каменного зверинца. Янтарный тигр потеплел в его руках, сияя в полумраке. Водя пальцем по гладкой спинке зверя, он вглядывался в темноту спальни. Его терзали вожделение, одиночество, волновала близость жены. Но он не станет овладевать ею, пока она не призовет его, не полюбит так, как любила Емелия.
– Емелия, что стало с тобой? – прошептал он по-русски, сжимая в кулаке тигра.
Он расспросил своих слуг, особенно сестер Сударевых, пытаясь выяснить, известно ли им что о Емелии, но, кроме старых легенд, им нечего было рассказать. В конце концов он нанял одного из сотрудников Британского музея, сэра Винсента Олмэя, чтобы тот поехал в Россию и провел изыскания в частных и государственных архивах для выяснения судьбы княгини Емелии Васильевны. Николай не сомневался, что его семья не станет препятствовать сэру Ол-мэю в розысках. Возможно, даже кто-то из сестер ему поможет. До тех пор пока Николай не узнает, что случилось с его прошлой женой, покоя душе не будет. Если бы только он тогда мог что-то сделать для Емелии, как-то защитить ее…
Он заставил себя неподвижно сидеть в кресле, хотя все тело его ныло от безумного желания пойти к Эмме и заключить ее в объятия.
– Ты же обещала, что вспомнишь меня, – яростно шептал он, вглядываясь в темноту ее спальни. – Ты сказала, что узнаешь меня!
На следующий день к Эмме явился нежданный гость.
Николай с Джейком уехали на очередную прогулку по Лондону, а она наслаждалась утренним чаем, когда вошел дворецкий Станислав и подал ей серебряный поднос с лежащей точно посредине визитной карточкой. Эмма удивленно раскрыла глаза, увидев имя лорда Адама Милбэнка.
– Отослать его прочь, ваша светлость? – осведомился Станислав.
– Нет, – рассеянно проговорила она, – проводите лорда Милбэнка в гостиную.
Лицо дворецкого осталось бесстрастным, но черные брови чуть поднялись вверх.
– Хорошо.
Эмма пригладила кудри, подвязанные зелеными лентами и сколотые на затылке в узел. Одернув темно-зеленое бархатное платье, поправив турнюр и шелковые оборки на груди, она поспешила в гостиную. Странно, что Адам приехал к ней с визитом, особенно если учесть неприязнь, которую он питает к ее мужу. Может быть, он хочет поговорить с ней о прошлом или даже наладить заново дружбу… Но для какой цели? Ей это было непонятно. Впрочем, не важно: появление Адама отлично подходило для ее целей.
Николай узнает об этом визите и будет взбешен. Она хотела, чтобы муж испытал хотя бы долю тех страданий и мук уязвленной гордости, которые заставил пережить ее. Может быть, ей не стоило использовать для этого Адама, но в конце концов это значения не имело. Они оба ее использовали, и Адам, и Николай, так что пора было им отведать собственной похлебки.
Станислав провел Адама Милбэнка в гостиную и осведомился, не требуется ли Эмме чего- нибудь.
– Подайте, пожалуйста, чаю, – распорядилась она.
– Сию минуту, – тихо произнес дворецкий и удалился. Эмма протянула руки навстречу Адаму, человеку, которого всегда считала истинной любовью всей своей жизни.
– Адам, – улыбнулась она ему, – я собиралась пригласить вас на чашку чая. Как мило, что вы пришли!
Явно удивленный столь радушным приемом, он взял ее руки в свои и слегка пожал. Его мальчишеское лицо было встревоженным, но карие глаза светились надеждой.
– Я собирался всего-навсего оставить визитную карточку…
– Нет, останьтесь и выпейте со мной чаю, – настаивала она. – Разумеется, если у вас есть время.
– Это самое лучшее занятие, которое я мог бы придумать. – Адам прошел в комнату, держа в руках шляпу и хлыстик. Окинув взглядом обстановку гостиной, он изумленно покачал головой. – Такая роскошь, а вы смотритесь среди нее естественно и непринужденно, как дома.
– Но это и есть мой дом, – звонко засмеялась Эмма. – Однако я почти не изменилась. Я по- прежнему большую часть времени провожу в зверинце со своими старыми любимцами – Маньчжуром, Клео и Престо…
– Как поживают ваши животные?
– О, они быстро освоились на новом месте.
– А вы?
Улыбка ее погасла, и она, старательно расправляя юбки, стала медленно усаживаться в кресло с вышитыми подушками.
– Я все еще приспосабливаюсь, – честно ответила она. – Николай… он человек непростой… неровный. Его нелегко понимать… С ним нелегко жить.
– Но, Эмма, вы с ним счастливы?
Разговор выходил за рамки светской беседы, становился слишком интимным. Однако прошлые их взаимоотношения облегчили Эмме беседу. Она, пожалуй, даже чересчур просто соскользнула на привычно душевную доверительность общения с Адамом.
– Нет… но и нельзя сказать, что несчастлива.
Адам сел рядом, устремив на нее полные меланхолии карие глаза. Глубоко вздохнув, он сказал:
– Я много думал о вас после нашего последнего разговора. Есть еще кое-что, о чем я хотел бы вам рассказать, но в то время это было не к месту. Тогда я мог думать лишь о том, чтобы вы узнали правду о своем муже. О том, как он встал между нами Однако я не решался увидеть вас, прежде чем вы успеете поразмыслить обо всем.
– О, я много размышляла о том, что вы мне рассказали, – мрачно подтвердила Эмма. – Я высказала Николаю все, что думаю о его пристрастии управлять людскими судьбами.
– Он погубил наши с вами жизни, Эм. Я женат на нелюбимой женщине. Казалось, мне тогда оставалось только это. Я знал, что вас мне не получить, слишком велико было противодействие вашей семьи и Николая. Поэтому, когда я встретил Шарлотту…
– Пожалуйста… – перебила его Эмма. Она подняла руку, чтобы остановить его, испытывая неловкость от подобной откровенности. – Я не хочу о ней говорить.
– Разумеется. Но позвольте по крайней мере сказать вам, что мы несчастливы оба, Шарлотта и я. Мы не подходим друг другу. Совсем не так, как было у нас с вами. – Взволнованный Адам нетерпеливо запустил пальцы в свои шелковистые темные локоны, растрепав безупречную прическу. Голос его почти срывался на крик, глаза блестели лихорадочным блеском, весь вид его был совершенно непривычен для Эммы. – Я не перестаю думать о том, что могло быть у нас, – без обиняков заключил он. – Вы когда-нибудь представляли себе, как бы все было, если бы мы поженились с вами?
– Раньше я часто думала об этом, – призналась она. – Но в последнее время… Нет, по-моему, я не могу позволять себе подобные мысли.
– А я не могу не думать о том, чего меня лишили. Ваш муж проник в нашу жизнь и отнял у меня все, чего я хотел. Я воображал себе чудовищные муки и унижения, на которые мечтал его обречь… – Он ошеломленно смолк, так как Эмма расхохоталась.
– Извините. – Она попыталась сдержать свое неуместное веселье. – Просто… вы не первый и не единственный, поверьте! Полагаю, что почти все, кто знаком с Николаем, чувствуют то же.
– Я не нахожу это забавным, – с достоинством проговорил Адам, и на скулах у него вспыхнули алые пятна. Эмма посерьезнела, но смех еще рвался из ее груди.
– Вы правы, – с трудом удалось ей выговорить. – Николай – абсолютный негодяй.
– Для меня пытка представлять вас с ним… Как, должно быть, он издевается над вами! Как, например, он вас унизил, навязав вам своего внебрачного сына…
– Нет, – быстро отозвалась она. – Это я захотела, чтобы Джейк жил здесь, с нами. Я люблю этого мальчика… и Николай тоже. – Она приумолкла, вдруг осознав до глубины души правду своих слов. – Я считала, что Николай не способен любить кого бы то ни было, – продолжала она с удивлением в голосе, –
