Валера прижал ухо к трубке. Низкий звук зуммера.
— Алло, алло…
— Алена, это я. Они ушли? Да не реви ты, все в порядке. Они ушли, спрашиваю?
— Да, ушли,
— До свиданья сказали?
— Сказали.
— Иди закрой двери и больше никому не открывай, даже мне. Успокойся и разогрей котлеты, я скоро вернусь.
Валера кивнул адвокату, тот выключил трубку.
— Все в порядке? Претензий к фирме нет? Надеюсь, что и у нас к вам претензий не будет. Итак?
— Сейчас… Эх… У нас в коридоре стенд висит. На нем министр при народе со свитой. В смысле, фотографии. Он недавно в Питер приезжал. Каравай знает. Документы за этим стендом.
— Что за чудеса? Вы сказали, их может найти любой.
— Конечно. Если ко мне нагрянут с обыском — за стенд не полезут. Но вот если снимут министра, сразу снимут и стенд. Бумажки выпадут и волей-неволей вызовут интерес. Понятна идея?
— Хм… Хорошо. Виктор съездит за ними и привезет. С вами посидит Николаша, почитает вам вслух детектив, чтобы не скучали.
— Лучше любовный роман с веселыми сценами. Тащусь.
— Да, чуть не забыл впопыхах. Раз уж мы нашли общий язык… Кто все-таки рассказал вам про встречу в «Фортуне»?
— В таком случае и у меня к вам есть вопрос. Что это за бумаги и кому они нужны? По-моему, вполне равноценный обмен информацией. Раз уж язык общий.
Адвокат улыбнулся.
— Что ж… Вы знаете, конечно, суворовский принцип, не утративший актуальности, — каждый солдат должен знать свой маневр. Солдат не должен командовать, он не должен разрабатывать планы сражений. На это есть генералы и фельдмаршалы. К сожалению, этот принцип довольно часто нарушается — командовать начинают солдаты, что ни к чему хорошему не приводит. Да вы и сами это знаете. Но люди умные сей принцип все-таки соблюдают. Понимаете, Валерий, о чем я? Я выполняю исключительно свой маневр. Как и Николаша, как и Витя. Я не знаю общего плана игры, поверьте. И хорошо, что не знаю. Спокойнее буду заходить в подъезд. Я вступил в игру не на старте. После того как арестовали вашего коллегу. К его аресту, кстати, я не имею никакого отношения.
— А к смерти?
— То же самое, клянусь. Мой маневр — достать бумаги. И все. Я понятия не имею, кому они нужны. Там, в «Фортуне», я впервые увидел заказчика.
— Но тебя же кто-то попросил?
— Конечно. Но, как говорится, это нетактичный вопрос. Есть границы дозволенного. К тому же имя вам ничего не скажет, потому что он тоже выполнял свой маневр.
— Не боишься замены, а? Солдат-то убивают, а генералы получают победу.
— Не боюсь. Я опытный солдат. А опытные солдаты требуются любому генералу.
— А вот и нет, — в свою очередь улыбнулся Валера. — И насчет неведения — это смешно. Все ты прекрасно знаешь… Чтобы взорвать одного банкира, вовсе не обязательно минировать целый квартал. Документы эти не в качестве салфеток понадобились Денежки, товарищ адвокат, милые такие бумажки, которые все любят, особенно если их очень много.
— Вы, Валерий, тоже не исключение из правил.
— Конечно, я не ханжа. Только получать их можно по-разному. Но это для газетного интервью базары. Ослабьте мне лучше наручники, ужасно некомфортно.
— Вы обещали рассказать про «Фортуну». Кто сдал?
— Тоже, кстати, нетактичный вопрос. Стукачков своих светить не принято, стукачки, они тоже люди, иногда и не сволочные вовсе. Но тебе сдам, потому что на этот раз исключение получилось. Сволочной стукачок. Ты сам себя сдал, уважаемый. Пейджер мой на столе видишь?
Адвокат повернул голову.
— Ну?
— Он сейчас отключен. Сделай одолжение — вруби и прочти последнее сообщение.
Геворкян взял в руки аппарат, воспроизвел текст.
— Кто это тебе передал? — показательная вежливость вмиг слетела.
— Ну, не мне… Тебе. Знакомый текст, верно? Понял, кто передал?
— О дьявол…
— Не угадал. Как раз этот товарищ здесь ни при чем. Такие фокусы ему не под силу. Параллельный пейджер. Все, что отправлялось тебе, тут же шло мне. Можешь проверить.
— Я их, сук, разорю!.. Они гарантировали тайну переговоров!
— Реклама тоже гарантирует.
Валера подмигнул. Адвокат расстроился. Еще бы… Плохо, когда посторонним становится известно, что тебя кое-кто называет «мой кудрявый козлик». Причем явно не жена, а какая-то «твоя мартышка». «Его называли козленком в отряде, враги называли козлом!»
— Ну, гляди, мусорок, если не найдем бумаги… Сырым схаваем.
«Козлик» кинул пенсне и поскакал к выходу.
— Наручники-то… Сколько ж можно?
«Козлика» заменил Николаша с книжкой. «Как закалялась сталь» — прочитал Валера на обложке. Малыш, наверное, был фанатом революционной прозы.
— Про что?
Николаша хлопнул по книге.
— Боевичок. На лотке сказали. Сейчас заценю. Я вообще-то больше концептуальную прозу уважаю. Когда можешь сублимировать прочитанное в общую идею и выработать по жизни стратегию реально.
— Ой, блин…
Валера прислушался. За дверями Геворкян шептался с Караваем, объясняя, видимо, где хранятся заветные бумаги. «Сейчас Каравай помчится в отдел — быстрее, чем к кассе в день получки, — поднимет стенд, увидит, что кроме дохлых мух и слоя пыли там ничего не присутствует, отзвонится „козлику“, тот застучит копытами и велит любителю концептуальной прозы меня сублимировать. Больно-то как будет. Надо было их подальше куда-нибудь заслать. Сказал бы, что документы в камере хранения центрального вокзала Улан-Удэ. Пускай бы ехали, проверяли. С другой стороны, и били бы после сильнее. Эх, попал».
Музыка.
«Пи-пи-пи…»
— Ты дятел;
— Сам ты дятел…
Песня про дятлов. Неактуально. Шум за дверями. Очень шумный шум. «Граждане, самолет падает, просьба отстегнуть ремни безопасности и закурить. А-а-а-а…»
Треск сломанной челюсти. Хрясь! Не грусти — похрусти! Визгливый тенор «козла» Геворкяна: «Николаша, подстава!» Сюрприз.
Надвигающийся силуэт книголюба, зависший в воздухе кулачок-пятачок. Сейчас прольется чья-то кровь… Чья-чья? Моя!
Он умеет, он учился…
Блуждающие звезды в глазах. Туман. Больно. Очень больно. Миражи. Мираж Орловского, отдающего быстрые команды, миражи облаченных в строгие костюмы парней… Падающий на пол Николаша, грохот выстрелов, запах газа…
Разряд молнии, ослепительный блеск, размытая картинка — смешение красок на мольберте. Больше темного. Больше и больше. Совсем темно.
Все, сеанс закончен. Занавес.
