проштрафившегося журналиста. – Обманули, – сказал в пространство Химкин. – Заманили.
– Помолчите подследственный, – холодно оборвал оживившегося журналиста Балабанов, устроившийся на привычном месте рядом с Портсигаровым. – Никто вас не обманывал. Будете честно работать на каймановскую разведку, мы сохраним вам жизнь.
– Пароли, явки? – обернулся к насупившемуся Химкину Портсигаров. – Не знаю я ничего, – взбрыкнул враз охамевший при виде знакомых лиц журналист. – Будем бить? – спросил Коля.
– Иес, – сказал Гонолупенко. – Джульбарс!
Джульбарс глухо зарычал, и для Химкина этого было достаточно. – На дачу к Примадонне, – поспешно проговорил он. – Смотри, – предостерег Коля. – Каймановский шаман мужик серьёзный, ему всё равно: одним «комсомольцем» больше, одним меньше. По слухам, он человечиной питается.
– Ноу, – запротестовал Гонолупенко. – Жертва иес. – Понял, – перевёл пригорюнившемуся Химкину Коля. – Не просто человечиной, а жертвенным мясом. И не на тусовке тебя сожрут Химкин, а во время религиозной церемонии. Для посредственного журналиста, это большая честь. – Продались, – выдохнул в пространство Химкин.
– Мы не продались, – возразил Портсигаров. – Нас купили. К тому же действуем мы исключительно в интересах СНГ и военно-промышленного комплекса. С благословения Инструктора.
– Не надо его информировать о наших планах, – остановил шоумена Балабанов. – Человек он ненадёжный. Если много узнает, то придётся его изолировать. – Куда изолировать? – удивился Коля.
– Отправим на Юпитер, – твёрдо пообещал Балабанов. – Первым же шатлом.
Химкин настороженно засопел и покосился на вывалившего язык Джульбарса. Что там ни говори, а была в чёрном милицейском кобеле какая-то чертовщина. Работал он как часы, понимая команды с полуслова. И вид при этом имел солидный и даже значительный.
– Приехали, – сказал Портсигаров, когда сомлевший от долгой дороги Балабанов едва не впал в дрёму.
Время была уже достаточно позднее, во всяком случае, солнце клонилось к закату, окрашивая горизонт в багрово-кровавые тона. За забором загородного дома повизгивали его беспечные обитатели, не чуявшие беды. Обиженный чужой забубённой радостью Джульбарс поднял морду к жестяной крыше салона и завыл. Химкин вздрогнул и на всякий случай отодвинулся от черного оборотня.
– К покойнику, – прокомментировал собачий вой мистически настроенный Коля.
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – оптимистично возразил Портсигаров.
Вперёд пропустили Химкина, как самого малоценного для страждущей Родины человека. Следом пошёл Стингёр – иностранца у нас в любом случае с порога бить не будут. За Гонолупенко послали Джульбарса – для устрашения и пресечения возможных эксцессов. Балабанов прикрывал левый фланг, Портсигаров – правый, Коля надёжно обеспечивал тыл.
– Шабаш вери гуд, – сказал Гонолупенко, прислушиваясь к воплям, несущимся из раскрытого окна.
– Какой там шабаш, – махнул рукой Портсигаров. – Так, небольшая тусовочка. Словно бы в опровержение Портсигаровских слов из окна особняка вылетел гражданин, сделал изящный пируэт над двором и рухнул вниз подстреленным селезнем. Ни Портсигаров, ни Коля подбитого селезня не опознали, а тот, слегка оклемавшись, попытался исполнить танец гор. Подвела координация, помешавшая селезню взмыть орлом. Пьян он был, как свинья.
– Химкин, ты кого привёл, паразит? – взвизгнули навстречу гостям от порога. Балабанов на всякий случай прикинул соотношение сил. В доме хоть и плавал сизый дым, но видимость была приличной. Гостей оказалось много, десятка полтора, но полноценными и готовыми к отпору можно было считать троих от силы: саму Примадонну, молодящуюся даму вышесредних лет, одетую в просторный балахон, тщательна скрывающий фигуру, кучерявого господина с глазами карточного шулера, уже виденного однажды Балабановым, и совершенно голого человека, который сидел задумчиво в углу и жевал квашенную капусту.
– Я тебя умоляю, дорогуша, – выступил вперёд Портсигаров. – В век бы к тебе не пришёл, старая мымра, кабы нужда не заела.
– Это я старая мымра! – взвилась хозяйка. – Убейте этого негодяя!
Никто, однако, не ринулся выполнять приказ рассерженной дамы: Цыганков Михаил Ефимович, он же Кучерявый, курил, пуская к потолку изящные кольца, голый господин всё так же лениво жевал кислую капусту. Правда, некий лежащий на полу субъект, заслышав голос Примадонны, попробовал было встать на четвереньки, но Джульбарс придавил его мощной лапой.
– Будь ты молодой и не мымрой, я бы тебе никогда Стингера не привёз, – продолжал как ни в чём не бывало Портсигаров. – Попала шлея под хвост иностранцу, вынь да положь ему русскую ведьму. Ну мы с Колей прикинули и решили, а кто у нас ещё ведьма если не ты.
Примадонна данной Портсигаровым характеристикой была польщена, хотя из природной, видимо, скромности пробовала протестовать:
– Какая я ведьма, скажешь тоже. – Есть проект, – доверительно поделился Портсигаров, присаживаясь рядом с ней на стул. – Финансирует его главный шаман Каймановых островов, некий мистер Джульбарс. Стингер-то у него в любимчиках ходит. Так вот этот Джульбарс задумал грандиозный сериал под названием «Вальпургиева ночь» и собирает под свои знамёна нечисть со всего света. Мы уже тут с Колей прикидывали. Подсветку дадим снизу. Под бой курантов выходит Стингер, в красной рубашоночке, хорошенький такой, одесную от него – ты, ошую – Лариска, вы обе, естественно, в одних волосах. По бокам ведьмы рангом поменьше, ну а далее русалки, кикиморы и прочая ерунда. Музыку мы уже заказали Крутому, слова – Дельфину.
– Мне только Наташки не хватало, – раздраженно бросила Примадонна. – Так, – перестроился Портсигаров. – Дельфина побоку, его Русалку в джунгли. Слова закажем на «Лесоповале».
– А что я буду петь? – нахмурилась Примадонна. – Что-нибудь простонародное, – подсказал Коля. – Вроде: на Муромской дороженьке стояли три сосны. Западная пипла ахнет.
– Надо подумать, – нервно закурила Примадонна. – Я тебя умоляю, дорогуша, – всплеснул руками Портсигаров. – Международный проект, солидные люди. С благословения Инструктора, вот Ефимыч не даст соврать. – Не знаю я никакого инструктора, – отбоярился доселе молчавший, но внимательно наблюдавший за гостями Цыганков. – Ты меня в это дело не путай.
– Ну вот, – обиделся Портсигаров. – Как международный культурный проект, так отечественный бизнес в кусты. А кто говорил – «мы люди не бедные?» А у кого выборы на носу?
– А при чём здесь выборы? – огрызнулся Кучерявый. – А при том, что Стингер – это миллионы голосов. – Сосновский в курсе ваших затей?
– Сосновский всегда в курсе.
Ефимыч задумчиво курил, примадонна нервно покусывала губы, голый мужик перестал жевать капусту и с интересом разглядывал Джульбарса. Джульбарс с не меньшим интересом смотрел на голого мужика. Балабанов нудистом тоже заинтересовался и даже не столько нудистом, сколько цепью, висевшей на его поросшей чахлой шерстью груди. Сомнений у капитана не осталось – цепь была Джульбарсова. Дабы не травмировать творческих людей, капитан решил уладить всё миром.
– Я извиняюсь, – сказал он тихо голому гражданину. – Цепочку не одолжите на пару минут. Собачку надо во двор вывести по нужде. А пёсик у нас до того привередливый, что без цепочки его во двор не вытащишь.
Нудист оказался настолько покладистым, что, не говоря лишнего слова, снял цепь. Балабанов уже готовился праздновать победу, как в чужой разговор встрял Химкин с совершенно идиотским заявлением:
– Арестуй их, Ефимыч, они агенты каймановской разведки.
Задумавшийся Цыганов от Химкинского визга даже вздрогнул и уронил сигарету на дремавшего у его ног субъекта. Субъект то ли пьян был недостаточно, то ли от природы был такой агрессивный, но ни с того, ни с сего взял да и тяпнул за ухо Джульбарса. Милицейская собака не вынесла оскорбления власти со стороны в стельку пьяного хулигана и в расстроенных чувствах отыгралась на подстрекателе-журналисте. Пришедший от укуса в невменяемое состояние Химкин запрыгнул на стол и принялся истошно вопить:
– Оборотень, оборотень!
Чем окончательно привёл в расстройство несчастного кобеля, который кусаться, правда, не стал, но зато завыл дурным голосом.
– К покойнику, – снова совершенно не к месту напророчил Коля.
Покойника, однако, не случилось, но пьяные очнулись и, как у нас это обычно водится, очнулись с чрезмерными претензиями друг к другу. Короче говоря, поднялся такой бедлам, что даже Примадонна вышла из задумчивости.
– Уймите пса, – сказала она сердито. – Пёс тут не при чём, – возразил Портсигаров. – Во всём виноват Химкин, бумажная душа.
– Так уймите журналиста, – поморщилась Примадонна.
Химкина сняли со стола и силой влили в него бутылку водки, после чего он обмяк и уснул.
– Что ещё за каймановская разведка? – спросил Цыганков. – Что ты Химкина не знаешь, – засмеялся Коля. – Всю дорогу нам талдычил про заговор генералов. Они там, в «Комсомольском агитаторе» все шизанутые.
– А об Инструкторе ты от кого узнал? – От Химкина и узнал, – сказал Коля, честно округлив глаза. – Прибыл-де он с Юпитера наводить у нас порядок. Бред сивой кобылы. – Действительно бред, – процедил сквозь зубы Кучерявый.
После чего чем-то сильно озабоченный покинул дом по-английски, не прощаясь с хозяйкой. К этой минуте утих и поднятый Химкиным шум. Кто-то принял ещё одну дозу на грудь и упал надорвавшись, кого-то выкинули из окна, иные выпали сами. Словам, всё улеглось и успокоилось само собой. Балабанов вздохнул с облегчением, но, как вскоре выяснилось, преждевременно. Джульбарсова цепь, которая, казалось, была совсем уже у него в руках, куда-то запропастилась, а её голый обладатель вернулся к своему занятию – поеданию капусты.
– А где цепь-то? – спросил у него удивлённо Балабанов.
В поисках цепи приняли участие не только гости, но и все способные стоять на ногах тусовщики. Больше всех усердствовал голый гражданин, который то и дело разводил руками и хлопал ладонями по ляжкам. Поиски не принесли результата, а в заключении выяснилось, что пропала не только цепь, но пропал и голый гражданин, который, кажется, только что был здесь и вдруг исчез, испарился, словно его не было вовсе.
– Мистика, – выдохнул Коля.
– Иес, – подтвердил Колины слова Гонолупенко. – Нечистая сила.
Примадонна, обиженная нелицеприятным выводом Стингера, попыталась сама выяснить, кто привёл в её дом нудиста, но безуспешно. Не удалось даже установить, пришёл ли он в дом голым или его раздели здесь. Осталось так же тайной, каким образом на его шее оказалась Стингерова цепь, которая, как утверждала хозяйка, должна была храниться в её спальне, куда вход гостям, да ещё малознакомым, был категорически запрещён.
– Вот так у нас всегда, – покачал головой Портсигаров. – Великие проекты срываются из-за совершеннейшей ерунды. Коммунизм не построили, сибирские реки вспять не повернули, а теперь ещё и Стингерову цепь потеряли.
