2
Альдо рассматривал жезл, даже не рассматривал, он его ощущал. Если б сюзерен хотя бы раз так взглянул на Мэллит, девочка умерла бы от счастья, но для женщин у Альдо были другие взгляды и другие слова.
Робер подавил вздох и отхлебнул того, что дворцовый повар называл шадди. Сладко-горькое варево разгоняло сонную муть, но до того, что готовил Левий, ему было далеко.
- Возьми, - велел Альдо, протягивая серебристую, покрытую чернью палку, - возьми и прикрой глаза.
- Если я закрою глаза, я усну. - Пальцы Эпинэ сомкнулись на теплом от чужих рук металле. - Это белое золото?
- Вроде того, - живо откликнулся сюзерен, - надо ювелирам показать. Робер, ты понимаешь, что держишь?
- Нет, - Иноходец честно прикрыл глаза, ожидая сам не зная чего, - меня древности не трогают.
- А ты им, между прочим, жизнью обязан, - напомнил Альдо. - Неужели не чувствуешь? Сосредоточься!
Робер попробовал, но жезл был упрямей ары, а может, Эпинэ ему не нравился. Иноходец честно пытался представить башню на горизонте, бьющие в землю молнии и летящего сквозь небесный огонь жеребца, но древняя магия, в отличие от гоганской, не желала просыпаться.
Повелитель Молний еще немного повертел тяжелую, украшенную отшлифованными камнями палку и бережно положил на стол. Сюзерен сразу же притянул драгоценность к себе - похоже, он и впрямь чувствовал нечто, недоступное простым смертным. Робер зевнул и попытался глотнуть из наполовину заполненной темной гущей чашки, на зубах противно скрипнуло.
- Ты понял, что этот недомерок нам угрожал? - осведомился Альдо, водя пальцем по изящным завиткам.
- Что уедет вместе с Вороном? - Эпинэ, как мог, закрылся чашкой. - Мне кажется, он не шутил.
- Он не шутил, когда вызвал своего солдафона. Мы чудом вырвались… Если б не ургот, пришлось бы драться.
- Ты согласился поэтому? - не поверил своим ушам Робер. - Поэтому?!
- Не кипятись, - велел Альдо. - Что ты в одиночку управишься с дюжиной головорезов, знают все. Смею надеяться, я управлюсь с двумя десятками, и при нас было полтораста человек. Мы бы вырвались, но без Алвы и, что важнее, без жезла. Зато теперь мне не хватает только меча, а на Левия я управу найду… Ладно, хватит об этом. Где Карваль?
- Я знаю столько же, сколько и ты. Альдо, зачем ты затеял этот суд?
- Надо было, и затеял, - огрызнулся его величество. - А вот за какими кошками ты на поводу у Придда пошел?
- Закатные твари, да потому что Спрут был прав! Алва чего только ни натворил, но Штанцлер этот…
- Да знаю я! - перебил Альдо. - И про Штанцлера, и про Оноре. Но ты пойми, казнить Алву за Ренкваху и Сагранну не получалось. Из-за «павлинов» с «гусями». Но кэналлиец виноват? Виноват! Так не все ли равно, что накарябают в обвинительном акте? Главное, он ответит и за твоих братьев, и за этого, как его, Мальжу…
- Мильжу. Только Мильжа в самом деле резал тали-гойцев, а Ворон спас Варасту. Ты же слышал, что сказала Катари?
- Твоя сестрица совсем свихнулась… Женщину к клирикам можно пускать, только если за ней грешки водятся. Из безгрешных святоши веревки вьют. Ты веришь, что эта дура сама до всего додумалась?
- Неважно, кто додумался… Альдо, неужели ты не понимаешь, на кого мы похожи?
- А вот это не твоя забота. - Сюзерен махнул жезлом, весело сверкнуло драгоценное навершие. - Твое дело - идти за мной и слушаться. Я привел тебя в Кабитэлу, я сделал ее Раканой, а Талиг - Талигойей, я и Золотые земли анаксией сделаю.
3
Негустой туман сглаживал уступы скал, в расселинах смутно белели снежные хвосты. Черные камни, серое небо, белый снег - и тишина, как на кладбище… Луиза Арамона поудобнее подобрала юбки и попробовала ногой не вызывающий доверия булыжник. Лезть на утес было глупостью несусветной, но деваться некуда. Разве что сказаться больной и довести Эйвона до обморока. Если сначала Рамиро, а потом Франциск глядели на Октавию, как Ларак на капитаншу, неудивительно, что бедная женщина стала святой. У нее просто не осталось выхода.
Сверху сорвалась снежная глыба, скользнула по обрыву, распадаясь на клочья, белой волной выкатилась на грязно-серую дорогу. Луиза подняла голову - в низком небе не было даже ворон. Прекрасная дама вздохнула и обреченно полезла вверх. Проклятая гора за семнадцать дней словно бы выросла и стала круче, а может, это она стала трусливей. Прошлый раз капитаншу среди унылых каменюк ждало неведомое, сейчас она почти привыкла к чужой любви и прекрасно бы обошлась без геральдических рыл и свежего воздуха. Луиза с ненавистью глянула на черно-белые осыпи и поклялась четырежды думать и только потом язвить. И еще поговорить наконец с Мира-беллой о дочери и лошади.
Айри готова сменить гнев на милость, но только если маменька в ответ не укусит, а с великой вдовы станется. Вот бы в Мирабеллу кто-нибудь влюбился и бухнулся пред ней на колени! Стала б герцогиня после этого махать молитвенником и шипеть на все живое или рискнула бы оттаять? Не могла же она всегда такой быть, во всем виноват благородный урод, в лапы которому угодила дурочка Карлион.
Это ж надо додуматься, назвать дочь именем подружки и сообщить об этом жене! Арнольд и тот был умнее. Что бы он запел, узнав, что его вдова обзавелась любовником, да не каким-нибудь, а графом? Приличные выходцы в таком случае забирают обоих… Эйвона надо предупредить, но как?! Научить Денизиным заговорам? Не запомнит! Остается надеяться, что супруг отцепился: выходцам, им тоже свой срок положен. Приходил зимой, приходил весной, а лето с осенью упустил - все… Через два Излома не перепрыгнешь, ну а Цилла Эйвону нестрашна, только им с Селиной… Святая Октавия, а если дочка, не получив свое в Багерлее, придет за Герардом и младшими?! Если они уже…
Луиза встала столбом в десятке шагов от свиномордого камня. Сердце колотилось, к горлу подступала тошнота, тянуло куда-то мчаться, звать на помощь, колотиться в двери, но не было никаких дверей. Папенька увозил семью от Раканов, про нечисть он не знал, а с маменьки сталось бы избавиться от Денизы, и что теперь?!
Внучку господин граф не выставит, да и малышня сестренку на улице не оставит, а ты тоже хороша! Хотя нечисть, она такая, память напрочь отшибает, а с памятью и ум. Может, дочка наконец успокоилась, потому и вспомнилась… Или это в Надоре церковь такая? В старых церквях выходцев отмолить можно…
- Сударыня! Вы уже здесь?
Худшего времени любовничек найти не мог, хотя он-то чем виноват?
- Да, я здесь.
- Что-нибудь случилось? - Эйвон чуял настроение своей дамы не хуже собаки. - Вы опечалены? Чем?
- Ничем, - мотнула головой капитанша, вынуждая себя опереться на предложенную руку. Ларак
