был известен только его партнерам и Хорну.
Доминик, сидевший во внушительном кожаном кресле, подался вперед. Это был довольно долговязый мужчина с большим носом, высоким лбом и мощным подбородком. Его коротко остриженные воронова крыла волосы эффектно контрастировали с белоснежной водолазкой, с которой сливались белые брюки.
Доминик ткнул пальцем в кнопку громкой связи на телефонном аппарате.
— Да? — произнес он негромко.
— Доброе утро, месье Доминик, — поздоровался позвонивший. — Это Жан-Мишель.
Доминик бросил взгляд на часы.
— Что-то вы рано.
— Встреча оказалась недолгой, месье Доминик.
— Расскажите, — приказал хозяин кабинета.
Жан-Мишель подчинился и поведал ему о лекции, которую был вынужден выслушать под пыткой, и о том, что немец считает себя ровней месье Доминику. Еще он посетовал на то, как мало удалось разузнать про Карин Доринг.
Доминик выслушал все, не проронив ни слова. И только когда Жан-Мишель закончил, прозвучал вопрос:
— Как ваш глаз?
— Надеюсь, все будет в порядке, — ответил Жан-Мишель. — Я договорился с врачом об осмотре на вторую половину дня.
— Хорошо, — сказал Доминик. — Вам не следовало выходить без Ива и Анри. Для того их и послали с вами.
— Понимаю, месье Доминик, простите меня, — извинился Жан-Мишель. — Я не хотел провоцировать герра Рихтера.
— Вы никого и не провоцировали бы, — заверил его Доминик. Его голос был само спокойствие, губы широкого рта оставались расслабленными, только карие глаза еще больше потемнели от бешенства. — Анри рядом с вами?
— Да, он здесь, — подтвердил Жан-Мишель.
— Дайте его мне, — приказал Доминик. — И еще, Жан-Мишель? Сегодня вечером обязательно возьмите их с собой.
— Непременно, месье Доминик, — заверил Жан-Мишель. Значит, маленький Гитлер начал свой марш с запугивания полномочных представителей, подумал Доминик. Это не вызывало особого удивления. В тщеславие Рихтера идеально вписывалась вера в собственную значимость. К тому же он был немцем. Этим людям чуждо такое понятие, как смирение, они не воспринимают его.
К телефону подошел Анри, и Доминик за считанные секунды переговорил с ним, после чего нажатием кнопки отключил связь и откинулся назад, на спинку кресла.
Пока Рихтер был еще слишком слаб, чтобы представлять собой реальную силу в Германии, однако его следовало бы поставить на место еще до того, как он обретет таковую. Жестко и необязательно по- джентельменски. Несмотря ни на что Рихтер по-прежнему оставался первой кандидатурой, однако, если с ним ничего не получится, придется остановить выбор на Карин Доринг. У той тоже был независимый характер, но она еще нуждалась в деньгах. А когда Доринг увидит, что произойдет с тем же Рихтером, она проявит благоразумие.
По мере того как Доминик всматривался в темный силуэт гильотины, гнев в его глазах постепенно затухал. Подобно Дантону, начавшему свой поход против монархии человеком умеренных взглядов, он будет вынужден поступать все более и более жестоко, сказал себе Доминик. В противном случае как союзники, так и враги сочли бы его просто слабаком.
Приструнить Рихтера, но в то же время сохранить его для себя будет деликатной задачей. Но как сказал Дантон в своей речи перед Законодательным комитетом по защите революции в 1792 году: «Жесткость, снова жесткость и всегда только жесткость!». Жесткость гильотины и жесткость взглядов. И тогда и сейчас это то, что необходимо, чтобы революции побеждали.
И уж сам-то он победит. А затем сможет получить старый должок. Нет, не с Рихтера, а с другого немца. Того, который предал его в ту давнюю-давнюю ночь, человека, который собственно и привел все это в движение.
Тогда он уничтожит Рихарда Хаузена.
Глава 12
Четверг, 11 часов 55 минут, Вунсторф, Германия
Звук, прервавший истошные крики Джоди, оказался воем пожарной сигнализации.
Клубы дыма засосало в вентиляцию, и включилась сирена. Резкий звук вернул девушку к действительности, к тому, что происходило вокруг. Она сделала глубокий вдох и, стараясь успокоить себя, предельно растянула долгий выдох.
Они хотят, чтобы трейлер в конце концов взорвался, сказала она себе.
Как и в случае с направленным ей в лицо автоматом, Джоди понимала, что последующие секунды — каждая из них — могут оказаться для нее последними. Она быстро подошла к окну и просунула руку между металлическими прутьями. Отодвинув кончиками пальцев шпингалет, девушка приложила ладони к матовому стеклу и открыла раму. Прижавшись лицом к решетке, она увидела, как горит скрученная в жгут тряпка. Конец ее не сунули в горловину бензобака. Тряпка просто лежала на нем, а гулявший снаружи ветерок раздувал пламя. Просунув руку наружу, Джоди попыталась дотянуться до бака. Не хватало фута с лишним.
— Господи, нет!
Оторвавшись от решетки, девушка отбросила волосы со лба и осмотрелась. Ну должно же здесь быть хоть что-то, чтобы дотянуться до тряпки. Джоди огляделась. Душевая кабина... Раковина... Ничего подходящего.
Душ...
Она прикинула, что можно бы залить огонь, но ничего такого, что годилось бы как емкость для воды, в душевой не нашлось.
— Думай! — прикрикнула она на себя и еще раз внимательно осмотрелась.
Только душевая и пустая перекладина для полотенец. Она попыталась вытащить железную палку из удерживавших ее кронштейнов, но ей это не удалось, и тут она обратила внимание на шланг со смесителем. Тот свободно висел на специальном крюке.
Быстро включив воду, Джоди сдернула смеситель с крюка и поднесла к окну. Шланг не дотягивался на какие-то несколько дюймов.
Пламя почти уже лизало горловину бака. Со стоном отчаяния девушка отшвырнула шланг и схватила полотенце для рук. Намочив его в раковине, она снова подскочила к окну. Просунув руку наружу, она размахнулась полотенцем, а затем, разжав пальцы, дала ему упасть на бак. Послышалось шипение, и Джоди снова прильнула лицом к окну.
Верхние языки пламени удалось сбить, однако нижняя часть тряпки по-прежнему продолжала гореть.
Полотенце в душевой оказалось единственным. Джоди торопливо стянула с себя блузку и подставила ее под струю воды. Однако на этот раз она не стала кидать мокрую тряпку, а что есть сил шлепнула ею по наружной обшивке фургона, так что вода с нее потекла по стенке вниз. Затем она снова намочила импровизированную тряпку и опять проделала то же самое. На этот раз струйки воды побежали вниз, образуя плотную завесу. Они загасили остатки пламени, о чем возвестил тонкий дымок. Его запах был для Джоди самым прекрасным из всех, какие ей когда-либо доводилось ощущать.
— А вот и хрен тебе! — выругалась Джоди, мысленно представив себе лицо той женщины.
— 'Не люблю убивать женщин', — передразнила девушка. — На-ка, выкуси, сука! Со мной у тебя не
