воплотился в своего предка Николая.
– Того самого Николая, – робко спросила она, – который выбрал себе жену из пятисот девиц?
– Откуда ты это знаешь? – вскинулся он.
– Мне рассказала эту историю Марфа Сударева. О том, как князь Николай женился на одной из этих девушек.
– Да. Все это происходило в том сне. Ты была невестой. Тебя звали Емелия Васильевна, и я влюбился в тебя.
– Что же произошло потом? – с тревогой поинтересовалась она.
– Мы были вместе лишь краткое время, а потом я был арестован по подозрению в измене. Чтобы уберечь тебя от той же судьбы, я отослал тебя в Новодевичий монастырь, где ты родила моего ребенка. Я не знаю, что случилось с тобой после этого, – тихо добавил он. – Сейчас я стараюсь это выяснить.
Она была потрясена его тоном, таким обыденным:
– Господи, ты веришь в то, что это действительно случилось с тобой? По-моему, это был просто сон.
– Это было на самом деле.
Его уверенность ошеломила Эмму. Она поднесла руку ко рту, зажимая рвущийся из груди испуганный, недоверчивый смех.
– Ты говоришь так, будто сошел с ума!
– Я полюбил тебя сто семьдесят лет назад. Теперь я нашел тебя вновь.
Она задрожала, шепча растерянно:
– Нет! Нет!
– Не бойся, – мягко произнес он.
– Но это же нелепость какая-то!
– Почему тебе приснился сон, что ты в монастыре? Ответь, Емелия!
– Не называй меня так! Это случайное совпадение! – Она прерывисто дышала, страх туманил ей голову, леденил кровь. – Все это не похоже на тебя, Ник. Ты всегда был таким разумным, рационалистичным прежде всего. А теперь я слышу от тебя такую безумную фантазию, и ты настаиваешь, что она правдива. Ты, верно, пытаешься напугать меня до полусмерти! Ничего у тебя не выйдет.
– Это правда.
Эмма увидела, что он встает с постели и направляется к ней. Блики лунного света на его поджаром обнаженном теле переливались, подчеркивая красоту и откровенность его наготы. Она еще могла убежать, но ноги ей не подчинялись. Так она и застыла посреди комнаты, не в силах совладать с собой.
Сильные, горячие руки сомкнулись вокруг нее. Одна рука отвела волосы и крепко легла на затылок. Она ахнула, пытаясь отшатнуться, дрожь пробежала по ее телу.
– Я тебе не верю, – прошептала она. – Не верю в твои видения.
Николай испытывал невероятное облегчение от того, что смог все рассказать Эмме. Ее близость, аромат кожи привели его в лихорадочное состояние. Он должен овладеть ею немедленно, сию минуту. Русская речь полилась из его уст, мягкий рокочущий говор: Эмма не понимала ни слова.
– Что ты говоришь? – жалобно взмолилась она.
Он стал переводить, его жаркое дыхание обжигало ей шею.
– Мне все равно, веришь ты или нет. Я хочу, чтобы ты сегодня была в моей постели. Я хочу войти в тебя, ощутить, как обвивают меня твои руки и ноги.
Эмма выгнулась, отклоняясь от него, но он был сильнее, и мышцы его были налиты твердой решимостью.
– Я хочу тебя, – настаивал он с более сильным, чем всегда, русским акцентом. – Хочу заняться любовью с моей женой!
Она ощутила его губы на своей груди, они прожигали ее сквозь тонкую ткань рубашки. Николай нашел ее соски и покусывал, сосал мгновенно отвердевшие вершинки, пока она не перестала вырываться и не начала всхлипывать в истоме протестующего блаженства. Рука его скользнула меж ее бедер, лаская нежную долинку под тонким батистом.
– Эмма?.. – простонал он, плотно прижимая ее к своей восставшей плоти. Пальцы его сомкнулись на ее ягодицах.
– Да, – прошептала она. Согласие и желание клубились в ней, сметая сомнения.
Николай отнес ее на постель и, склонившись над трепещущим телом, судорожно ухватил подол ночной рубашки. Отвернув лицо, она уткнулась в смятые простыни и зовуще раскинула ноги, сразу почувствовав, как он навис над ней. Он толкнулся в нее властным ищущим напором и задохнулся от наслаждения, когда ее тело приняло его, обволакивая нежной защитой, затягивая все глубже в свою темную сладость, Он вонзался в нее, откликаясь на возвратные толчки ее бедер в ритме, который скоро довел ее до сокрушительного экстаза. Она задохнулась в рыданиях, прильнула к нему всем телом и содрогнулась от восторга, ощутив изливающийся в нее поток его семени.
После этого они, усталые, лежали, сплетясь телами. Эмма спиной прижалась к его груди, ее ноги легли поверх его ног, а голова – на его руку. По ее телу все еще пробегали легкие волны пронесшейся бури блаженства. Прошло много времени, прежде чем она прошептала еле слышно:
– Я боюсь.
– Чего, душенька?
– Что это значит?
– Драгоценная душа моя, – с готовностью отозвался он, приглаживая растрепавшиеся рыжие кудри. – Чего ты боишься?
Крупная слеза поползла у нее по щеке и повисла на подбородке.
– Я не хочу тебя любить, – задыхаясь, проговорила она, – потому что тогда буду полностью зависеть от твоей милости, и ты разобьешь мне сердце. Я не допущу этого, Ник!
Он успокаивал ее тихим, ласковым шепотом. Отвел ее руки и стал целовать шею там, где край кружева встречался с кожей, покрыл плечи и грудь мелкими щекочущими поцелуями, от которых ее дыхание участилось, а соски отвердели и уперлись камешками в тонкий батист. Он приник к ней. Его могучие плечи, залитые лунным светом, сверкали серебряным блеском. Руки Николая, властные, способные на жестокость и ласку, бережно скользнули с ее бедер на грудь. Он продолжал, ласково шептать что-то, по-русски и по- английски вперемешку. Слова словно осыпали ее тело серебристым теплым дождем. Потихоньку сдвигая вверх край рубашки, он приветствовал каждый новый дюйм обнажающейся кожи легкими поцелуями и покусываниями. Эмма потянулась вниз, чтобы коснуться его спины и ощутить под пальцами привычную шероховатость шрамов.
Рубашка взлетела вверх через голову, оставив ее совсем нагой. Эмма приникла к мужу всем телом. Они страстно целовались, перекатываясь по постели. Николай стонал под лаской ее рук, под нежными касаниями гибких пальцев. Он опустил голову ей на живот и скользнул по упругой поверхности к потаенной долинке между бедрами, пока не нашел умелым языком нежное средоточие удовольствия.
Сотрясаясь от сильнейшего желания, Эмма коснулась его волос, погружая пальцы в шелковистую массу и накручивая на них золотые пряди.
– Сейчас, – молила она, извиваясь под требовательными движениями его губ и языка. – Сию минуту, пожалуйста!..
Николай опустился на нее и медленно скользнул в манящее лоно, заполняя его до конца, пока Эмма не вскрикнула удовлетворенно. Они замерли, слитые воедино. Эмма видела во мраке спальни сверкающий блеск его глаз, неясный абрис лица. Она и не представляла, что Николай может быть таким ласковым, таким страстным…
– Кто ты? – прошептала она.
– Я тот, кто вечно любит тебя. Вечно, Эмма, – отозвался он.
Он вонзился в нее еще глубже, наслаждаясь ее беспомощным удовлетворенным всхлипом. Она прильнула к нему, отдавая всю себя целиком, щедро и безудержно. И он отдался ей точно так же, отпуская на волю пламя ярости, пока память прошлого не выгорела полностью и мир не стал опять чистым и
