доллары, она находила их в самых неподходящих местах, но только хотела их поднять, как они тут же превращались в пепел или просто исчезали. А сегодня утром она вообще не смогла подняться с постели. Даже не из-за непрекращающейся боли в животе, а из-за безысходного положения. К врачу она не ходила, надеясь, что боль стихнет сама, но рези так и не проходили.
Когда он прилетает? Может он уже в городе? Он должен ей поверить. Она посмотрела в окно. Последний снежок прилипал к стеклу. Она перевернулась, прижалась к подушке щекой и попробовала уснуть. Раздался настойчивый звонок в дверь.
Волков стоял перед столом заместителя начальника 85-го отделения милиции по оперативной работе Олега Георгиевича Соловца и с пеной у рта доказывал свою правоту:
— Георгич, почему опять мне материал? У меня ж только малолетки, а тут кража квартирная! Вон, Кивину отпиши, у него сейчас ничего на руках нет, или Дукалису. Толстяк совсем оборзел, ни фига не делает!
— У тебя тоже не так уж много материалов. А на этой краже отпечаток ботинка нашли, тридцать второго размера, стало быть, там пацаны побывали, — спокойно отвечал Соловец, переписывая данные из книги происшествий в свой журнал.
— А, а, а вдруг это карлики? — не найдя других аргументов, двинул версию Волков.
— Сам ты карлик, — все так же спокойно ответил Соловец, прикуривая «Беломор». — Кончай ныть, иди лучше вызови кого-нибудь.
— Не буду я никого вызывать! Хорошенькое дельце! — Волков вышел из кабинета и направился к Кивинову.
— Кивин, — зло произнес он, — почему твой материал мне отписали? Твоя территория!
— Какой материал? Ах, этот! Так там детский след нашли, поэтому тебе и отписали. Давай, действуй.
— Знаешь что, орел? Детский след еще ни о чем не говорит. Там кто-нибудь пацанов видел? Никто!
— Так там же через форточку залезли, ни одному взрослому не пролезть.
— А карлику?
— А может, чертики какие? Ты бы еще Микки Мауса вспомнил или Пиноккио. Не морочь голову. Карлик… Сходи лучше в интернат, это оттуда головорезы.
— Никуда я не пойду! У меня своих заморочек хватает, вон, девятую машину кто-то сжег. Ух, поймаю — убью.
Волков поворчал еще немного, затем пошел к Дукалису, попытался спихнуть материал ему, оттуда направился к Петрову. Но ребята не первый день работали в милиции, и Волков остался с материалом. Беспрерывно ругаясь и размахивая руками, он вернулся в свой кабинет, бросил бумаги на сейф и стал названивать в интернат, Кивинов убрал писанину в ящик, надел куртку, отметился у Соловца и вышел из отделения. Дойдя до остановки, он сел в троллейбус и поехал в другой район. Отыскав нужный дом, он зашел в подъезд. Перед дверью квартиры он остановился и задумался, не зная, с чего начать.
Внимание его привлекла бумажка, пришпиленная к двери соседней квартиры. Будучи как по жизни, так и по профессии человеком любопытным, он подошел поближе и прочитал:
«Товарищи воры! Вы уже в третий раз залезаете в мою квартиру и ничего не берете, потому что у меня нечего брать. Напишите, что вам нужно, и я оставлю на пороге, только не ломайте опять двери. Ремонт очень дорого стоит.
Хозяин».
Кивинов улыбнулся находчивости экономного хозяина и, вернувшись к двери нужной квартиры, нажал кнопку звонка. Дверь открыл мужчина.
— Милиция,-светанул ксивой Кивинов.-Марию Александровну можно?
— Она умерла.
— Как умерла? Согласно медицинской 'карте, она сане болеет.
— Она умерла около двух недель назад.
— Так-так-так…— Кивинов прошел в коридор и остановился, разглядывая эротический плакат. Это сильно отвлекало, поэтому он перевел взгляд обратно на мужчину.
— А вы кто будете?
— Я ее дальний родственник.
— Вы здесь постоянно живете?
— Да как вам сказать… Я был здесь только прописан, а жил в другом месте.
Мужчине было лет под тридцать. На плечи его был накинут парчовый халат, а на пальце светился массивный перстень. Ничего другого особо подозрительного Кивинов не заметил.
Он по привычке прошел на кухню и стал обозревать интерьер. После чего сел на стул и повернулся к мужчине.
— Вас как по имени-отчеству?
— Вадим Дмитриевич, но можно просто Вадим.
— Хорошо. Вы, конечно, знаете причину смерти своей родственницы?
— А можно спросить, что случилось?
— Это я объясню вам чуть позже. Сначала ответьте вы.
— Ну, точную формулировку я не знаю. Кажется, склероз мозга. Но, наверное, она умерла просто от старости.
— Перед своей смертью она чем-нибудь болела?
— Ну, я не знаю, может, и болела.
— Однако, Это же ваша родственница, хоть и дальняя. Только за то, что вы прописаны здесь, можно было бы узнать, как самочувствие у бабули, а?
Вадим явно нервничал. Кивинов не придавал этому значения, полагая, что Вадика мучают угрызения совести, возникшие из-за его равнодушного отношения к покойнице.
— Но вы хоть знаете, посещали ее перед смертью медсестры или нет?
— Признаться честно, я не в курсе.
— А как вы вообще узнали, что она умерла?
Вадик занервничал еще больше.
— Послушайте, в чем дело? Вы приходите в чужую квартиру, задаете глупые вопросы. Какое вам до всего этого дело? Я сейчас милицию вызову.
— Зачем? — не понял Кивинов.
До Вадима дошло, что он ляпнул что-то не то. Он пробурчал в ответ что-то нечленораздельное.
— Хорошо, — сказал Кивинов, — я вам объясню. Перед смертью Марии Александровны врачи прописали ей лекарства, содержащие наркотические вещества. Их вкалывала медсестра, работающая в поликлиннике и приходящая сюда по вызову. Я подозреваю, что она вкалывала ей что-то другое, а лекарства продавала наркоманам. Понятно? Я был уверен, что Мария Александровна еще жива и хотел поговорить с ней по этому поводу. Кстати говоря, умереть она могла именно из-за того, что ей кололи не те лекарства. Вот и все. А вы сразу в крик…
— Надо было сразу объяснить. Я ничем помочь вам не могу. Но, наверно, обнаружилось бы, если она умерла из-за этого.
— Неизвестно, что ей кололи. Есть вещества, не оставляющие следов.
Кивинов взглянул на часы и поднялся. Ему надо было посетить еще две квартиры. Хорошо бы застать там живых старушек, а то его крутая версия с лекарствами лопнет, как мыльный пузырь.
Следующий адрес находился неподалеку от первого, это и понятно, оба дома входили в сферу обслуживания одной поликлинники. Напротив второй квартиры никаких объявлений по поводу сломанных дверей не оказалось, и грабителям никто ничего под дверью оставить не обещал. Дом, в отличие от первого, был дореволюционной постройки, с широкой лестницей и лепными барельефами на потолках. Кивинов полюбовался давно не реставрированным произведением зодчества и позвонил в дверь.
Хозяйка был жива-здорова. Бабуле было лет восемьдесят на вид, но держалась она бойко и достаточно бодренько.
— Серафима Григорьевна?
