почти сразу же к ним подбежал пацаненок лет пяти — в огромных сапожищах и замызганном свитере ниже колен. Мальчонка протянул руку к Маугли и пролепетал:
— Красавчик.
— Правильно, пацан, — кивнул Маугли. — Мы все — красавцы.
— Красавчик, дай патрон.
— Зачем тебе?
— Леча придет, ему дам… Он там, в горы…
— Гоблин, дай патрон…
Ошарашенный Маугли покосился на Рыдлевку, выщелкнул из магазина в подсумке патрон и бросил мальчишке:
—На!
Пацаненок осмотрел патрон и бросил его обратно:
— Нет, не такой… Мне 7,62 нужен.
— Ну, ты… блин.
— Мургалов! — оборвал их торг Панкевич. — Хорош цирк гонять… Спецназовцы подъехали. Родионенко, Азаретян! На выход.
…Числова обнимали женские руки, Анна крепко-крепко прижимала его к себе, что-то шепча нежное почти по-матерински, а он все каменел и никак не мог разжаться…
…Веселый шел по тропе в село позади двух приданных спецназеров — квадратных мужиков в масках и ладно подогнанной амуниции. Один пошел на несколько шагов вперед, и Родионенко подобрался чуть поближе ко второму — ему было интересно, спецназовцы ГРУ всегда были окутаны ореолом романтической тайны.
— Земеля, тебя как звать? Откуда?
Спецназер в маске чуть повернул голову, хмыкнул глухо:
— Сова я. Оттуда, откуда и ты… Только выпал раньше. Вопросы?
Со спецназерами так всегда — они не любят имена свои называть. Только клички. Вернее, боевые прозвища.
Впереди на дороге лежали три палочки. Сова бросил первому спецназеру:
— Фикус, пять метров впереди — справа растяжка. Проверь.
Фикус растяжку снял привычно, почти автоматически.
Сова ухмыльнулся, глаза из прорези маски глянули на Веселого:
— Учись, десантура. Это тебе не в крутых «разгрузках» для баб сниматься…
Веселый кивнул и тут же сунулся с новым вопросом — пока хоть что-то отвечает этот спецназер:
— Слушай, Сова… А у вас дембельские альбомы есть?
Сова даже остановился на полсекунды:
— Ты че — охренел? В маске, что ли, фоткаться? Ты вот на бабу в ОЗК[23] полезешь?
— Ну да, — смутился Веселый. — Я как-то не подумал…
— Тихо! — поднял руку Сова. — Фикус, что там за стенания?
У второго дома от края села стояло несколько пожилых женщин, неприязненно глядя на федералов. А из дома действительно доносились крики и плач. Стоящая перед домом пожилая женщина с волевым лицом начала вдруг заводить односельчан:
— Зачем мирный убивает? Хож-Ахмет — самый мирный, самый раненый. Вчера танк приехал, солдат дом ходил — я сама видела! Повесил Хож-Ахмет, чтоб за баран не жаловался. Солдат так и говорил — всэх убиват!.. Мотоцикл украл. Гус — зарэзал…
Веселый остановил Сову за рукав:
— Я сейчас за взводным сбегаю. Это ж дом этого… сержанта Хож-Ахмета.
— Какого сержанта? — не понял Сова. Но Веселый уже бежал к взводному…
А с этим Хож-Ахметом действительно с неделю назад случилась история: проезжали на бэтээре по селу, случайно зацепили сараюгу — водила вильнул, показалось ему что-то на дороге. В сарае был баран, которого придавило, и хозяину пришлось его прирезать.
Панкевич, конечно, доложил об инциденте ротному, и как раз во время доклада караульный Фома вместе с сержантом — начальником караула из орловского взвода привели к ротному подошедшего к КПП чеченца. Самохвалов сначала аж зарычал на бойцов:
— Вы че, контуженые? На хер вы его…
— Да, товарищ майор, он, кажется, не говнистый.
В этот момент в палатку без разрешения влез и сам чеченец — лет сорока мужик, судя по всему, слышавший препирательства. Вошел и доложился по-уставному:
— Товарищ майор! Младший сержант запаса, старший радиотелеграфист узла связи «Юность», войсковая часть 54286, Магомадов Хож-Ахмет, разрешите обратиться?
Самохвалов аж обалдел, но улыбку удержать не смог:
— Ах ты… «Юность» ты моя грешная… Сегодня не до тебя с твоим бараном… Хотя, конечно, извини, что так… Панкевич! Отдай сержанту ящик тушенки за барана! Лады!
На следующий день Хож-Ахмет пришел снова, но тушенку брать отказался — она же свиная была. Панкевич долго чесал репу, Маугли вроде бы даже нашел выход — они с Арой черным фломастером на партии банок зачиркали слово «свинина». Хож-Ахмет все понял, улыбнулся, не зная, как быть. Рыдлевка даже за плечи его приобнял:
— Слушай, отец… Видишь, тушенка откуда? Написано «Майкоп». Там тоже мусульманы живут, они ж плохого тебе не сделают. Бери. Считай, что подарок от своих…
— Не могу, товарищ старший лейтенант. Национальные традиции… Вы мне лучше китайца своего пришлите с кем-нибудь — забор починить. Я видел, он умеет.
— Хорошо, хорошо…
Под «китайцем» Хож-Ахмет имел в виду Тунгуса, и Рыдлевка действительно послал Веселого с сержантом Николаевым помочь «восстановлению разрушенного хозяйства».
Они нашли Хож-Ахмета в его дворе сильно пьяного и в старом солдатском кителе — еще с бархатными голубыми погонами и буквами «СА» на них и с серебряными двойными лычками. Хож-Ахмет сидел на чурбане, сильно раскачиваясь, в одной руке у него был марлевый сверток, в другой — альбом и магнитофонная кассета. Чеченец посмотрел на солдат и сказал:
— Люди совсем шакалы сделались. На хрена эта война? Тебе, китаец, она нужна? Ты кто по наци? Думаешь, чечену она нужна? Вот, шашлыки берите…
Хож-Ахмет сбросил марлю — под ней были четыре палочки с бараньими ребрами, луком и помидорами. Шашлыки оставили на кителе жирное пятно.
Пока Веселый с Тунгусом трескали угощение, чеченец продолжал свой монолог:
— Майор не пришел. Старлей — не хочет. Брэзгувают, фэдэралы… Пачиму ни старлей, ни майор нэ говорят «товарищ младший сержант»? «Чэчэн», «мужик»… Мы — такой же, как все… Был Союз. Был — дружба… Тэпэрь — свабода. Шариат — Ельцын. — Масхадов. Одын брат застрелили в Грозный на вокзале. Другой брат — в Гудермес. Было восемь баран. Остался адын. Последний задавил. Ешь шашлык… Вот мой дэмбельский альбом. Вот полковник Драч — командир части. Лично портвейн забрал — пять суток гаупвахты — Ош Чашму пили. Это мы у его гаража с Вовкой Несмашным и Серегой Русских — он комсомольский секретарь был, но не говно. Потом дипломат стал, в Ливане убили — писали в газетах… А это — я… Вот это — Хатохов. Кабардин. Он меня черножопым обозвал в строю. Капитан Фауст его ответ за санчасть и та-акой пизды дал… А это кассета — капитан Белевич пел — берите, подарок.
— Спасибо, — сказал дипломатично Тунгус, пряча кассету.
— Классный альбом, — авторитетно признал Веселый, прожевывая уже остывшую баранину. — У меня такого уже не будет…
…Когда Веселый с Панкевичем и Тунгусом подбежали ко двору Хож-Ахмета (спецназеры остались на улице — внимательно просматривая ее), там двое односельчан уже вынимали из петли повешенного младшего сержанта запаса. Рыдлевка выругался. На скамейке во дворе ветерок трепал ксерокопированную
