которые ждали возле главных ворот, метрах в пятидесяти от дома. В целях безопасности по краям дорожки был посажен высокий кустарник, ограждавший авторитета от случайной пули снайпера. Впереди эскорта, по обыкновению, шел Камаев, в случае какой-либо опасности или других непонятных заминок он должен дать сигнал охране или принять удар на себя, чего он, если честно, хотел не очень.
Внезапно Алик остановился и поднял правую руку: это был условный сигнал, означавший опасность. Охранники мгновенно обнажили оружие и блокировали с четырех сторон Кренделя. Алексей Максимович замер на месте, всматриваясь вперед через плечо телохранителя.
— Что там?
— Не двигайтесь. Старший, ко мне! — по-военному приказал Камаев.
Лысый охранник отделился от группы сопровождения и, сжимая пистолет двумя руками на американский манер, осторожно двинулся к эстонцу. Когда он поравнялся с Аликом, тот молча указал на тонкую струну, натянутую поперек дорожки на высоте пары дюймов от земли. Струна была довольно умело замаскирована, лишь опытный глаз мог заметить ее в траве.
— Что это? — шепотом спросил секьюрити. Алик присел на корточки и посмотрел на кустарник.
— Растяжка.
— Точно?
Камаев аккуратно раздвинул кустарник. На специальной подставочке лежала противотанковая граната, к кольцу которой была прикреплена струна.
— Да, — согласился старший и, развернувшись, прокричал:
— Всем в укрытие! План номер один! Телохранители схватили Кренделя под руки и помчались назад, к дому.
Старший поднес ко рту рацию.
— У нас проблемы! Вызови сапера. — Он посмотрел на Камаева:
— Ментов вызывать?
— Пока не надо.
— Ментов не надо! Как понял?
— Сапера вызвать, ментов не надо, — ответила рация.
Эстонец осмотрел подставочку с гранатой.
— Мы бы зацепились, когда шли к дому. Но не зацепились, — он внимательно посмотрел на лысого охранника, — почему?
Тот, сделав умное лицо, пожал плечами.
— Действительно, странно.
— Кто-нибудь шел по дорожке, пока я находился в доме?
— Никого. Да и некому.
Алик встал на четвереньки, склонился над струной и принялся обследовать ее сантиметр за сантиметром.
— Вот, — через две минуты он ткнул пальцем в небольшую кочку, — это здесь.
Он вытащил из кармана складной нож и нежно подцепил кочку. Из земли торчал небольшой стержень, на котором лежала струна.
— Старый способ, — он поднялся и отряхнул грязь с брюк, — там стеклоподъемник от машины. Управляется с брелка.
Охранник обтер вспотевшую лысину и, сглотнув слюну, высказал свое отношение к случившемуся.
— …. (Запрещено цензурой!)
— Сашок… Сашок… Сашок… Что я им сделал, а? — Генка лежал на тахте и стонал, держась за свороченную челюсть. — Ладно б поссал на газон или пьяный бы валялся. Ехал ведь как человек, никого не трогал… Сколько зубов не хватает?
Шурик склонился над авторитетом и заглянул в приоткрытый рот.
— Трех с половиной. Наверху.
— Ох!.. Только вставил. Золотые. Они что, специально?
— Думаю, нечаянно. Целились в нижние. Ничего, Ген, главное жив, зубы вставим. Тебе сейчас отлежаться надо, пока опухоль не спадет. Я ж предупреждал, береги лицо. Оно твоя визитная карточка. С лицом ты — все, без лица — пустое место.
— Не уберег… И часики умыкнули. Хорошие были часики, красивые. Попросили б, я им сам бы подарил, а зачем тырить-то, да еще в нюх бить? Где совесть у людей?..
— Совесть здесь ни при чем, у них работа такая.
— Сашок, может, зря мы все это затеяли? Не нравятся мне такие попадалова.
— А маслины в кабаках нравится жрать? И на тачке с девками разъезжать? Сам плакал, что раньше любая скотина об тебя ноги вытирала. А сейчас кто посмеет?
— Зато раньше зубы не выбивали. Генка прижал лед к распухшей щеке.
— Ты хочешь назад? В светлое прошлое?
— Я водки хочу. Или портвешка. У нас нет?
— Нет. Но можно купить. На деньги, которые у тебя есть, пока ты Бетон.
Генка снова застонал. Шурик вышел из комнаты. За дверьми стояла взволнованная Тамара, держа в руках тазик со льдом.
— Ну, как там, Геночка?
— Плохо… Злой.
— Сашенька, — с мольбой посмотрела на Шурика Тамара, — ты объясни ему, что я не знала.
— Что не знала?
— Когда в протоколе расписывалась. Они ведь меня обманули, сказали, чистая формальность, Геночке за это ничего не будет. А оно вон как вышло нехорошо. Мне так неудобно теперь. Может, льда еще надо?
— Льда не надо, сгоняй за водкой лучше. Плохо человеку.
— Бегу! Какой брать?
— Подороже.
— Да, да… Сашенька, ты объясни Геночке, не забудь.
— Объясню.
Тамара поставила на пол тазик и резвой горлицей полетела в магазин.
— Не человек кормит имя, но имя человека, — философски отметил про себя Шурик, глядя ей вслед, — вернее, поит. А также одевает, обувает, но иногда бьет в морду.
Крендель откупорил бутылку абсента, выдернув пробку зубами. Выпил половину прямо из горлышка.
— Будешь? — предложил Камаеву.
— При исполнении, — отказался эстонец. Алексей Максимович допил абсент и швырнул бутылку под стол.
Расслабиться было необходимо, на трезвую голову можно спороть горячку. Не каждое утро тебя встречает противотанковой гранатой.
— Какие есть мысли? — чуть успокоившись, обратился Крендель к своему спасителю.
— Это Бетон. Однозначно. Больше некому.
— А лазаревские?
— Те давно угомонились. Я встречался с ними, они тоже думают, что Лазаря замочил Бетон. Помнишь, что Челюсть говорил?
— Ну?
— Бетон грозился тебя взорвать. А после вчерашней истории сам Бог велел.
— Э, ты поосторожней… Бог велел. — Ну, я в смысле…
— При чем здесь я? Его менты обидели, пускай их бы и взрывал.
