находиться у подружки, тогда как на самом-то деле она втихаря проституточкой подрабатывала.
Что тут началось! Я, честно говоря, там не был, но представить могу. В общем, она ему чуть член не оторвала, а он ей фонарей понавешал и ребра переломал. Ну, а потом оба в травму пошли и наврали, что их неизвестные отлупили. Самое интересное, что задаток им не вернули.
— Ну, и что тут смешного? — переглянулись Дукалис с Кивиновым. — У людей, можно сказать, семейная драма, а тебе только бы посмеяться. Ты себя на месте этого мужика представь. Птица- хохотун.
— Ты карликов нашел своих? — спросил Кивинов.
— Нет еще…
— Вот и ищи их, а не гогочи на весь коридор.
Кивинов вышел из кабинета, пару раз хохотнул и вернулся к себе. Сев на стул, он пощелкал ручкой и задумался. Вчерашний визит к старушкам давал пищу для размышлений. В третьей квартире, которую он посетил, кроме больной, проживали ее дети и внуки. Леночка и там произвела на жильцов хорошее впечатление. Но в отличие от предыдущей квартиры, здесь никаких пустых ампул Кивинов не обнаружил по причине того, что их уже выкинули. Но зато узнал одну небольшую тонкость. Использованные ампулы она не уносила с собой, как в предыдущей квартире, а оставляла на столе. Конечно, это еще ни о чем не говорит, но все равно непонятно.
Заглянул Петров.
— Что вы там смеялись?
— Да не мы, а этот карлик-Волков. Ему палец покажи — ржет. Мне уже перед людьми неудобно.
— Понятно. — Миша сел на диван. — Устал я. Все бумаги пишу, уже в глазах рябит. Ты посчитай — у меня сорок «глухарей», если в каждое дело хотя бы по две справки сунуть, получается восемьдесят страниц. Так роман можно написать.
— А ты, как Волков, делай. Этот хохотун из дел «куклы» творит, лишь бы потолще были. Все равно их никто не читает.
— А где бумаги столько взять чистой?
— А кто тебе сказал, что он туда чистую пихает. У него жена в метро работает, вот и таскает домой всякие плакати-ки — «Правила пользования метрополитеном», а он их в дело вшивает.
— Оригинал. Надо будет тоже что-нибудь такое раздобыть. Поговорю с женой, она в роддоме работает, может «Памятку молодой матери» принесет?
— Тоже неплохо. Главное — творческий подход.
— А ты-то о чем горюешь?
— Да все с Воробьем не могу разобраться. Там нехорошая картина выплывает. Эта убитая мадам занималась непотребными вещами — заменяла лекарства с содержанием наркотиков на обычный димедрол и колола старухам.
— Ну и что? Это вовсе не говорит о том, что Воробей не мог ее задушить. А, извини меня, лекарства, думаю, не одна она заменяет.
— Это все верно. Но у нее есть подружка — некая Мали-нина Рита, которая накануне убийства Ковалевской резко исчезает с горизонта, никому ничего не объясняя.
— Да брось ты. Может хахаля нашла, а ты сразу начинаешь версии творить.
Кивинов пощелкал ручкой.
— И все же я бы очень хотел встретиться с этим хахалем. Я знаю Воробья, у него кишка тонка человека убить.
— А что, есть наметки на этого Малининского дружка?
— Только имя, и то неточное. То ли Артур, то ли Альберт. И больше ничего.
— Да, трудновато. Нет, если постараться, то найти можно всегда, только знать бы, что не пустышка. Я вон, помню, команду вычислил. Никаких зацепок. Мужика ограбили в квартире. Все в масках, попробуй найди. А потерпевший, когда его архаровцы эти вязали, возьми да цапни одного за палец. Больно, до крови. Я и смекнул, что пальчик-то загноится, и товарищ в маске придет в травмпункт, но уже без маски. Отстучал телетайп на весь город, что если куда поступит телефонограмма из травмпункта о ранениях пальцев, сроч-ненько дать нам знать, И точно ведь, потащился этот клоун в травму. Пальчик заболел у мальчонки. Нам сообщили, мы его и хапнули. А дома вещички нашли. Ты тогда болел. Я к чему это: что, может быть, и в твоем варианте зацепочка есть. Главное — прямолинейно, схематично не думать. Попробуй откуда-нибудь сбоку подлезть.
— Легко сказать. Альберт-Артур и все.
— А может не все? Вот прикинь-ка…
Инга сидела на диване. Альберт, не снимая пальто, стоял перед ней.
— Альбертик, ну что же это такое, а? Прости меня. Боже, да о чем я? Я не виновата, правда. Все так неожиданно, у меня живот до сих пор не проходит.
— Ты запомнила его?
— Нет. Темно было. — Инга вытерла платочком глаза и поплотнее завернулась в накинутый на плечи халат.
— Да, весело. Ты очень подвела меня. Хуже всего, что у меня сейчас нет денег, а возвращать их надо, иначе мне — вилы. Мало того, за то, что я вовремя их не отдал, мне врубили «счетчик». Знаешь, что это такое?
— Примерно.
— А я не примерно. И как-то не хочется из-за этих денег голову терять. В прямом смысле.
— Альберт, что же делать?
Альберт достал пачку сигарет и закурил. Затем внимательным взглядом посмотрел на Ингу.
— А может не так все было, девочка?
Инга вздрогнула.
— Господи, да не не нужны мне эти деньги. Зачем?
Альберт продолжал смотреть на Ингу.
— Хорошо. Деньги надо вернуть. Но пока я не знаю как. Кое-что я смогу продать. Кое-где перезанять. Но и тебе придется часть найти.
— Конечно. Я домой напишу, мама соберет сколько сможет.
— Это несерьезно и долго. А с каждым днем сумма возрастает.
— А может подруги выручат? — спросила Инга, хотя и сама не верила, что кто-то даст ей в долг.
— Попробуй спросить. И вот еще. Ты учишься? Надо будет на время с учебой распроститься и устроиться на работу.
— Бросить институт?
— Возьми академку.
— А куда я устроюсь? У меня ни знакомых в городе, ни профессии. Кто меня возьмет?
— Я найду тебе работу. По возможности, денежную. Пока не могу сказать где, но кое-какие наметки у меня есть. Деньги будешь отдавать мне. В течение месяца я рассчитаюсь с долгом, и ты будешь должна только мне. Ясно?
— Да, да, Альбертик, я же все понимаю.
— И не называй меня Альбертиком.
— Хорошо.
— Значит так. Завтра я заеду и поговорим о работе уже более подробно. Думаю, за сегодня я что- нибудь подберу.
Он застегнул пальто, поправил укладку и пошел к двери. На пороге он обернулся и еще раз посмотрел на Ингу.
— И давай договоримся без глупостей. И, пожалуй, вот еще что.
Он вернулся к столу, вырвал из тетрадки чистый лист, достал ручку и протянул ее Инге.
— Напиши расписку. Пока на три миллиона.
— Ты думаешь, я тебя обману?
