– Кровати готовы, – сообщила им Розалита Мунос, когда они вернулись в дом отца Каллагэна.
Эдди так устал, что ему показалось, будто сказала она что-то совершенно другое: «Сейчас самое время прополоть огород» или «Пятьдесят или шестьдесят человек собрались в церкви, чтобы встретиться с вами». В конце концов, кто говорит о кроватях в три часа пополудни?
– Что? – переспросила Сюзанна. – Что ты сказала, милая? Я не разобрала.
– Кровати готовы, – повторила домоправительница. – Вы двое будете спать в той же кровати, что и прежде, а молодой сэй – на кровати отца Каллагэна. И ушастик может пойти с тобой, Джейк, если ты этого хочешь. Отец просил тебе это передать. Он бы сказал сам, но сегодня обходит больных. Несет им причастие, – последнее она произнесла с нескрываемой гордостью.
– Кровати, – кивнул Эдди. Он все не понимал, о чем, собственно речь. Огляделся, дабы убедиться, что на дворе ясный день, все те же три часа пополудни. – Кровати?
– Отец видел вас в магазине, – пояснила Розалита, – и подумал, что вы захотите отдохнуть, пообщавшись со всеми этими людьми.
Эдди наконец-то все понял. Он предполагал, что когда-то в своей жизни наверняка сталкивался с добротой, да только, честно говоря, никак не мог вспомнить, кто и когда относился к нему по-доброму.
После того, как они уселись в кресла-качалки, горожане приближались к ним очень осторожно, по одному, по двое, далеко не все. Но, поскольку никого не превратили в камень и никто не получил пулю в лоб, осмелели, завязался разговор, послышался смех, так что они все подходили и подходили. Когда ручеек превратился в поток, Эдди на своей шкуре испытал, каково это, быть публичной фигурой. Как это трудно, как изматывает. Они хотели получить простые ответы на тысячу трудных вопросов. Откуда стрелки пришли и куда идут стали лишь первыми. На некоторые вопросы Эдди отвечал честно, но в основном использовал опыт политиков, которые стараются, ничего не говоря по существу, добиться максимального доверия избирателей. Отметил для себя, что и его друзья придерживаются того же принципа. Нет, разумеется, они не лгали, но говорили далеко не всю правду и при этом подчеркивали собственную значимость. И каждый из их собеседников хотел, чтобы ему смотрели прямо в глаза, а по завершению разговора искренне желали всего наилучшего. Даже Ыш принимал участие в той важной миссии, что выпала на их долю: расположить к себе горожан. Его то и дело гладили, заставляли говорить, пока Джейк не поднялся, вновь вошел в магазин и попросил у Эбена Тука миску с водой. Этот господин дал ему жестяную кружку и сказал, что он может наполнить ее из корыта у магазина. Горожане задавали ему вопросы и когда он спускался с лестницы и наполнял кружку водой. Ыш вылакал ее досуха и Джейк вновь прогулялся к корыту и обратно.
В общем, эти пять часов стали самыми долгими в жизни Эдди, и он подумал, что быть знаменитостью, конечно, приятно, но очень уж нелегко. К тому времени, когда стрелки наконец-то покинули крыльцо и направились к дому отца Каллагэна, они поговорили практически со всеми горожанами и со многими фермерами, ранчерами, ковбоями и наемными работниками. Новости расходились быстро: пришельцы из другого мира сидят на крыльце магазина Тука, и если ты хочешь поговорить с ними, они с тобой поговорят.
А теперь, клянусь Богом, эта женщина… этот ангел… упомянула о кроватях.
– Сколько у нас времени? – спросил он Розалиту?
– Отец вернется через час, – ответила она, – но есть он будет не раньше шести, и при условии, что ваш старший вернется к этому времени. Я могу разбудить вас в половине шестого. У вас будет время помыться. Пойдет?
– Да, – улыбнулся ей Джейк. – Я не знал, что разговоры с людьми могут быть такими утомительными. Да и в горле от них пересыхает.
Розалита кивнула.
– В кладовой есть кувшин холодной воды.
– Я должна помочь приготовить еду, – сказала Сюзанна и тут же сладко зевнула.
– Мне поможет Сари Адамс, – ответила Розалита, – да и потом, горячего не будет. Так что идите. Отдохните. Вы все вымотались, это видно.
В кладовой Джейк вволю напился, потом налил воду в миску и отнес Ышу в спальню отца Каллагэна. Он чувствовал себя виноватым в том, что собрался улечься в чужую постель (да еще привел с собой ушастика-путаника), но увидел, что одеяло на узкой кровати Каллагэна откинуло, подушка взбита, а простыни так и манят его. Поставил миску на пол, и Ыш тут же принялся лакать воду. Джейк же разделся, оставшись лишь только что купленном нижнем белье, лег и закрыл глаза.
«Наверное, уснуть-то я и не смогу, – подумал он. – Я же никогда не спал днем, даже раньше, когда миссис Шоу называла меня Бамой».
Но минутой позже уже тихонько похрапывал, прикрыв глаза рукой. Ыш спал на полу рядом с ним, положив нос на левую лапу.
Эдди и Сюзанна сидели бок о бок на кровати в спальне для гостей. Эдди никак не мог поверить что такое возможно: не просто поспать днем, но поспать в настоящей постели. Роскошь, однако. Более всего ему хотелось, лечь, обнять Сюзи, да так и заснуть, но сначала предстояло закончить одно дельце. Которое не давало ему покоя весь день, даже в самом разгаре беседы с горожанами.
– Сюзи, я насчет деда Тиана…
– Не хочу об этом слышать, – отрезала она.
В удивлении его брови взлетели вверх. Хотя такого ответа ему следовало ожидать.
– Мы к этому вернемся, но не сейчас, – добавила она. – Я устала. Хочу спать. Расскажи Роланду о том, что узнал у старика, расскажи Джейку, если хочешь, а мне – не надо. Пока не надо, – она сидела рядом с ним, ее коричневое бедро касалось его белого, ее карие глаза всматривались в его светло-коричневые. – Ты меня слышишь?
– Слышу тебя очень хорошо.
– Тогда я говорю, спасибо тебе, большое спасибо.
Он рассмеялся, обнял ее, поцеловал.
И вскоре они заснули, обнявшись, соприкасаясь лбами. Прямоугольник света двигался по их телам по мере того, как садилось солнце. Теперь оно садилось на западе, во всяком случае, в этот день. Роланд это видел, когда ехал к дому Старика, не спеша, высвободив ноги, которые донимала боль, из стремян.
Розалита вышла ему навстречу.
– Хайл, Роланд… долгих дней и приятных ночей.
Он кивнул.
– И тебе в два раза больше.
– Как я поняла, ты хочешь попросить некоторых из нас побросать тарелки в Волков, когда они придут в Калью.
– Кто тебе это сказал?
– Ну… нашептала одна маленькая птичка.
– Понятно. И что ты скажешь? Если я попрошу?
В усмешке она оскалила зубы.
– Ничего в жизни не доставит мне большего удовольствия, – зубы исчезли, усмешка сменилась улыбкой. – Хотя мы вдвоем тоже могли бы получить удовольствие, не дожидаясь прихода Волков. Видишь мой маленький домик, Роланд?
– Ага. И ты снова разотрешь меня этим волшебным маслом?
– А тебя надо растереть?
– Ага.
– Растереть сильно или мягко?
– Я слышал, что именно сочетание первого и второго дает наилучший эффект.
Она обдумала его слова, рассмеялась и взяла за руку.
– Пошли, пока солнце светит, а этот маленький уголок мира спит.
