ифранцев в сражении, сохранив войска, ему не под силу, но сделать жизнь Фобана невыносимой он может. И он это сделает, даже если падет Лиарэ.
— Марта Тагэре в столице?
— И Миранда Мальвани тоже. Они вывезли только наследника. Шарль-Анри в Мирии под защитой герцога Энрике.
— Значит, Сезар рискнул женой и матерью.
— Скорее эти дамы рискнули собой сами. Вдова Анри после смерти маршала не боится ничего, а Марта — Тагэре, и этим все сказано.
— Кто выиграет войну? — глаза Анастазии требовательно сверкнули.
— Я бы поставил на Тигров. Коня против мула. Если, разумеется, уцелеют вожди.
— Бекко, — Анастазия вновь была сама невозмутимость, — пусть спор Мальвани и Пата решит судьба. Ты останешься здесь.
— Слушаю Ее Иносенсию.
— Ты вернулся из опасного путешествия, так возблагодари Триединого за то, что он тебя сохранил.
— Моя сигнора хочет, чтобы я заказал благодарственный молебен в храме Триединого?
— Это было бы уместно, Бекко. Его Высокопреосвященство Илларион произносит блистательные проповеди, но, говорят, он нездоров. Будет жаль, если вы упустите возможность его услышать…
— Я немедленно отправлюсь в храм.
— Отчего же немедленно? Вы только что сошли с коня, а забота о душе не должна губить тело.
АРЦИЯ. МУНТ
Нужно было возвращаться во дворец. Ее Величество ждала свою наперсницу, отлучившуюся к Ее Иносенсии, а Ее Иносенсия оказалась занята. Сестра Теона передала, что аудиенция отменяется, так как прибыл сигнор Бекко. Мария прекрасно знала влюбленного в Предстоятельницу мирийского красавца, он был умен, циничен и весел, как все мирийцы. «Все мирийцы»? Она и видела-то лишь двоих.
Мария около оры проболтала с сестрами, выслушав ворох никому не нужных глупостей. Ее не должны считать выскочкой и задавакой, ведь самые опасные враги — это обиженные подруги. Колокол отзвонил два раза, и сестра-наперсница с недовольной гримаской поднялась. Это не было ложью, она и впрямь устала от дворца Анхеля, вернее, от короля и королевы, занявших и осквернивших чужое место. Нора была жалкой и глупой, у нее не имелось ни гордости, ни ума, только слезы и живот. И то и другое вызывало у сестры-наперсницы отвращение. Маргарита всегда была скрытной и сдержанной, но после незадавшегося путешествия эти качества начали стремительно таять. Впору было браться за успокоительные настойки или… за царку, как в той подлой гостинице, как же она называлась?
Молодая женщина поправила покрывало и спустилась вниз, где несли дежурство рыцари Оленя. Кто-то из них проводит ее во дворец — циалианская сестра никогда не ходит без защиты.
— Приветствую сестру Марию.
Бекко. Конечно же! К Анастазии только что поднялась настоятельница Фэй-Вэйи, прибывшая за телами умерших сестер. Предстоит долгий разговор, затем начнется прощание. Мария не желала знать, почему в обители так часто умирают…
— Я рада видеть сигнора.
— Все входят, а сестра Мария выходит?
— Меня ждут во дворце.
— Я могу проводить сестру, если мне одолжат рыцарский плащ.
Разумеется, плащ появился немедленно: Бекко ре Бейра был не последним человеком в ордене Оленя, хотя с разрешения Ее Иносенсии обычно носил светское платье. Мария была рада его обществу, Бекко был куда занятней маявшегося в приемной молодого Мишеля Кадр с его щенячьими глазами.
Ре Бейра в белом плаще, берете с пером авеструса и кохалонговом ожерелье на плечах был великолепен. Мария оперлась на поданную ей руку, и они вышли на улицу. Мириец развлекал благочестивую сестру разговорами об оргондской войне и ифранском дворе, благочестивая сестра улыбалась и задавала вопросы. На перекрестке улиц Святого Мишеля и Мясной Мария споткнулась, спутник ее подхватил и отпустил на мгновение позже, чем требовала учтивость. Бедный Бекко, он выходит от Анастазии и отправляется на поиски шлюхи. Ее Иносенсия как-то сказала, что прознатчик никогда не выбирает женщин, похожих на нее, и это — признак истинной любви.
Предстоятельница водит мирийца на поводке больше десяти лет и ни разу ему не уступила. Анастазия никого не любит и никогда не любила. Сестры уверены, что она — девственница. Раньше Мария считала также, но теперь ей кажется, что Предстоятельница вкусила запретных радостей.
— Сестра всегда так задумчива? — поинтересовался Бекко, галантно придерживая спутницу под локоток. — Мне кажется, дворец Анхеля не самое веселое место в мире.
Как же он был прав!
— Я бы сказала, самое невеселое, — подтвердила Маргарита Тагэре и почувствовала, как бедро рыцаря на мгновение прижалось к ее бедру. Следовало отстраниться и обдать наглеца зимним холодом, но Мария предпочла «не заметить».
— Скажи, каков твой дворец, и я скажу, что ты за король, — засмеялся мириец, — я слыхал, ваше новое величество скупее всех скупых и при этом требует, чтобы с ним носились, как с атэвским калифом. Бедная Арция!
Что он знает об Арции, этот южанин?! Это она каждый день видит на троне Волингов кошачье отродье. На своем троне!
— Вы правы, сигнор ре Бейра. Пьер Тартю уже не «Ваша Милость», а только и исключительно «Ваше Величество». Он — господин, остальные — слуги.
— Что ж, если не можешь быть первым среди равных, стань шишкой на ровном месте, — заключил Бекко. — Тагэре мог себе позволить сидеть на подоконнике и перекусывать на ходу. Волк и в яме — волк, а крыса и в золотом ящике — крыса. Этот образчик бережливости и в самом деле ввел рацион для придворных?
— Да, и прескверный. Свита королевы получает к завтраку три рэны note 37 сидра.
— Никогда не поверю, что прелестные дамы пьют крестьянский напиток.
— В том-то и дело, — следовало рассмеяться, а она едва сдерживается от крика, — что не пьют. Теперь те, кто несет службу при дворе, посылают слуг в ближайшие трактиры, разумеется, за свой счет, а невыпитый сидр достается гвардейцам.
— Только не говорите, что охрану Тартю тоже не кормит. Не поверю.
— Охрану кормят, и хорошо. Король боится вашего соотечественника.
— Маркиза Гаэтано? — уточнил мириец. — Правильно делает, что боится. Я видел его глаза, когда он шел убивать Дафну, а ведь старуха всего-навсего наложила лапу на его сестру. Пьер ударом ножа не отделается.
— Я не знаю Кэрну, — Мария с тоской взглянула на дворцовые ворота, за которыми ее ждали Нора и ненависть, — но он не торопится со своей местью.
— Значит, у него есть дела поважнее. Готов поклясться, неистовый Рафаэль отыскал или Александра, или, что вероятнее, его детей, но он вернется. Байланте платят не только свои долги, но и долги друзей, а Кэрне придется расплачиваться за целую стаю.
