уведомления.
– Когда вытаскивали – надорвали...
На квитанции стоял код города. Карандашом было написано «Челябинск».
– Я по справочнику перепроверил... – «Леха» смущенно улыбнулся и оглянулся на дверь – там, опершись о косяк, стоял Толя Гороховский, он слушал беседу где-то с середины и в тему врубился.
– Давай по-быстрому запрос в межгород организуем, выясним, что за адрес, – предложил приятелю Толя.
Вадик только рукой махнул:
– Чего тут организовывать! Какая разница, что у них за фамилии и на какой улице они там живут?
– Может, они в розыске?
– Да хоть в двух! – Колчина уже несло. – Через час ласты скрутим – там и разберемся!
«Потерпевший» деликатно кашлянул в кулак:
– Вадим... вам виднее, но... соседи точно говорили, что квартира непростая...
– ...А золотая?..
– Ну... вдруг там какие-нибудь шишки – их знакомые.
– Шишки? Это будет замечательно! Знаешь, на чем будут стоять шишки, когда в их квартире изымут ствол, антикварные часы и двух гоп-стоповцев?
Молодой человек улыбнулся, словно перед ним, измученным, наконец-то забрезжила надежда:
– Вадим... Вам виднее...
Колчин усмехнулся покровительственно:
– Да что ты мне все «выкаешь»... Будь проще, не в райкоме, чай... Опознать их сможешь? «Леха» кивнул:
– Одного – точно смогу.
Вадим глянул весело на Гороховского:
– Толя, твои предложения?
Гороховский рубанул воздух ладонью:
– Атакуем!!!
– Заряжай!!! – Колчина аж затрясло с азарта. Он достал из сейфа ПМ и несколько картинно передернул затвор.
«Потерпевший» напрягся и вдруг сказал твердо:
– Я с вами!
Вадим одобрительно хмыкнул и подмигнул приятелю:
– Нравятся мне боксеры, Толя!
Гороховский для вида вроде как попытался возразить:
– Ты же говоришь, что у тебя со зрением неважно?
Парень набычился, как мальчишка, которого старшие братья не хотят брать с собой в поход:
– Я вас подбил, а сам тут отсиживаться буду?! Колчин махнул рукой:
– Толя, да пусть с нами идет. Мало ли – жалобы потом, а он – лицо гражданское, отбрехаться поможет...
– А опознание? – почти сдался Гороховский. – Следователь вопить будет, как обычно...
Но Колчину уже море было по колено, он чувствовал себя боевым командиром на горячем коне, который нетерпеливо бьет копытами и рвется в атаку:
– Да кто им даст возможность вякать, что терпила с нами был? Ежели без шума возьмем...
Его азарт накрыл волной и Гороховского:
– Понеслось! Тем более, что за ними – наверняка серия!
Вадика и Толю закружило и понесло – и донесло ровно до угла 5-й линии и Среднего проспекта. Пока шли, они наперебой рассказывали «Лехе» разные истории – как катались в лужах при задержаниях, как получали сковородками по загривкам на ночных вызовах. Опера были нервны и веселы, а «потерпевший», казалось, разделял их настроение. Вот только взгляд его поймать было трудно... Ну, да он ведь сам же говорил, что с глазами – беда, потому, наверное, и взгляд не фокусируется...
– Мужики, если все получится, я часы продам и... с меня – причитается.
Колчин замотал головой на ходу:
– Лех, ты это брось. Во-первых, купишь матери лекарства, во-вторых... А что, Толя, во-вторых? Гороховский улыбнулся:
– Во-вторых, может, найдем что-нибудь, не подлежащее учету...
Колчин подмигнул «Лехе»:
– Ты ведь «свой» человек?
– Надеюсь...
Вадим рассмеялся заразительно:
– Свой-свой... Он же, Толя, Темку Токарева, Палыча сына знает – рекомендация исчерпывающая... Так что – если лишнее изымем... короче, сами поделимся.
Гороховский кивнул и даже предвкушающе облизнул губы:
– А те шишки нам еще коньяк носить будут, чтобы мы не обнародовали их гостей. А то – зашлем представление в соответствующие инстанции...
– А если шибко партейные – то можем и в соответствующие органы! – поддержал коллегу Колчин, и оба опера снова рассмеялись. О том, что «Леха» даже не успел заявление написать, они не думали. Да и зачем время впустую тратить на «...прошу привлечь к уголовной ответственности двух преступников...». Вадим как решил – мол, возьмем, так сразу и материал создадим, пока следователь едет. Потому что бывает, что и «не возьмем», а заявление уже написано, приходится его не регистрировать, а это уже сокрытие – то есть, уголовное между прочим, преступление.
Когда троица подошла к парадной, молодой человек ткнул пальцем на окна второго этажа:
– Первое, второе, третье – от лестничной площадки.
Вадим присмотрелся и через прозрачную, не до конца задернутую тюлевую занавеску действительно разглядел часы на серванте. Разглядел и рассмеялся:
– Я же говорил – все просто в жизни... Значит, так: Леха, если они добром в плен будут сдаваться, ты их не бей в сердцах. А то у тебя удар не простой, поставленный, потом будем рапорт писать, что они на нас с топорами кидались, а мы приемы «самбо» применяли. Ну, а если по-хорошему не получится, тогда уж...
– Тогда как придется. Пошли! – перебил приятеля Толя.
Втроем они быстро поднялись на второй этаж. Гороховский прильнул ухом к двери и поднял руку, призывая всех к тишине:
– Кажись, кто-то дома. Значит, так: мы вдвоем под залегендированным предлогом заходим, ты, Леха, – туда, – он показал на пролет между вторым и третьим этажами. – Когда нужно будет – позовем, чтобы ты аккуратно глянул на их хари... Поехали!!!
Вадим по-милицейски смело позвонил в дверь – звонок красиво защебетал иностранным птичьим голосом. Дверь открыл парень в тренировочных штанах и футболке.
– День добрый, уголовный, знаете ли, розыск вас беспокоит, – представился Колчин, сунув парню в нос удостоверение и быстро его спрятав. Парень даже рот не успел открыть, как Вадим уже оказался в прихожей. Анатолий юркнул между коллегой и открывшим дверь парнем и сразу же бесцеремонно пошел по коридору.
На кухне он увидел второго парня – в махровом халате, доскребавшего яичницу со сковородки. В раковине лежала гора грязной посуды, а на подоконнике стояли пустые бутылки из-под крепленого марочного вина.
Парень у двери наконец-то среагировал:
– А в чем, собственно говоря, дело?
Колчин его вопрос проигнорировал, заглянул в комнату и скороговоркой начал спрашивать сам:
