подтапливаемого самыми настоящими сосновыми шишками. Настроение было потрясающим — душа тихо пела, разговаривать хотелось только негромко.
— Может, искупаемся? — тихо предложил Станислав.
— Прохладно уже. Кроме того, у меня с собой купальника нет.
— Купальник — не проблема, купайся нагишом, я отвернусь. А насчет прохлады — можно водочки потом заказать. Здесь она хорошая, на травах.
Я не успела ответить — первозданную тишину нарушил рык моторов, и на полянку перед кафе выехали три лохматых «жигуленка». Из машин высыпала бурная компания молодых людей — человек двадцать, не меньше. Их громкие вопли и несущаяся из машин заводная музыка моментально разрушили очарование вечера.
— Это еще кто? Чего их сюда принесло? — удивилась я.
— Похоже, новоиспеченные студенты гуляют, — с досадой ответил Стас. — Обмывают поступление в вузы. Не думал, что молодежные компании решат повеселиться в этом месте. Все, теперь тишине и уединению конец.
— Ну и ладно. Все равно мне уже домой пора. — Я постаралась, как могла, скрыть разочарование.
Было и правда поздно. Когда Стас довез меня до дома, на темно-синем августовском небе уже загорелись бледные питерские звезды. Станислав заглушил мотор прямо возле моего подъезда. Честно говоря, я внутренне ждала, что он будет напрашиваться на пресловутую чашечку кофе, из которой, как известно, последствия могут вытечь самые разные. Я уже настроилась на решительный отказ. Но никаких усилий и не потребовалось.
Стас, легонько проведя рукой по моей щеке, улыбнулся:
— Анечка, бедная, как ты устала! Иди домой. Я надеюсь, сегодня тебе будут сниться самые замечательные сны. Если ты не возражаешь, позвоню тебе завтра.
Он наклонился и поцеловал меня в уголок рта, помог выбраться из машины, после чего завел мотор и быстро уехал. Вот и все, Лукошкина, а ты боялась. Никаких вольностей он себе не позволил. Но женская натура устроена все-таки очень странно — мне было почему-то обидно, что на чашечку кофе он так и не попросился.
— Анька, тебя Спозаранник ищет. Уже раз семь в кабинет заходил, — приветствовал меня в понедельник Каширин.
Вскоре в кабинете появился и сам главный расследователь Агентства — он вошел со зловещей улыбкой.
— Анна Яковлевна, я лично к вам. — Ледяная вежливость Глеба не предвещала ничего хорошего.
— Слушаю вас, Глеб Егорович.
— Вы зря смеетесь, госпожа Лукошкина.
Я пришел, чтобы уличить вас в порче чужого — то есть моего — имущества, а именно моей «Нивы».
— У вас, то есть у вашей машины, отказали тормоза?
— Анна Яковлевна, не прикидывайтесь, вы прекрасно знаете, о чем идет речь.
— Не имею ни малейшего понятия.
— Да? Ну что ж, если вам хочется, то я расскажу: какой-то субъект, не далее как два дня назад, острым предметом нацарапал на капоте моей машины слово из трех букв! Нечего хихикать, Родион, это было слово «Ура». Я предполагаю, что это — низкая месть недостойных людей за то, что я, радея о пользе Агентства, заставил усовершенствовать компьютерную сеть. В результате не обошлось без мелких погрешностей: у некоторых сотрудников пропали их файлы. Документы пропали у Каширина, Соболина и у тебя. — Спозаранник сделал выразительную паузу.
— Ну и что?
— Я справедливо предположил, что надпись мог сделать кто-то из вас. И последние события удостоверили меня в том, что это были вы, госпожа Лукошкина. Я обнаружил орудие, которым была сделана надпись.
Я не знала, смеяться мне или плакать.
— Какое еще орудие?
— Для продолжения расследования я вынужден был позаимствовать у вас косметическую принадлежность…
— Надеюсь, не тампоны «Тампакс»? — влез в разговор еле сдерживающий смех Каширин.
— Родион, если вы не в состоянии сообразить самостоятельно, то я поясняю: упомянутыми вами тампонами нацарапать что-то на капоте автомобиля невозможно. Если не верите — можете проверить. У Анны Яковлевны я взял пилку для ногтей.
Так вот, значит, куда пропала моя пилка!
А я уж думала, начинается склероз.
— А кто тебе разрешил без спросу брать чужую вещь?
— Я попросил знакомого эксперта исследовать ее, — не обращая никакого внимания на мой возмущенный тон, продолжал Глеб. — На ней обнаружились следы синего вещества, похожего на краску. Я делаю вывод, что надпись сделала ты, именно этой пилкой.
— Глеб, опомнись, что ты несешь! Зачем мне царапать твою машину?
— Это я хотел у вас спросить, госпожа Лукошкина. Зачем вам понадобилось портить мою «Ниву»? Моя версия такова — вы сделали это в отместку за утерянные документы. Что скажете?
Послушать наши дебаты в кабинет набилась уже масса народу.
— Глеб, своей пилкой я подпиливаю только свои ногти! У меня был синий лак, пилочка в нем и запачкалась. И вообще — если твой эксперт не в состоянии отличить автомобильную краску от лака для ногтей, значит, он просто недоучка и бездарь, а ты — настоящий параноик! — сгоряча брякнула я.
— Имейте в виду, Анна Яковлевна, действия, в которых я подозреваю вас, подпадают под статью 167 Уголовного кодекса — умышленное повреждение чужого имущества. К ним вы сейчас добавили еще и статью 130 — оскорбление. Не надейтесь, что это удержит меня от дальнейшего расследования! — Отчеканив эти фразы, Глеб твердой походкой своего тезки Жеглова вышел из кабинета. За ним, хмыкая и усмехаясь, разошлись остальные.
— Не расстраивайся, Анька, могло быть и хуже, — посочувствовал мне Родион Каширин. — Помнишь, как Глеб меня депремировал за то, что я ему в дверь ногой колотил? А «Ниву» свою он любит все-таки больше, чем дверь.
— Спасибо, Родион, считай, что ты меня утешил.
Вечером, по дороге домой, я заскочила в супермаркет. После ссоры со Спозаранником настроение упало до критической отметки. Нужно было срочно себя чем-то побаловать — например, каким-нибудь вкусным деликатесом. В холодильнике же было хоть шаром покати.
Стоя возле полок с баночками паштета, я решала, какой же выбрать — с ветчиной и грибами или птичье ассорти.
— Добрый вечер, Аня.
Обернувшись, я увидела Станислава. В руках он держал пустую инвентарную корзину.
— Здравствуй, Стас. Как ты здесь оказался?
— Так же, как и ты — ехал домой, проезжал мимо, зашел купить чего-нибудь к ужину.
— Судя по оставленному тобой номеру телефона, твой дом — на другом конце города. Как этот магазин мог прийтись тебе по дороге? Это, извини, рояль в кустах.
— Вообще-то я мог ехать откуда угодно и зайти в первый попавшийся магазин. Но тут, каюсь, ты
