вообще отсюда не выйдешь.
Я расстегиваю штаны, вываливаю хуй. Она берет его в рот и начинает сосать. Я кладу руки ей на голову, чтобы направлять, и сразу отдергиваю: голова у нее грязная и вся в перхоти. От нее еще и воняет, но не говном или сцулями, как от бомжей, а какой-то гарью, что ли.
Я долго не могу кончить, потом, наконец, спускаю ей в рот. Она выплевывает малофью на пол.
— Ты что, дурная? Пол ведь чистый, блядь.
Беру тряпку, вытираю малофью и бросаю тряпку в раковину, где грязная посуда.
— Все, пошли спать.
Я выключаю магнитолу.
В комнате снимаю джинсы и майку, остаюсь в трусах. Она ложится, как была: в платье.
— Ты что, не разденешься?
— Нет.
— Ну, как хочешь.
Я просыпаюсь первый. Она сопит. Платье задралось, и видны некрасивые белые трусы.
— Подъем! — Я трясу ее за плечо. Она открывает глаза, поднимается и идет в туалет.
Я выхожу на балкон. Бодуна нет — водку с пивом не смешивал: сначала одно, потом другое.
Возвращаюсь в комнату.
— А сколько время? — спрашивает она.
— Полдесятого.
— Бля, мне надо скорей домой, а потом на работу.
— Дорогу одна найдешь?
— Нет.
— Ладно, сейчас чаю попьем и пойдем.
Я ставлю чайник на газ и иду в туалет. Воняет говном: не побрызгала после себя освежителем.
Сцу, иду в ванную мыть руки. В раковине ее волосы и перхоть, на моей расческе — тоже.
Молча пьем чай с батоном.
— Давай поставим кассету, — говорит она.
— Нет, не надо.
Я достаю из магнитолы ее кассету, отдаю. Она сует ее в карман джинсовки вместе со своим списком песен.
Выходим из подъезда и поворачиваем к остановке.
Подходит автобус.
— Давай лучше на маршрутке, — говорит она. — На автобусе долго.
Я не отвечаю.
Подходит маршрутка, мы садимся, я отдаю водиле деньги. Кроме нас в машине только двое мужиков в костюмах и с портфелями.
Выходим на конечной — на вокзале.
— Ну, пока, — говорю я.
— Пока.
Иду пешком ко вчерашнему гастроному, покупаю бутылку пива и сажусь на ту же скамейку. Сейчас почти все скамейки пустые. Подбегает все тот же дед с открывалкой. В руке у него еще и сухая рыбина.
— Тараночки не желаете?
— Нет, спасибо.
Откупориваю пиво. Дед уходит.
Ниагара
Сижу после занятий в университетской библиотеке, листаю Rolling Stone. В журнале рекламируется клуб BMG — я заказал через него диски, а платить, само собой, не собираюсь.
В библиотеку заходит Оля из Калининграда. Я махаю ей рукой, она подходит. Нормальная девчонка, хоть и некрасивая.
— Hi, what’s up?
— Not much. How are you?
— I’m okay. What about you?
Я пожимаю плечами.
— Хочешь поехать с нами в этот уикенд на Niagara Falls?
— Что это?
— Ниагарский водопад. — Она смеется. — Стыдно не знать.
— Он же, вроде, далеко отсюда — в Канаде.
— Не так уж далеко. Миль, может триста. Мелисса, ну, моя руммэйт, ты ее видел, предлагает поехать на ее машине.
— А кто еще поедет?
— Ну, Ахмед, само собой — у нее на него краш. Не знаешь, что такое «краш»? Влюбилась, короче говоря. Ну, значит, каждый может еще взять с собой по одному человеку. Он, конечно, пригласил Бахыта, а я хочу, чтобы поехал ты. Пусть хоть один нормальный человек будет, а то они меня за поездку знаешь как достанут?
Казах Бахыт достает Олю весь семестр. Рассказывала — они ездили вместе в Олбани, и там возле какой-то гостиницы он ей открытым текстом сказал: как бы было классно, Оля, снять с тобой номер в гостинице и залечь на целый день в постель. Она его прокидывает, потому что он — мудак и потому что у нее есть парень, тоже сейчас в Штатах по студенческому обмену, только в другом университете, в штате Юта.
Я спрашиваю:
— Когда выезжать?
— В пятницу вечером, после классов Мелиссы, а назад — в воскресенье. Она предлагает поехать к ее маме в Буффало, переночевать, потом в субботу — на Ниагару, вернуться, опять переночевать — и утром назад.
— У меня работа слетает, целая смена, четыре часа почти двадцать баксов.
— Ну и что? Посмотреть Ниагару — это в сто раз важнее твоей работы.
— Ладно, уговорила.
В пятницу вечером собираемся в кафетерии. Все с рюкзаками. Ахмед — добродушный высокий узбек, всегда улыбается. Здороваюсь с ним и Бахытом за руку. Киваю Оле и Мелиссе. Мелисса — настоящая колхозница: толстая, низкорослая, ходит всегда в грязных спортивных штанах и ветровках. Она спортсменка, играет в лакросс, и ей за это дали стипендию в университет. Но она все равно тупая — Оля делает ей письменные работы.
Идем к стоянке машин. Дура Мелисса забыла, где поставила свою «Тойоту». Ищем ее минут десять.
На кампусе полно добитых машин, но ее — одна из худших: крылья проржавели насквозь, стекла грязные, краска облезла. Я шепчу Оле:
— На такой тачке мы до Буффало не доедем.
Оля махает рукой — типа, ерунда, все будет в порядке.
Ахмед садится спереди — здесь это место почему-то называют «Shotgun», ружье. Я, Оля и Бахыт втискиваемся сзади.
Радио в машине нет. Мелисса с гордостью рассказывает, что его вытащили в Буффало два года назад, а на новое денег нет. Ахмед просит ее повторить почти каждое слово — он знает английский хуже всех.
