реагирования Национальной жандармерии.
— Vive la France[39], — буркнул себе под нос Столл.
— Les passports[40], — напомнил Байону месье Матэ.
— Он хочет взглянуть на ваши паспорта, — пояснил Байон. — Затем, я надеюсь, мы сможем заняться своим делом.
— А если я свой забыл, — обратился Столл к Байону, — это не значит, что я должен буду отправиться домой?
Полковник оценивающе посмотрел на американца.
— Вы отвечаете за работу прибора? Столл утвердительно кивнул.
— Тогда нет. Даже если мне придется пристрелить Матэ, вы отправитесь с нами.
Столл полез во внутренний карман куртки и извлек свой паспорт. Остальные последовали его примеру.
Матэ пролистал каждый из них, сверяя лица с фотографиями. Затем он передал паспорта Байону, который вернул их Худу.
— Continuez[41], — нетерпеливо произнес Матэ.
— Еще меня просили вам передать, — сказал Байон, — что официально вы не въезжали во Францию. И что предполагается, что вы ее покинете в пределах двадцати четырех часов.
— Нас нет, но мы есть, — прокомментировал Столл. — Аристотелю это понравилось бы.
— Почему Аристотелю? — поинтересовалась стоявшая за ним Нэнси.
— Он верил в абиогенез, теорию, согласно которой живое может возникать из неживой материи. В семнадцатом веке Франческо Реди доказал обратное. А теперь мы, в свою очередь, опровергаем Реди.
Худ вернул паспорта и стоял, наблюдая за Матэ. По выражению лица чиновника он понял, что не все в порядке. Матэ отвел Байона в сторонку, и они о чем-то посовещались. Когда полковник вернулся, то выглядел еще несчастнее прежнего.
— В чем дело? — поинтересовался Худ.
— Он несколько озабочен, — ответил Байон и посмотрел на Хаузена. — Ему не хотелось бы, чтобы эта весьма необычная ситуация получила какую-либо огласку.
— Я его не виню, — холодно заметил Хаузен. — Кому захотелось бы объявлять о том, что его страна стала домом для такого человека, как Доминик?
— Никому, — согласился Байон, — кроме, быть может, страны, которая подарила нам Гитлера.
Обычно в подобных противостояниях Худ занимал примиряющую позицию. Однако в данном случае он решил не вмешиваться. Оба мужчины были на взводе, и Пол чувствовал, что, вмешавшись, только обретет себе врагов.
— Я приехала сюда, чтобы остановить очередного Гитлера, — сообщила им Нэнси, — а не для того, чтобы склочничать по поводу последнего. Мне здесь кто-нибудь собирается помочь?
Выставив плечо вперед, она прошла мимо Байона, Матэ, остальных сотрудников жандармерии и направилась к терминалу.
Хаузен посмотрел на Байона, затем перевел взгляд на Худа.
— Она права, — признался он. — Мои извинения вам обоим. У Байона приоткрылся было рот, как если бы он был не совсем готов так просто покончить с этим делом, но он взял себя в руки и расслабился. Полковник повернулся к Матэ, который, похоже, пребывал в глубоком замешательстве.
— A demain, — сказал он жестко чиновнику и подал сигнал своим людям отправляться.
Худ, Столл и Хаузен последовали за ними.
Торопливо пересекая терминал, Худ подумал, случайно ли Байон выбрал в качестве прощания слово «до завтра», которое по-французски означало и то место, куда они все направлялись[42].
Байон подвел группу к двум ожидавшим микроавтобусам. Без лишних слов он понял, что Столлу удобней сидеть между Худом и Нэнси. Сам полковник уселся впереди, рядом с водителем. Еще трое мужчин расположились сзади, на самом дальнем сиденье. Никто из них не был вооружен. Те, кто были с оружием, поехали во втором микроавтобусе вместе с Хаузеном.
— Я ощущаю себя ботаником на корабле Ее величества «Баунти», — признался Столл Худу, когда они тронулись с места. — Он должен был привезти саженцы хлебного дерева, за которым и снаряжалась экспедиция, и даже капитан Блай заботился об ученом[43].
— В качестве кого тогда выступаем мы? — сердито поинтересовалась Нэнси.
— Прикованных к Таити, — ответил ей Худ.
Нэнси не улыбнулась. Она даже не взглянула в его сторону. У Худа складывалось ощущение, что он находится не на «Баунти», а на «Корабле дураков»[44]. Без лишнего романтизма, притупляющего память, он теперь живо припоминал, что Нэнси в своих настроениях постоянно была подвержена крайностям. Она впадала в грусть, которая перерастала в депрессию, переходящую в гнев, словно скатывалась по скользкому склону. Эти состояния длились недолго, но, когда они наступали, у нее все валилось из рук. Худ не знал, что больше его напугало: то, что он об этом забыл, или то, что сейчас она находилась в одном из этих своих состояний.
Байон повернулся назад.
— Чтобы вы смогли приехать во Францию, я истратил остаток одолжений, которыми мне были обязаны. Большинство же из них я пустил на получение ордера на обыск, чтобы проникнуть в «Демэн». Он действителен до завтрашнего дня, и мне не хотелось бы, чтобы он пропал впустую. Мы следили за предприятием на протяжении многих суток с помощью скрытых видеокамер в надежде увидеть что-нибудь такое, что послужило бы основанием для входа в здание. Однако до сих пор не нашли никаких зацепок.
— А что вы ожидаете найти? — спросил Худ.
— В идеале? — уточнил Байон. — Лица известных террористов. Членов его страшной полувоенной организации, именуемой «Новые якобинцы». Она возрождает Якобинский клуб, который без колебаний выносил смертный приговор и старой женщине и младенцу, если только те принадлежали к высшему обществу.
Полковник воспользовался висевшим на запястье ключом, чтобы открыть «бардачок». Он передал Худу папку. Внутри находилось больше десятка рисунков и размытых фотографий.
— Это известные «якобинцы», — пояснил Байон. — Чтобы попасть внутрь, мне необходимо знать, что там находится хотя бы один из них.
Худ показал папку Столлу.
— Вы сможете получить достаточно четкие изображения лиц, чтобы идентифицировать их с этими портретами? Столл перелистал снимки.
— Может, и смогу. Зависит от того, где, за каким предметом стоит человек, двигается он или нет, сколько времени у меня будет на сканирование...
— Слишком много условий, — с досадой заметил Байон. — Мне необходимо, чтобы один из этих монстров был на территории фабрики.
— Есть хоть какой-то способ продлить действие ордера? — озабоченно поинтересовался Худ.
— Ни единого, — сердито ответил Байон. — Но даже ради доступа внутрь я не допущу, чтобы под предлогом того, что изображение некачественное, мы сделали вид, что невиновный человек похож на преступника.
— Ха! — воскликнул Столл, передавая папку полковнику. — Значит ли это, что на меня будут не слишком давить с выводами?
— Это то, что отличает профессионала от любителя, — подчеркнул Байон.
Нэнси испепелила полковника взглядом.
— Мне думается, профессионал не позволил бы этим террористам попасть внутрь, — заявила она. — Я также считаю, что Доминик совершал кражи, возможно, убийства и готов развязывать войны. И он доводит дело до конца. Значит ли это, что он профессионал?
— Люди вроде Доминика преступают закон, — спокойно ответил Байон. — Мы же позволить себе эту роскошь не имеем права.
— Ерунда, — возразила она, — Я живу в Париже. К большинству американцев все относятся черт
