граф?
— Согласно этикету, я должен присутствовать при именовании своего племянника. Его еще нет на свете, и я готов помолиться о здравии моей сестры в антонианской обители. А также о том, чтобы оргондская кампания завершилась наилучшим образом.
— Надеюсь, Ее Величество чувствует себя хорошо.
— Благодарю вас, все в порядке.
В порядке? Кто знает… Он не видел Нору со свадьбы, а ее пустенькие записочки были явно написаны под диктовку, да другими быть и не могли. Удивляло другое: отсутствие писем от матери. Похоже, он ее, наконец, довел или Жорес полностью завладел ее мыслями, вытеснив даже политику. Если б он мог написать Доротее! Но его письмо будет прочитано самое малое трижды, а об условных словах они не договорились.
НЭО РАМИЭРЛЬ
Аддари с сомнением взглянул на крысиные останки. Нэо его понял, он и сам думал, не постигнет ли их подобная судьба, если они попробуют выйти.
— Волчонка! — лльяма прекратила вертеться и повернулась к обожаемому повелителю. Лучше всего ее поведение подошло бы под определение «смотрит собачьими глазами», разве что жаркие провалы в черноту не слишком походили на глаза. — Иди вперед. Туда!
Если огневушка погибнет, он себе этого не простит, но кто-то должен идти первым. Как хорошо странствовать в одиночестве, тогда ты никого не можешь послать на смерть, кроме самого себя. Он бы и сейчас пошел, но на его шее Аддари с Норгэрелем, не считая других долгов. Рисковать нельзя, не рисковать отвратительно.
Лльяма недовольно заурчала и брезгливо затрясла тем, что, видимо, считала передней лапой.
— Вперед, Волчонка!
Огневушка укоризненно фыркнула, по ее спине побежали оранжевые огоньки, и Роман, не выдержав, сделал шаг. Лльяма, устыдившись своей трусости, прыгнула вперед, обдав эльфа жаром, и выскочила в большой зал. С ней НИЧЕГО не произошло. Конечно, отродье Бездны и эльфы были разными силами, но Свет созвучнее Тьме, чем силе, создавшей крысу, и Нэо уверенно шагнул сквозь дрожащую завесу. Ему показалось, что сквозь него смотрит кто-то старый и хитрый, но ощущение было слишком мимолетным, чтобы понять больше.
Очутившись рядом с гордой собой лльямой, Рамиэрль обернулся и махнул рукой, подзывая Норгэреля и Аддари, но подзывать было некого. Перед ним была гладкая серая стена! Морок? Нэо бросился назад, его пальцы коснулись чего-то прохладного и скользкого. Звездный Лебедь! Как же это?! Они с лльямой выбрались, а друзья не смогли?! Нет, выходят.
Аддари с Норгэрелем возникли из ничего и тоже оторопело уставились на мерцающую поверхность. Угадать место Прохода можно было лишь по каменной куче, отдаленно напоминавшей переднюю часть чудовищного грызуна.
— Похоже, эта дорога в одну сторону, — пробормотал Аддари, — слышал об этом.
— Ничего не понимаю, — признался Норгэрель, глядя на незримый дрожащий занавес, услужливо переместившийся вместе с ними и теперь разделявший большой зал на две неравные половины. Выход из одной отметила ладонь Скитальца, и там же оказались все замеченные эльфом пятна, в торце другой располагался алтарь, на который вдохновенно рычала лльяма.
— Тут и понимать нечего, — откликнулся Роман, — выйти отсюда можно, войти — нет. С той стороны видна только стена, потому-то Рене и повернул назад — для него путешествие было закончено. Эти пятна, несомненно, на его совести, и хорошо. Вряд ли при жизни они были приятными созданиями.
— Рамиэрль, — Аддари тронул разведчика за плечо, — ты знаешь больше меня и больше Норгэреля, а говоришь с нами, как с равными. Я понял, что твой друг, привязавший к себе свою смерть, побывал здесь. Его дорога ведет наверх? Мы можем по ней выйти?
— Можем и выйдем, — заверил Рамиэрль, глядя на мертвый алтарь, — интересно, что за идолы там стояли?
— Крысы? — предположил Норгэрель.
— Нет, — покачал головой разведчик, — крысы и прочая нечисть, без сомнения, стражи. Их дело охранять проход и сообщить хозяину, если что не так.
— А кто прикончил эту тварь? — Норгэрель кивнул на бренные останки, принявшие тот же мертвый серый оттенок, как и все в этом месте.
— Узник, когда освободился. Боялся, что за ним придут, и принял меры — поставил ловушку, разрушил алтарь. Не терплю тюремщиков, но, если б эти делали свое дело получше, наш «друг» до сих пор сидел бы здесь, а не в Вархе, а мы обошлись бы без Ройгу и прочих подлостей. Эмикиэ, мы так и будем стоять и думать о Зле, Добре и том, что было до Великого Исхода?
— Не злись, — примирительно сказал Аддари, к которому присоединилась пискнувшая что-то умильное лльяма. Стало жарко.
— Прости, — улыбнулся Нэо.
