— Простите меня, босс. Я пойду помогу на кухне... — произнес Кертис и вышел из комнаты.
Ди при этом как будто испытала облегчение. Или мне только почудилось?
Черт возьми! Она прекрасно выглядела в этот вечер — единственная, кто выкроил время для переодевания. На ней была розовая атласная блузка, сквозь которую отчетливо проступали крохотные соски ее дынеобразных грудей, и короткая черная юбка, к которой тщательно были подобраны черные перчатки.
Ди крепко взяла меня за руку.
— Тебе это действительно удалось, Геллер, — сказала она.
— Ты имеешь в виду победу Фредди? Думаю, что и Хиггс с Каллендером имеют к этому какое-то отношение, — пошутил я.
Я заметил, что мулат Каллендер то ли не был приглашен вовсе, то ли сам решил не приходить.
Ее кроваво-красные припухлые губы сложились в злую улыбочку.
— Ты можешь остаться еще на несколько дней? — спросила она. — Я должна завтра лететь в Мехико на встречу с Акселем, но могу отложить, если...
— Думаю, не стоит, — ответил я. — Это моя последняя ночь в Нассау.
Эти глаза небесно-голубого цвета в обрамлении длинных темных ресниц глядели на меня с неподдельной грустью. Ди провела по моей щеке своей рукой в перчатке. Подавшись вперед, она прошептала:
— Тогда надо поскорее избавиться от всех гостей... в эту ночь нас ждут кое-какие дела...
Мой друг Леонард Килер, похоже, нашел, наконец, применение своему полиграфу, который он притащил с собой из Чикаго.
Бетти Робертс попросила показать ей знаменитый аппарат, а затем дерзко заявила, что сможет «обмануть» его. Это вызвало оживленную реакцию, и, несколько поломавшись, Килер все-таки притащил аппарат из своей комнаты (он тоже жил в Шангри-Ла) и приступил к играм.
Одна за другой присутствовавшие дамы прошли тест Лена. Они доставали одну карту из колоды и показывали ее всем, кроме Килера. Потом испытуемая возвращала карту обратно в колоду, а Лен подключал к ее груди, плечам и среднему пальцу на руке свои датчики (что, по-видимому, приносило ему удовольствие).
— Теперь я буду спрашивать вас, какую карту вы вытащили, — произнес профессор, колдуя над своими драгоценными счетчиками и датчиками, — и когда я назову верную карту, скажите мне, что я не прав. То есть, солгите.
Все попались.
Лен со своим профессорским видом, в очках в металлической оправе, в коричневом костюме от «Маршал Филдз», был гвоздем программы.
Де Мариньи, снявший галстук и стоявший с развязным видом, изящно держал в одной руке бокал с едва отпитым шампанским, а другой обнимал за талию Нэнси, вдруг воскликнул:
— Профессор! Позвольте мне испытать на себе эту адскую машину. Вы ведь добивались этого с самого вашего приезда в Нассау.
— Верно! — согласился Килер, раскладывая колоду карт веером. — Возьмите карту...
— Никаких детских игр, профессор. Подключите аппарат ко мне и спрашивайте об убийстве сэра Гарри Оукса.
Повисшая было тишина была прервана возгласами одобрения некоторых гостей. Тогда Хиггс выступил вперед, положил свою ладонь на плечо клиента и значительно произнес:
— Я советую вам не делать этого, Фред. Вам нечего доказывать кому-либо.
Профессор Килер, вдруг забеспокоившись, сказал:
— Я согласен с Годфри. Тут неподходящие условия...
— А вдруг что-то выйдет не так, — проговорила враз побледневшая Нэнси. — Конечно, мы все тут друзья, но если пойдет слух, что ты не прошел этот тест...
Де Мариньи пристально посмотрел на жену; я никогда раньше не видел столько укора в его глазах, обращенных на Нэнси.
— Мне нечего бояться, — заявил он. — Присяжные признали меня невиновным. Мне просто любопытно, согласится ли эта машина с их решением.
Остановить графа было невозможно. Вскоре к нему подключили необходимую аппаратуру: кабель к груди, манжету для измерения давления на руку, наперсток на средний палец. Рядом с испытуемым стоял Килер, настраивая свое хитроумное механическое детище. Кроме голосов профессора и Фредди в комнате слышался еще один звук — шорох самописцев по бегущей из полиграфа бумаге. Гости собрались вокруг, стараясь не толпиться, гипнотизируемые волнистыми линиями, которые выводили иглы самописцев.
— Ваше имя Альфред де Мариньи?
— Да.
— Вы живет в Нассау?
— Да.
— Когда вы отвезли ваших гостей после вечеринки седьмого июля, вы сразу же направились домой?
— Да.
— Вы заезжали в «Вестбурн»?
— Нет.
— Это вы убили сэра Гарри Оукса?
— Нет.
— Вы были в комнате, когда кто-то другой убил сэра Гарри Оукса?
— Нет.
— Вы знаете того, кто убил сэра Гарри Оукса?
— Нет.
— Вы прикасались к китайской ширме в промежуток времени с момента убийства и до обнаружения тела?
— Нет.
В течение всего допроса иглы самописца, регистрировавшие давление, частоту дыхания и пульса Фредди, не вздрогнули ни разу.
Когда он наконец взглянул на присутствующих, Леонард Килер ухмылялся словно ребенок.
— Что и было известно, — сказал он. — Этот человек невиновен.
Все еще подключенный к аппарату, Фредди оглянулся и невозмутимо произнес:
— Не уверен, что это правильное утверждение — ведь вы не спрашивали меня о моей прошлой жизни... и не смейте!
— Он и тут не лжет! — заявил Килер, продолжая улыбаться, и комната огласилась смехом и радостными выкриками.
Боюсь, я не смеялся вместе со всеми, хотя улыбка была у меня на устах. Я был озабочен размышлениями о том, что я, как мне казалось, слышал в речи председателя присяжных, которую почти заглушили первые крики ликования и поздравлений. Я рассказал об этом Хиггсу, прежде чем мы сели в катер, чтобы плыть в Шангри-Ла, и он обещал прояснить это дело.
Теперь адвокат подошел ко мне с бокалом шампанского в руке и несколько потускневшей мальчишеской улыбкой на лице.
— Похоже, ничто не в силах остановить нашего клиента, — сказал он.
— Вообще-то, мой клиент — Нэнси Оукс де Мариньи, но и ее ничем не остановишь.
Хиггс усмехнулся. Потом вдруг помрачнел.
— Я говорил с Эрнестом прямо перед нашим отъездом сюда. Он занимается этим вопросом.
— Я сказал вам, что, как мне показалось, я услышал.
Адвокат решительно покачал головой.
— Это нелепость. У присяжных нет полномочий.
— Да это только была рекомендация, Хиггс. Боже мой! Я даже не уверен, правильно ли я расслышал.
