Ангелина кричала так, словно ее пахал слон… «Молодец, она отвлекает их. Погоди, погоди, я сейчас… Помогу». Бригадир поднял лопату и приставил ее под углом к стене, прямо под отверстием. Попробовал на прочность. Лишь бы выдержала… Должна. Древко было из карельской сосны. Порода прочная, но гибкая. В старину корабелы строгали из нее мачты парусников. Он поставил ногу на торчавшее из дерьма древко. Оперся о стену рукой и прыгнул… Пальцы скользнули по краешку отверстия, Бригадир не удержался и рухнул вниз, сорвав с насиженных мест вихрь черных мух… Протирая глаза, выпрямился и вновь устремился к лопате. Должно получиться. Докажи им, докажи! Бедная Ангелина. Она уже не кричала, а тихо, жалобно постанывала. С четвертого раза ему удалось удержаться. Он перевел дух и подтянулся, выбираясь из дырки. Руки скользили, мухи кусались. Бригадир уперся локтями в края отверстия, затем дернулся и вывалился наружу. Он молил Господа, чтоб кому-нибудь из врагов не приспичило. Быть услышанным он не боялся, негодяи слишком увлеклись своим мерзким занятием, да и мухи гудели, словно реактивная турбина.
Бригадир выпрямился, стер с лица фекалии. Лопата осталась внизу. Идти без нее на вооруженных бандитов — все равно что охотиться на кабана с канцелярской скрепкой. Надо достать лопату. Он быстро осмотрелся. Кроме рулона туалетной бумаги «Хаггис» и ржавого ведра, ничего в сортире не имелось. Ведро! Бригадир оторвал проволочную ручку, согнул из нее крюк. Склонился над отверстием, широко раскинув ноги, чтобы не свалиться. Крюком зацепил древко и вытащил лопату. Все, ребята, сейчас поговорим. Потолкуем…
Он приоткрыл дверь сортира, выглянул в коридор. До комнаты, из которой по-прежнему доносились стоны Ангелины и тяжелое рычание мучивших ее зверей, метров пять. Главное — неожиданность, главное — результат, а не участие.
Он шагнул в коридор. Ступни скользили по полу, пришлось опереться на лопату. Бригадир считал шаги. Перед дверью комнаты остановился, вытер ладони о стену и сжал лопату в боевой позиции.
— Витек, что-то дерьмом несет. Сходи, дверь прикрой в сральнике.
— Лады.
Бригадир отступил на шаг и поднял лопату на уровне шеи.
Дверь распахнулась…
ГЛАВА 8
Генка нажал кнопочку стеклоподъёмника и после того, как стекло бесшумно опустилось, сунул в протянутую ладошку червонец.
— Держи, конфет купи.
Пацан протер боковое зеркало, и Генка дал ему еще один червонец. Довольный мальчишка пошел к обочине, рассовывая деньги по карманам. Загорелся зеленый, Генка, улыбнувшись, рванул сразу со второй передачи, оставляя за спиной попутные машины. На обочине голосовали две девчонки. Генка притормозил.
— Залазь, девочки. Прокачу с ветерком. Одна заглянула в салон.
— Отдохнуть не желаете? — улыбнулась она. — С ветерком?
— Отдохну с удовольствием! — Генка сверкнул только что вставленными золотыми фиксами.
— За удовольствие — отдельная плата.
— Ой! — вскрикнула вдруг вторая и потащила подружку от машины.
— Ты чего? — зашептала та.
— Не узнала, что ли? Это ж сам Бетон. Авторитет-беспределыцик. Пошли отсюда, еще изуродует…
Генка нажал на газ. Не хотят кататься, не надо. Он любил катать девчонок, просто так, без всяких посторонних мыслей. Один раз подвез бабку с тяжелыми сумками. Бабка перекрестила его.
Да, здорово быть авторитетом. Когда Генка заявился к начальнику вокзала, выгнавшему его в свое время, тот чуть под поезд не бросился со страха. «Ах, Геннадий, это я не со зла, это вспылил я просто… Прошу покорно простить… Всегда к вашим услугам, если билетик там понадобится на Южное направление или еще чего по нашей линии…» Генка великодушно простил, потрепав начальника по плечу: «Ладно, живи пока… А на поездах я не езжу. В падлу».
Бороду, жалко, сбрить пришлось. К бороде Генка привык и без нее даже в «Кардене» чувствовал себя голым. Зато зубы вставил. В лучшей городской клинике. Расплатился из взятого в банке кредита, хотя мог и не расплачиваться. На днях присмотрел квартирку. Пятикомнатную, в престижном районе. А то не пристало авторитету жить в заводской общаге с клопами, пускай даже и в отдельном номере. Квартирку продавал какой-то еврей, бросающий страну на произвол судьбы. Деньги потребовал вперед, невзирая на Генкин имидж. Обидно, взятого в банке кредита может не хватить, а дадут ли еще один — вопрос. Ничего, если Сашок имидж поднимет, дадут. Квартирка хорошая, большая, а дом с теплым, сухим подвалом…
Вообще настроение у Генки было превосходным, он наслаждался жизнью и, как говорилось в рекламе «Пепси» (НЕ РЕКЛАМА!), брал от жизни все. В кармане хрустели ассигнации, над головой была крыша, под задницей новенький автомобиль, но главное — он, наверное, первый раз в жизни чувствовал себя не рваным листиком на ветру, а самим ветром. Свободным и грозным. И от этого душа наполнялась гордостью и поэзией. Все проблемы мгновенно решались, все двери открывались, стоило произнести волшебные слова: «Ты думай, с кем разговариваешь! Я — Бетон!»
Был теплый летний вечер, Генка проскочил мост через Блуду и вскоре подъехал к родному общежитию. У Шурика горел свет, можно заскочить, дернуть портвешка. Генка отоварился, купив пару бутылочек в винном салоне. Он затормозил на площадке перед входом, выключил двигатель и приоткрыл дверь «хонды»…
Выйти из машины у Генки не получилось. Выйти самостоятельно. По той причине, что его оттуда вынули. Ловко, быстро и умело. Словно огурец из банки. Авторитет даже не успел сообразить, что произошло. Сначала в стекле мелькнула пятнистая маска, затем дверь распахнулась и Генка получил резкий, сокрушительный удар по только что вставленным зубам. Пока он пытался сориентироваться в пространстве, кто-то схватил его за шиворот, выволок из машины, приподнял над землей, а затем с размаху швырнул на асфальт, сопровождая сей бросок упругим щелчком ногой по Генкиным гениталиям. После такой психологической обработки бедняга перестал чувствовать боль и с полным безразличием смотрел на разбросанные по асфальту золотые фиксы.
— Работает ОМОН! Лицом вниз, руки за спину! — сквозь сплошной гул, заложивший уши после ударов, Генка расслышал строгий приказ. Теперь он понял, почему омоновцы кричат так громко.
Генка не смог выполнить команду, он просто не мог сообразить, где у него руки и есть ли они у него теперь вообще. Но люди в масках были опытными, они не только нашли его руки и сцепили их наручниками, но и поставили авторитета в вертикальное положение, придерживая под локти с двух сторон.
— Он чистый, — раздалось откуда-то сзади, — только бабки.
— Проверьте тачку. Внимательно. Он без ствола не ходит.
— Пусто! — раздалось через минуту, в течение которой Генка медленно выходил из коматозного состояния.
— Не может быть, дай-ка я сам… Вот, а это что? Давай понятых. Вон, из общаги кого-нибудь пригласи.
Генка выплюнул зуб и тряхнул головой.
— Ну что. Бетон, оклемался? Давай познакомимся. Старший оперуполномоченный по борьбе с организованной преступностью Иван Лакшин. Капитан Лакшин. Давненько хотел с тобой пообщаться.
Круглолицый улыбчивый крепыш махнул красными корочками.
— Бу-бу-бу-бу, — промычал Генка, ибо язык застрял в щели от выбитых зубов.
— Бухти не бухти, а влип ты сегодня основательно, по самые гланды. Ни один адвокат не отмажет… Так, это понятые? Очень хорошо. Товарищи, подойдите сюда.
Генка увидел Тамарку и Петрова — гоношистого мужика, комнату которого сейчас занимал
