авторитет. Сам же Петров теперь обитал в подсобке с метлами.
— Взгляните, — Лакшин распахнул дверцу «хонды», — мы, на ваших глазах, обнаружили под задним сиденьем этой машины пакетик с шариками серого цвета. О чем сейчас составим протокол изъятия. Вы приглашены в качестве понятых и должны подтвердить этот факт в суде; По закону.
— Какой пакетик, какой суд? — тяжело соображал Генка, наблюдавший сквозь туман, как Тамарка и Петров, согласно кивая бошками, расписываются в бумаге.
Когда процедура оформления завершилась, Лакшин поблагодарил участников и коротко приказал омоновцам:
— Этого в отдел, машину я сам пригоню. Генка почувствовал, как ноги оторвались от земли, взлетел на метр и мгновение спустя оказался в черном замкнутом пространстве.
— Документы есть?
— Чьи?
— Я сейчас объясню, чьи.
В лицо ударил свет стоваттной настольной лампы. Генка сощурился и отвернул голову. В кабинете пахло нашатырем.
— Прямо смотреть!
Из всех документов у Генки имелась только справка-счет на «хонду», выданная в автосалоне, да и то без фамилии и адреса владельца. Паспорт он заложил еще лет десять назад в каком-то шалмане — не хватало на выпивку. Денег после не нашел и махнул на «серпастый» рукой. Толку от .него, как от рубля в Америке, одни только неприятности, любой гад сразу в прописку совался, которой Генка давным-давно лишился. А так всегда соврать можно, что дома документы забыл. Свидетельство о рождении Генка просто-напросто потерял и теперь фамилию свою документально подтвердить не мог, хотя, разумеется, ее помнил. Из родни у него тоже не осталось никого. Родители давно умерли, братьев-сестер не народилось. Имелась, правда, бывшая жена, из-за которой у него и пошла наперекосяк вся жизнь. Генка родился в Ростове, там же возмужал. Отслужил в армии моторизованным стрелком, потом закончил театральную студию и пару лет исполнял роль Серого Волка на детских
Утренниках. Мать умерла, когда ему было двадцать два, отец погиб на стройке. Генка женился, прописал любимую супругу в родительскую квартиру, горько впоследствии об этом пожалев. Супруга оказалась девушкой с целеустремленным характером, подала через полгода на развод да еще отсудила жилплощадь. До последнего квадратного сантиметра. Какое-то время Генка обитал в родном Доме культуры, продолжая выть волком, а когда культурное учреждение сдали в аренду коммерческим структурам, перебрался на чердак родного дома, ибо коммерсанты в услугах театральной звезды не нуждались и попросили очистить помещение. Звезда с горя запил, но не спился окончательно, помня, что человек — это звучит гордо. Зимой, когда по чердаку ударили холода, перебрался на вокзал и ночевал в вагонах. Как-то уснул, а проснулся в Тамбовской области. Состав перегоняли порожняком. В Ростов возвращаться не стал… И пошло-поехало. Бомж в законе. Прошлым летом жизнь загнала Генку в Новоблудск. До криминала, надо сказать, он не опускался, даже в самые тяжелые времена. Иногда по ночам ходил по пустым вагонам и собирал забытые рассеянными пассажирами вещички. Но тут никакого криминала. Кто виноват. что ты раззява? В ментовку, конечно же, попадал, в основном за бродяжничество, но больше суток там не задерживался, ибо никому он там нужен не был.
— Так где документы? — суровый голос Лакшина выдернул Генку из нахлынувших воспоминаний.
— Потерял.
— Фамилия? Генка сглотнул кровь.
— Фуфайкин, — он назвал первую пришедшую на ум фамилию, так как никакого значения она не имела.
— Повые…ся захотелось? Да, Бетон? Лакшин резво выскочил из-за стола и ногой выбил из-под Генки табурет. Генка свалился на плохо вымытый пол лицом вниз, больно ударившись правой скулой.
— Ты что, не понял, где находишься? Здесь тебе не малина бандитская и не сходняк! И мы тут перед тобой на цырлах ходить не будем! Волчина бешеная. Мы тебя быстро на место поставим! Раком!
Текст сопровождался многократным болевым приемом — ударами кулаком в область почек. По их силе бедняга понял, что волшебные слова в данном заведении помогут вряд ли, и лучше о них временно позабыть. Когда Генку возвращали в исходное положение, он увидел начертанный на стене лозунг «Сущность закона — человеколюбие. У-У-У. Шекспир». Лакшин вернулся за стол, поправил лампу, и лозунг исчез.
— Слушай сюда, Бетон. Я с тобой возиться долго не собираюсь. Может, ты где в другом месте и авторитет, а здесь — козел. Это первое. Второе. Подвигов за тобой столько, что пора давать Звезду героя. Но об этом мы после поговорим, когда я к тебе в тюрьму приеду. А пока давай-ка об этом потолкуем. И учти, здесь не лохи работают, меня еще никому не удалось провести.
Оперуполномоченный покрутил перед Генкиным носом конвертиком с печатями. Как ни странно, встряска подействовала на Генку отрезвляюще, он наконец сообразил, куда попал, хотя пока не понимал, за что. Судя по выбитым зубам, не за нарушение правил дорожного движения
Конвертик ни о чем ему не говорил, но интуитивно Генка догадался, что вряд ли в нем лежит рождественская открытка с купидонами.
— Здесь пакетик, обнаруженный в твоей тачке под сиденьем. Заключения экспертизы пока нет, но мне и так ясно, что там героин. Грамм примерно двадцать. Ты понимаешь, что сие значит?
— Нет, — честно ответил Геннадий.
— Не прикидывайся… Это значит до трех лет лишения свободы. Что скажешь. Бетон? Твоя штучка?
— Нет, — еще раз честно ответил Генка.
— Конечно… Все так говорят. Да нам до задницы. Изъято в твоей тачке, с понятыми, по закону. Значит, тебе и сидеть. Твоя тачка?
— Нет, — в третий раз честно признался Генка, внезапно сообразив, что раз тачка не его, то и все, что в ней лежит, тоже чужое.
— Как это не твоя?! Что ты из меня идиота делаешь? Ты ж на ней разъезжаешь, — Лакшин отцепил от пачки бумаг справку-счет и поднес к глазам.
Случившаяся через секунду с лицом оперативного уполномоченного метаморфоза могла украсить любой голливудский фильм и заставить Дени де Вито со своими дешевыми ужимками свалить на пенсион… Как уже говорилось, справка-счет не имела данных владельца, Генка до сих пор не соизволил вписать в нее свою драгоценную фамилию. На учет в ГИБДД машину не ставил и подавно. Таким образом, любой, вписавший свое имя в справку-счет, становился хозяином новенькой «хонды». Опытный в юридических вопросах Лакшин просек эту тему моментально, быстрее, чем профессор математики сосчитал бы в уме, сколько будет дважды три. Так же быстро Ваня понял и другое. Если сейчас экспертиза признает изъятое героином (а она, блин, признает!), будет возбуждено уголовное дело, и машина уедет в закрома родины! Что, конечно же, несправедливо с моральной точки зрения. Кто занимался разработкой Бетона? Родина? Кто рисковал жизнью при задержании? Родина? Хрен там! Ваня рисковал!
— Я не въехал, — Ваня строго посмотрел на Генку, — чья это машина?
— Ничья, — простодушно ответил Генка.
— Что значит «ничья»? Ты-то где ее взял?
— Понимаете, иду вчера по улице. Подходит мужик. Спрашивает, тачка нужна? А кому ж не нужна? Он мне ключи и отдал.
В иной ситуации за подобное циничное вранье Лакшин без зазрения совести сровнял бы собеседника с полом, но сейчас снисходительно закивал головой:
— То-то… Сразу так бы и говорил. Меня еще никто не смог обмануть. Мужика этого знаешь?
— Да откуда?! Говорю, на улице подошел.
— То есть, получается, машина бесхозная?
— Получается, — Генка попытался развести руки, но не смог из-за наручников.
— Хорошо, так и запишем, — угрожающе произнес Лакшин, в душе моля Бога, чтоб Бетон не отказался от показаний.
