осторожно посоветовал Балабанов и вскинул очи горе. – Очень может быть, что там нашу инициативу оценят.
Оловянный поморщился. Вообще-то у нас не любят инициативных. Но и дело-то не совсем обычное, требующее нестандартных подходов. Вот и думай тут. На месте Оловянного Балабанов тоже бы сейчас чесал репу. Смешно предполагать, что столь серьёзное дело доверили бы некому неведомым офицерам милиции, наверняка они всего лишь шестерёнки огромной машины, которая властью уполномоченных народом людей, потихоньку начинает набирать обороты. – А что он тут в газете пишет о Сосновском. Намекает на его возвращение из эмиграции. Нам только олигарха сейчас не хватало.
– Ну, это вряд ли, – в очередной раз удивился полёту Химкинской фантазии Балабанов. – Разве что в качестве призрака.
Про призрака Балабанов, естественно, пошутил, но подполковник Оловянный шутки не понял, чем поставил подчинённого в весьма неловкое положение. Майору пришлось минут десять доказывать начальству, что сведениями о появлении призрака Сосновского он не располагает.
– А депутат Полуэктов? – напомнил Оловянный. – Так депутат в некотором роде не призрак, он живое лицо. – Кто его знает, – усомнился подполковник. – «Независимый колокол» гудит уже который день, и там, наверху, этим обстоятельством очень обеспокоены. По слухам, Полуэктов привёз компромат, с которым обязательно попытается прорваться в виртуальный мир. Задачу уяснили, майор Балабанов?
– Так точно, уяснил. Разрешите действовать. – Действовать разрешаю, – выдавил из себя с трёхминутной задержкой Оловянный. – Но помните, Балабанов, о той ответственности, которая на нас с вами лежит. Любая промашка и…
И прощай погоны, с вздохом дополнил про себя Балабанов. Прямо напасть с этим Сосновским, и дёрнул же чёрт Химкина за перо. А тут ещё депутат Полуэктов с дурацким компроматом!
Химкин на зов Балабанова откликнулся без большой охоты, чем чрезвычайно того рассердил. Вот ведь люди, тут судьба Отечества решается, а они позволяют себе манкировать гражданским долгом. Майор решил, что никак не помешает нагнать на Химкина побольше страху, дабы впредь он более ревностно относился к обязанностям агента юпитерианских спецслужб.
– А я полагал, что вы улетели, – Химкин зыркнул глазами по сторонам, пытаясь установить, не привёл ли резидент за собой хвоста
Но в уже знакомом обоим кафе народу было мало, да и те являли миру среднестатистические наши образины, с которыми в специальные агенты, разумеется, не берут.
Балабанов благородно позволил богатому журналисту оплатить общий счет, однако хранил на лице суровость, даже заедая чёрной икрой коньяк в целых пять звёздочек. Балабанов икру не любил и очень сожалел, что не захватил с собой Джульбарса, который с удовольствием вылизал бы тарелку.
– Что вам известно о Сосновском?
– Олигарх в Лондоне и по слухам устроился совсем неплохо. – По моим сведениям от эмигранта в Москву направлено доверенное лицо, некто Полуэктов. Что вам известно об этом человеке?
Химкин смутился, завилял туда-сюда глазами, попробовал даже уткнуться носом в чашку кафе, но обжёгся и вернулся в исходное положение.
– Вы меня разочаровываете, господин Химкин, – строго заметил Балабанов. – А это чревато сами понимаете чем.
Чем это чревато для Химкина Балабанов и сам не знал, но журналист, что значит интеллектуал высокого полёта, его понял и полинял лицом почти до обморочного состояния. Для приведения агента в чувство майор воспользовался коньяком.
– С Полуэктовым у меня на сегодня назначена встреча, – упавшим голосом сказал Химкин.
– Цель конспиративной встречи? – Передача компромата на очень высокопоставленных лиц. – А что, «Независимый колокол» сам не может компромат опубликовать? – Нам доверия больше.
Надо быть уж очень большим идиотом, чтобы доверять «Комсомольскому агитатору», но, как известно, Россия издавна славится своими дорогами и очень простодушными гражданами. У Балабанова были сомнения, имеет ли Полуэктовский компромат отношение к операции с кодовым названием «Ответный визит», но долг требовал от майора установления истины, а посему он решил на всякий случай подстраховаться.
– Я пойду с вами на встречу с Полуэктовым. – А в качестве кого, простите?
– В своём истинном качестве резидента юпитерианский разведки.
Химкин осторожно прокашлялся и высказал робкое сомнение, что подозрительный Полуэктов поверит в присутствие инопланетян на нашей грешной Земле.
– Они все принимают меня за идиота, – пожаловался резиденту агент Химкин. – Говорят, что нет никаких доказательств вашего здесь пребывания.
– Если бы у ваших спецслужб были бы хоть какие-то мало-мальски значимые сведения о моей работе на юпитерианскую разведку, то меня либо арестовали, либо объявили персоной нон грата.
Аргумент был, что ни говори, железный, и Химкин с готовностью закивал птичьей головой. Его доверчивость действительно можно было бы считать идиотизмом, если бы не высокие, ну просто очень высокие гонорары, которые он получал. Умному Балабанову о таких деньгах и мечтать не приходилось. Вот и думай тут, что в нашей замечательной стране считать шизофренией, а что нет. Тем более что Химкинский бред, как успел заметить майор, так или иначе, рано или поздно, оборачивается былью. В чём тут фокус Балабанов постичь не мог, а шевелить извилинами в этом направлении было опасно, запросто можно было впасть в энтропию с последующей сублимацией в геморроидальную сферу. Столичная жизнь, это вам не таёжное прозябание, здесь мало увидеть глазами, надо ещё собрать доказательства подтверждающие факт наличия события, в противном случае оно рассосётся с поразительной быстротой, и вы долго будете потом мучиться сомнениями – а был ли мальчик, или все это вам только пригрезилось?
Встреча посланца лондонского изгнанника с видным московским журналистом должна была состояться в Думе. Балабанов выразил по этому поводу своё неудовольствие Химкину. По его мнению, проводить конспиративную встречу в стенах столь уважаемого государственного учреждения было верхом неприличия, противоречащим профессиональной этике, на нарушение которой ни один уважающий себя агент не пойдёт.
По пути в Думу заскочили в Управление и прихватили с собой Гонолупенко. Лейтенант предлагал взять на всякий случай и Джульбарса, но эту идею пришлось отбросить, поскольку пса в солидное учреждение, скорее всего, не пустили бы.
У стен парламента разъярённая толпа о чём-то горячо спорила с известным всей стране депутатом Жигановским. Спор явно уже перерастал рамки дискуссии и грозил превратиться в народный бунт локального масштаба. Доблестные стражи порядка кучковались поодаль, давая журналистской братии возможность, заснять эксцесс во всех ракурсах. Гонолупенко тоном знатока прокомментировал увиденное. По его мнению, пиаршоу не хватало экспрессии. И Жигановский не дотягивал до лучших своих образцов, и толпа как-то вяло швыряла в него камнями. Словом, на экстремизм заварушка явно не тянула, и можно было не сомневаться, что строгий телебосс Эдик Аристов подобную халтуру в эфир не пустит, дабы не дискредитировать непрофессионально сделанной работой свою компанию.
Химкин прошёл в Думу беспрепятственно. Балабанову с Гонолупенко пришлось предъявлять служебные удостоверения и долго лаяться с коллегами, которые ревниво отнеслись к прибывшим по служебной надобности людям и выказали рвение совсем не там, где требовалось. Балабанов пригрозил пожаловаться министру, после чего был, наконец, опознан, как свой, и допущен в святая святых Российского государства. В святая святых царил натуральный бардак. Народ бродил по зданию толпами, а в буфете торговали водкой на разлив и пивом, что, по мнению Балабанова, должно было непременно сказаться на качестве принимаемых законов
Недобитый толпой депутат Жигановский вздумал было компенсировать неудачу с пиаракцией скандалом в стенах Думы, но, оценив взглядом габариты Балабанова и вежливую улыбку лейтенанта Гонолупенко, передумал.
– Иностранная делегация, однозначно, – сказал он сопровождающим лицам и прошествовал мимо с видом оскорбленного в лучших чувствах человека.
В кабинете Полуэктова Химкина уже ждали. Правда, и видного депутата и его скромного помощника слегка шокировало появление вместе с журналистом ещё двух лбов, совершенно лишних при конфиденциальном разговоре.
– Я всё объясню, – заторопился Химкин. – Здесь не подслушивают? – Как можно, – гордо вскинул голову депутат. – Это запрещено законом. – Значит, подслушивают, раз запрещено, – сделал вывод Гонолупенко.
– С кем имею честь, – свёл брови у переносицы депутат Полуэктов, которого прямо-таки распирало от собственной значительности и от важности порученной ему миссии. Впрочем, небольшой рост и хлипкая комплекция Полуэктова не позволяли ему превратиться в гранитную глыбу.
– Мистер Балабан, – взял на себя инициативу резидент юпитерианских спецслужб, отодвинув в сторону агента Химкина. – А это мистер Гонлоу, пресс-атташе посольства Каймановской державы.
– Собственно, чем обязан? – растерялся депутат, не на шутку озадаченный напором неизвестных лиц. – Ай гоу компромат, – с ходу перешёл на каймановский язык мистер Гонлоу.
Лицо Полуэктова покрылось мелкими каплями пота. Взгляд, который он бросил на скромно стоящего в углу журналиста мог бы испепелить любого, ну, в крайнем случае, вогнать в краску, но Химкин на демарш депутата никак не отреагировал, возможно потому что чувствовал себя в полной безопасности под защитой могушественнейших в нашей Галактике юпитерианских спецслужб.
– Си-эн-эн вам подойдёт? – в лоб спросил мистер Балабан. – Мне не совсем понятно, о каком, собственно, компромате идёт речь, – депутат бросил растерянный взгляд на своего помощника.
Полуэктов явно трусил. Депутатская неприкосновенность депутатской неприкосновенностью, но за компромат у нас в лучшем случае могут набить морду. Но бывают и случаи худшие.
– Хорошо, пусть будет Би-би-си. В крайнем случае «Голос Америки» или «Свободная Европа»
– Видите ли, господа, – слегка очухался, наконец, депутат, – у меня есть строгие инструкции от человека, поручившего мне деликатное дело. В конце концов, господин Сосновский и без вашего посредничества мог обратиться к вышеназванным компаниям, если бы считал это полезным для себя.
Балабанов оглядел рассеянным взором кабинет известного политического деятеля и пришёл к выводу, что слухи о роскошной жизни наших депутатов сильно преувеличены. Ни тебе серебряных раковин, ни золотых унитазов. Мебель – самый обычный итальянский ширпотреб. И кроме компьютеров да телевизоров в этой обители странствующего по забугорным столицам либерала не на чем взгляду остановиться.
Разумеется, Балабанов и не рассчитывал, что господин Полуэктов вот так сразу выложит незнакомым людям привезённый из Лондона компромат, а потому и не слишком огорчился отказу. Важнее было другое: требовалось создать у нервничающего депутата впечатление, что им заинтересовались некие могущественные и наглые структуры, цели которых непонятны, но вряд ли дружественны.
– Я расцениваю ваш визит, как провокацию спецслужб, – гордо вскинул голову Полуэктов. – И на ближайшем же заседании Думы поставлю вопрос о доверии нашему правительству.
– Не смешите, – холодно усмехнулся Балабанов. – К тому же судьба вашего правительства нас с мистером Гонлоу совершенно не интересует. Всего хорошего, мистер Полуэктов. Настоятельно рекомендую вам, хорошенько подумать над нашим предложением.
