молчать.
- Если ветер задует свечу друга твоего, - тихо сказал гоган, - осиротевшее сердце заплачет, но перед ветром все свечи равны. Шар судеб не различает имен и не слышит стенаний, он раздавил одних и пощадил других. Могло быть иначе, и дорога смерти прошла бы стороной, но не стала бы уже.
Возрадуешься ли ты, что плачут в доме чужом, а не твоем? Если так, правнуки Кабиоховы виновны, и ты виновен. Кто должен умереть, чтобы сын отца твоего сказал: «Стало лучше»? Сколько радостных и алчных пришло в место, названное Дорой? Сколько ушло оттуда? Сколько там осталось? Кого из спасенных блистательный столкнет в яму, чтобы поднять упавших?
- Хватит! - почти выкрикнул Робер. - Не надо об этом…
- В сердце первородного много добра, но есть ли оно в делах его?
Мудрые немолодые глаза опустились. Енниоль медленно пил кэналлийское - то ли давал собеседнику время подумать, то ли устал говорить, а может, просто горло пересохло. Робер погладил Клемента, и тот благодарно пискнул. Смерти все равно, кто умирает, а людям - нет. Своего коня оплакиваешь дольше чужого ребенка, но стал бы ты спасать девочек Маризо, убивая других, тебе незнакомых? Проще всего расплатиться собой, но у тебя только одна жизнь.
- Лучше позабыть о том, что мешает делать. - Енниоль поставил пустой бокал и поднялся. - Место сына отца моего среди правнуков Кабиоховых. Лучше встретить неизбежное с народом своим, чем разойтись с бедой в пустыне.
- Вы возвращаетесь в Агарис? - понял Эпинэ. - Но ведь с ним что-то не так…
Гоган спокойно взялся за плащ:
- Город сердца моего умирает и убивает. Луна освещает мир Кабиохов, гнев ее не минует промешкавших, но сын отца моего призовет народ свой оставить испол ненный беды город и покинет его последним.
Поэтому они и понимают друг друга, первородный и правнук Кабиохов… Нельзя выжить, бросив тех, кто не может, не знает, не понимает. Достославный - заложник соплеменников, Повелитель Молний - Олларии и подхватившего его восстания. Тень и щит, как сказал Енниоль… Тень не может спастись в одиночку и не может быть свободна.
- Да пребудет над первородным милость Кабиохова, - тихо произнес гоган, - и да не коснется его гнев Луны.
- Я могу повторить вам то, что вы сказали мне в начале нашей беседы, - махнул рукой Иноходец. - Но вы сделаете по-своему, как и я… Что ж, помогай вам хоть Создатель, хоть Леворукий… Если б я мог молиться, я бы за вас помолился.
3
Граф Жанду, год назад проспоривший Марселю обед на четверых, бил крыльями и бойко курлыкал о величайшем счастье, здоровье Фомы, принцесс и прочих погодах. Марсель заверял дражайшего советника в ответном счастье и в том, что в Урготелле все здоровы, несмотря на дожди. Львиный Котик в растрепанных чувствах то вилял своим помпоном, то неуверенно взрыкивал, а перехвативший карету у самого посольства Ангерран Карли-он значительно улыбался. Жанду в ответ улыбался еще значительнее.
- Любезный граф, - перешел наконец к делу Карли-он, ныне подвизавшийся в церемониймейстерах, - экстерриор примет вас нынче же вечером, и ваши верительные грамоты тотчас лягут на стол его величества. Не сомневаюсь, вы удостоитесь высочайшей аудиенции в самое ближайшее время. Его величество Альдо Первый необычайно дорожит дружбой с великим герцогом Урготским.
- Его величество Фома высоко ценит чувства его величества Альдо, - сообщил Марсель и даже не поперхнулся.
- Со своей стороны я несказанно рад видеть вас в добром здравии, - перешел на личности Карлион. - Ваше возвращение стало для всех нас приятнейшей неожиданностью.
- А для меня стала приятнейшей неожиданностью перемена вашего положения, - осклабился Марсель, - вы ведь раньше не занимали государственных должностей…
- Карлионы могут служить лишь Раканам, - отрезал Ангерран, лет десять мечтавший хоть о каком-нибудь месте. - Только с приходом его величества я испытал непреходящее счастье служения Отечеству.
- Ваши чувства всегда делали вам честь, - поклонился Марсель. - Особенно те, которые вы оберегали и оберегли от кровавых ищеек Дорака.
- Граф Ченизу, - вмешался Жанду, - господин посол ждет вас в своем кабинете. Увы, состояние здоровья не позволяет ему встречать гостей на пороге.
- Как же это прискорбно, - закивал Марсель, благодаря папенькиным рассказам составивший собственное представление о хворостях маркиза. - Я немедленно поднимусь к его высокопревосходительству. Готти, лежать! Ждать! Советник, вы позаботитесь о нашем талигойском друге?
- Разумеется, - заверил граф Жанду. - Господин Карлион, не желаете ли отобедать? Могу предложить…
Подданные Фомы знали толк и в еде, и в дипломатии, Карлион был Жанду на один зуб. Марсель еще раз раскланялся и неспешно двинулся по лестнице вслед за лакеем, сдерживая навязчивое желание проверить, не отстегнулось ли пузо. Ив никогда не позволил бы себе пришить меньше пуговиц, чем следует, но голова понимала, а руки тянулись пощупать.
- Ваше высокопревосходительство, прошу вас. - Лакей распахнул дверь, и Марсель с головой нырнул в ароматную печь.
- Мой мальчик, - раздалось из поддувала, - какое счастье!
Дверь захлопнулась мягким кошачьим шлепком - изнутри ее обили чем-то стеганым. Предусмотрительно, но душно.
- Ваше высокопревосходительство, - Валме наугад поклонился багровеющему камину, - я счастлив засвидетельствовать вам свое почтение.
- И только? - обиделось огромное кресло. - Сын друга моей юности мог бы проявить больше чувств.
- Увы, - закатил глаза граф Ченизу. - Друг вашей юности и мой родитель лишил меня своего благословения и наследства, вследствие чего мои чувства растрепаны.
- Прискорбно, - вздохнуло кресло и выпустило из своих объятий темный силуэт. - Задвинь засов и поверни два ближайших к тебе шандала.
Марсель повернул, и книжный шкаф вежливо посторонился. Огоньки свечей услужливо пригнулись, потянуло прохладой.
- Это мой второй кабинет, - сообщил посол, - там я работаю, а здесь принимаю гостей, которым нет смысла задерживаться. Прошу! Кстати, из второго кабинета есть выход к Данару, а всего в доме шесть потайных выходов. Тебе придется их запомнить.
- Это несложно, в Валмоне их не меньше двенадцати, - успокоил хозяина Марсель, с наслаждением переводя дух. В рабочем кабинете было уютно, а на столике у дивана в безмолвном ожидании застыли бутылки и закуски.
- Как себя чувствует проклявший тебя родитель и как он выглядит? Постарел? - заботливо осведомился Габайру. Маркиз все больше напоминал графа Шантэри. Дядюшка был младше и глаже, но печеное яблочко остается яблоком, а посольская натура возрасту и вовсе неподвластна.
- Все зависит от того, когда вы расстались. - Прбкля-тый виконт с достойным Котика вожделением оглядел мясо и птицу. Выбор был впечатляющим.
- В последний раз мы виделись семь лет назад. - Посол сделал приглашающий жест, и Марсель решил не церемониться. - По пути в Урготеллу я завернул в Валмон, и мы провели чудесную неделю. Ты
