выговор продавца или владельца магазина и почтмейстерши. У Каллагэна, который прожил в Мэне много лет, получилось отлично.
– Понятно. Ага, – Роланд задумался, положив ногу на ограждение крыльца дома священника.
– Как по-твоему, пока им ничего не грозит? – спросил Эдди.
– Надеюсь на это, – ответил Роланд. – Если ты хочешь волноваться о чьей-то жизни, волнуйся о Дипно. Если Балазар не отказался от надежды заполучить пустырь, Тауэр ему нужен живым. А вот с Дипно разделаются безо всякой жалости.
– Можем мы оставить их без нашей защиты, пока не разберемся с Волками?
– Другого выбора у нас нет.
– Мы можем послать все к черту, отправится в этот Восточную Галошу и защитить его, – с жаром воскликнул Эдди. – Что ты на это скажешь? Послушай Роланд, я точно знаю, почему Тауэр уговорил своего друга «засветиться» на почте: у кого-то была книга, которую он хотел заполучить. Он уже вел переговоры, они вошли в решающую стадию, когда появился я и убедил его сделать ноги. Но Тауэр… он же помешан на книгах. И не мог допустить, что от него уплыла та, на которую он положил глаз. Если Балазар это знает, а скорее всего, так оно и есть, ему не нужен почтовый индекс, чтобы найти Тауэра, хватит и списка людей, с которыми тот вел дела. Я очень надеюсь, что такой список, если он и существовал, сгорел во время пожара.
Роланд кивнул.
– Я понимаю, но уйти мы не можем. Мы обещали.
Эдди насупился, вздохнул, покачал головой.
– Наверное, незачем гнать волну. Здесь все закончится через три с половиной дня, до истечения срока, отпущенного Тауэру – семнадцать. Одно на другое не наложится, – он прикусил губу. – Возможно, не наложится.
– Возможно – это максимум, на что мы можем рассчитывать? – спросил Каллагэн.
– Да, – кивнул Эдди. – Во всяком случае, пока.
Следующим утром перепуганная Сюзанна Дин сидела в туалете у подножия холма, согнувшись вдвое, дожидаясь, когда же прекратятся схватки. Они случались у нее уже чуть больше недели, но в этот день выдались особенно сильными. Она приложила руки к низу живота. Очень уж затвердевшему.
«О, Боже, а если роды начнутся прямо сейчас? Что, если начнутся?»
Она пыталась убедить себя, что роды не могут начаться, что у нее не отошли воды, а без этого о настоящих родах речь идти не могла. Но что она знала о родах? Очень мало. Даже Розалита Мунос, повитуха с большим опытом, ничем не могла ей помочь, потому что принимала человеческих детей, имея дело с матерями, которые и выглядели беременными. Сюзанна же, за время проведенное в Калье, скорее сжалась, чем раздалась. И, если Роланд прав насчет ее ребенка…
«Это не ребенок. Это малой и принадлежит он не мне. Принадлежит Миа, кем бы она ни была. Миа, ничья дочь».
Схватки прекратились. Низ живота расслабился, закамнелость прошла. Она провела пальцем по половой щели. Ощущения те же, что и всегда. Так что еще несколько дней она продержится. Должна продержаться. Согласившись с Роландом, что в их ка-тете больше не должно быть секретов, она полагала, что этот надо держать при себе. Когда начнется решающая схватка, их будет семеро против сорока или пятидесяти. Может, и семидесяти, если Волки навалятся на них разом. Им придется сражаться на пределе сил, от каждого потребуется предельная концентрация. То есть, ничто не должно отвлекать. И она должна быть там, в составе ка-тета.
Сюзанна натянула джинсы, застегнула пуговицы, вышла в солнечный свет, рассеянно потирая левый висок. Увидела новый засов на будке-туалете, как и просил Роланд, заулыбалась. Потом взглянула на свою тень, и улыбка сползла с ее лица. В туалет, судя по длине ее Черной дамы, она входила в девять утра. Теперь Черная дама говорила о том, что до полдня осталось совсем ничего.
«Это невозможно. Я пробыла там лишь несколько минут. Которые требовались для того, чтобы отлить».
«А может, это правда. Может, все остальное время там провела Миа».
– Нет, – вырвалось у Сюзанны. – Такого не может быть.
Но в душе она чувствовала, что может. Миа еще не взяла над ней вверх, но сил у нее прибавлялось. И она копила их, чтобы при первой возможности захватить контроль над телом.
«Пожалуйста, – взмолилась Сюзанна, опершись рукой о стенку туалета, – Боже, дай мне еще три дня. Дай мне эти три дня, чтобы мы выполнили свой долг перед детьми этого города, а потом делай, что пожелаешь. Пусть все будет, как Ты хочешь. Но, пожалуйста…»
– Только три дня, – пробормотала она. – И, если они уложат нас здесь, какая разница, что будет потом. Еще три дня, Господи. Услышь меня, я прошу.
На следующий день Эдди и Тиан Джеффордс отправились на поиски Энди и нашли его на пересечении Восточной и Речной дорог. Энди стоял и пел во всю мощь своих…
– Нет, – Эдди мотнул головой, когда он и Тиан направлялись к роботу, – нельзя сказать, легких, легких у него нет.
– Не понял? – повернулся к нему Тиан.
– Не бери в голову, – ответил Эдди. – Неважно, – но, по ассоциации, легкие – часть организма, у него возник вопрос. – Тиан, в Калье есть врач?
Тиан в некотором удивлении посмотрел на него, покачал головой.
– У нас – нет, Эдди. Врачи – они для богатых, которые могут пойти к ним и у которых есть деньги, а вот мы, если заболеваем, обращаемся к Сестрам.
– Сестрам Орисы?
– Ага. Если лекарство хорошее, так обычно и бывает, мы выздоравливаем. Если плохое, нам становится хуже. В конце концов земля всех исцеляет, ты понимаешь?
– Да, – кивнул Эдди, думая о том, с каким трудом им удавалось встроить в такой порядок вещей детей-рунтов. Те, кто возвращался рунтами, в конце концов умирали, но долгие годы они просто… существовали.
– В человеке есть только три коробки, – продолжил Тиан. С каждым шагом они приближались к поющему роботу. На востоке, между Кальей Брин Стерджис и Тандерклепом, ветер поднимал пыль к синему небу, хотя на этом берегу воздух практически стоял.
– Коробки?
– Ага, правильно говоришь, – кивнул Тиан и коснулся лба, груди и зада. – Головная, грудная и жопная, – он рассмеялся.
– Ты так считаешь? – улыбнулся Эдди.
– Ну… здесь, когда мы одни, да, – ответил Тиан, – хотя, полагаю, ни одна порядочная леди не потерпит, чтобы эти коробки обсуждали за ее столом, – он вновь коснулся головы, груди и зада. – Мыслительная коробка, сердечная и сральная.
Тиан остановился. Энди не мог их не видеть, но полностью игнорировал, пел, похоже, оперную арию на незнакомом Эдди языке. То вскидывал руки, то скрещивал, и эти движения, похоже, увязывались в единое целое с пением.
– Слушай меня, – вновь заговорил Тиан. – Человек сложен по-умному, ты понимаешь. Наверху – его мысли, которые лучшая часть мужчины.
– Или женщины, – усмехнулся Эдди.
Тиан кивнул, очень серьезно.
– Ага, или женщины, но, говоря мужчина, мы подразумеваем и женщину, потому что она рождена из дыхания мужчины.
– Ты в этом уверен? – Эдди думал об активистках феминистского движения, с которыми сталкивался незадолго до того, как перенесся из Нью-Йорка в Срединный мир. Он сомневался, что эта версия понравится им больше, чем библейская, согласно которой Еву создали из ребра Адама.
– Будем считать, что да, но первого мужчину родила леди Ориса, так, во всяком случае, скажут
