тебе старики. Они говорят: «Кан-ах, кан-тах, аннах, Ориса», что означает: «Все дыхание идет от женщины».
– Так расскажи мне об этих коробках.
– Лучшая и самая высокая – головная, со всеми идеями и грезами. Следующая – сердечная, со всеми нашими чувствами, любовью и грустью, радостью, счастьем…
– Эмоции.
Тиан посмотрел на него с недоумением и уважительно одновременно.
– Ты так говоришь?
– Ну, так говорят там, откуда я пришел, так что будем считать, что так оно и есть.
– Ладно, – Тиан кивнул с таким видом, будто идея показалась ему интересной, пусть он и не до конца ее понял. На этот раз он коснулся промежности, а не зада.
– В этой последней коробке все, что мы зовем низшей каммалой: трахнуться, посрать, сделать человеку подлость без всякого на то повода.
– А есть ты делаешь ее по какому-то поводу?
– Ну, тогда это не подлость, а ответная реакция, – усмехнулся Тиан. – В этом случае, идет она из сердечной коробки или из головной.
– Странное у тебя представление о человеке, – сказал Эдди, но подумал, что ничего странного, в принципе-то и нет. Перед его мысленным взором возникли три аккуратно поставленных друг на друга коробки: головная – на сердечную, сердечная – на коробку с физиологическими функциями и беспричинной яростью, которая иногда охватывала людей. Особенно ему понравилось использование Тианом слова подлость в качестве некой нормы поведения. Что-то в этом было или нет? Тут следовало подумать, да только времени на это не было.
Энди все стоял, сверкая на солнце, продолжая петь. Эдди вдруг вспомнились мальчишки из его района, которые вдруг выкрикивали: «Я – цирюльник из Севильи, стричься надо у меня!» – а потом убегали, с безумным хохотом.
– Энди, – позвал Эдди, и робот тут же замолчал.
– Хайл, Эдди, я хорошо тебя вижу! Долгих дней и приятных ночей!
– И тебе того же, – ответил Эдди. – Как поживаешь?
– Отлично, Эдди, – воскликнул Энди. – Я всегда пою перед первым семиноном.
– Семиноном?
– Так мы называем пыльные бури, после которых наступает настоящая зима, – Тиан указал на облака пыли за Уайе. – Вон идет первая. Думаю, доберется до нас в день прихода Волков или днем позже.
– В день прихода, сэй, – уточнил Энди. – Семинон приходит – теплые дни уходят, так у нас говорят, – он наклонился к Эдди. В сверкающей голове защелкало, синие глаза вспыхивали и гасли. – Эдди, я составил отличный гороскоп, очень длинный и сложный, и он показывает победу над Волками! Великую победу! Ты уничтожишь своих врагов, а потом встретишь прекрасную леди!
– Я уже встретил прекрасную леди, – Эдди изо всех сил пытался изгнать из голоса злобные нотки. Он прекрасно понимал, что означало мерцание синих глаз: металлический сукин сын смеялся над ним. «Что ж, – подумал он, – возможно, через пару дней смех этот выйдет тебе боком, Энди. Я очень на это надеюсь».
– Да, встретил, но многие женатые мужчины находят женщин и на стороне, как я недавно и сказал сэю Тиану Джеффордсу.
– Только не те, кто любит своих жен, – фыркнул Тина. – Я тогда говорил тебе об этом, и говорю сейчас.
– Энди, старина, мы пришли к тебе в надежде, что ты окажешь нам услугу, – сменил тему Эдди. – Вечером, накануне прихода Волков, нам очень понадобится твоя помощь. Если, конечно, ты сможешь нам ее оказать.
Теперь защелкало в груди Энди, а в глазах вроде бы вспыхнула тревога.
– Я готов сделать все, что в моих силах, сэи. Нет для меня более приятного занятия, чем помогать друзьям, но очень многого я делать не могу, при всем желании.
– Из-за заложенной в тебя программы.
– Ага, – самодовольство ушло из голоса Энди. Теперь он больше напоминал машину. «Да уж, позиция беспроигрышная, – подумал Эдди. – Осторожный ты у нас, Энди. Видел, как они приходили и уходили, не так ли? Иногда они называют тебя мешком с болтами, по большей части игнорируют, но в любом случае ты расхаживаешь по их костям, распевая песни, не так ли? Но на этот раз у тебя ничего не выйдет, приятель. Я постараюсь, чтобы ничего не вышло».
– Когда тебя построили Энди? Спрашиваю из любопытства? Когда ты сошел с конвейера ЛаМерка?
– Очень давно, сэй, – синие глаза едва заметно мерцали. Энди более не смеялся.
– Две тысячи лет тому назад?
– Я думаю, больше. Сэй, я знаю песню о пьянице, которая может тебе понравится, она такая забавная…
– Может, в другой раз. Послушай, дружище, если тебе две тысячи лет, как вышло, что в твоей программе заложена информация о Волках?
В теле Энди что-то звякнуло, будто разбилось. А заговорил он мертвым, лишенным эмоций голосом, какой Эдди впервые услышал на краю Срединного леса, Голосом Боско Боба, когда старина Боб собирался согнать облака и залить тебя дождем.
– Какой твой пароль, сэй Эдди?
– Думаю, мы с тобой это уже проходили, не так ли?
– Пароль. У тебя десять секунд. Девять… восемь… семь…
– Пароль – очень удобная ширма, не так ли?
– Неправильный пароль, сэй Эдди.
– Прямо-таки Пятая поправка[80].
– Два… один… ноль. Ты можешь предпринять вторую попытку. Будешь предпринимать вторую попытку, Эдди?
Эдди ослепительно улыбнулся роботу.
– Семинон дует летом, дружище?
Вновь послышались щелчки и позвякивания. Голова Энди, склоненная в одну сторону, склонилась в другую.
– Я упустил ход твоих мыслей, Эдди из Нью-Йорка.
– Извини. Я всего лишь глупый человек, понимаешь? Нет, я не хочу предпринимать второй попытки. Во всяком случае, сейчас. Позволь лучше сказать, какая нам нужна помощь, чтобы ты мог ответить, разрешит ли программа оказать ее. Это справедливо?
– Разумеется, сэй Эдди.
– Отлично, – Эдди взял Энди за тонкую, металлическую руку. Обнаружил, что поверхность гладкая, но неприятная на ощупь. Будто покрытая смазкой. Руку, однако, он не выпустил, продолжил доверительным тоном. – Я говорю тебе это лишь потому, что ты умеешь хранить секреты.
– О, да, сэй Эдди! Никто не хранит секреты лучше Энди! – робот вновь ощутил под ногами твердую почву, и в голос вернулось самодовольство.
– Ну… – Эдди поднялся на цыпочки. – Наклонись ко мне.
В корпусе Энди зажужжали сервомоторы, в сердечной коробке, будь он человеком, а не железякой, напичканной достижениями высоких технологий. Он наклонился. А Эдди, стоя на цыпочках, вытянулся в струнку, прямо-таки мальчик, делящийся своими секретами со взрослым.
– У отца Каллагэна есть оружие с нашего уровня Башни, – прошептал он. – Хорошие орудия.
Голова Энди повернулась. Глаза ярко сверкнули, свидетельствуя об изумлении. Эдди сохранял каменное лицо, подавляя смех.
– Ты говоришь правду, Эдди?
– Будь уверен.
