Росик огорчённо топтался рядом. Лыш сел верхом, грудью и щекой лёг на спинку.
Он понимал, что в чём-то очень виноват. Наверно, в том, что нарушил закон Времени. Может быть, в прошлое соваться запрещено (так же, как спускаться со Стены на Чужое поле), а он сунулся — и вот… Или просто у него не было опыта…
— Поехали домой, Росик… — горько сказал он.
Однако ехать не пришлось. Через секунду Лыш понял, что он в хижине рядом с посапывающим Толей (солнце пробивалось сквозь ветки). А Поля не спала, она сидела, и глаза у неё были круглые.
— Ой, Лы-ыш! Откуда у тебя на подбородке такая ссадина?
— Не знаю… — пробормотал он. — Может, вчера зацепился за ветку.
— Но она свежая…
— Не знаю… — опять сказал он и засопел, потому что не любил врать.
— Я сейчас помажу йодом. У нас тут аптечка…
ГЛАВА 3
Валерию в эту ночь тоже снились Пески. Но не так, как Лышу, а спутанно, урывками. Видимо, это и вправду был только сон, а не присутствие. А причина спутанности в том, что день перед этим полон был неожиданных впечатлений и встреч. Кроме того, и половина ночи оказалась бессонной. Валерий провёл её за разговорами с Юноной…
Вернувшись с берега, он совсем уже решил улечься в постель, но вдруг захотелось ещё подышать летним воздухом. За открытым окном громоздились заросли тропической герани — сейчас они казались почти чёрными. Валерий перебрался через подоконник в огород. Под окном тянулась низкая, уютная такая завалинка (будто в старой деревне). Валерий сел, прислонился затылком к подоконной доске. Вдохнул цветочный запах. Посмотрел, как дрожит в светлом небе зелёная звезда. Опустил глаза. Увидел над грядами девичью фигурку в сарафане. Даже в сумерках сарафанчик был светлым.
— Добрый вечер, — сказал Валерий.
Юна от неожиданности ойкнула. И засмеялась:
— Не вечер, ночь уже. Ты чего не спишь?
— Перевариваю события…
— Много было?
— Хватило на первый раз… А ты чего бродишь тут?
— Лейку искала. Днём оставила, а сейчас спохватилась. Баба Клава проснётся, разворчится: куда девала? Это её любимая…
— А плитку-то она выключила?
— Ох, выключила… То и дело забывает. Да это, может, и хорошо. От её плитки во всём Инске комары пропадают. Смотри, ни одного…
Валерий вспомнил, что и правда за весь вечер не слышал комариного звона.
— А лейку ты нашла?
— Нашла. Вот…
— Ну, тогда садись рядом. Поговорим… Авось Васильевна… Не обижайся, это шутка.
Она опять засмеялась тихонько:
— Я не обижаюсь. Мальчишки всегда любят прозвища приклеивать… — И тоже села на завалинку. Поправила сарафанчик, откинула, как Валерий, голову.
«Мальчишки…» — усмехнулся про себя Валерий. И почувствовал себя Валеркой одиннадцати лет, который сидит с соседской девочкой Люсей. Днём вдвоём гоняли на велосипедах и купались в пруду у плотины, а теперь, перед сном, болтают о всяких пустяках. Давние друзья-приятели…
И сейчас они с Юной стали болтать о том о сём. Валерий рассказал, как забыл адрес и дорогу — хорошо, что встретился Виктор… Юна сообщила, что у них на заводе «сверхурочная запарка».
— Управление-то не Инское, а Ново-Заторское, перед начальством ходят на лапках. Да и заказ выгодный. Разрисовать полтыщи фаянсовых блюд портретами Регента и маленького императора… До того однообразная работа! Ну, Андрюшу-то хоть приятно рисовать, славный мальчонка, а эту рожу…
— А для чего столько?
— Какая-то опять предвыборная кампания…
— Ну, с Регентом ясно. А мальчик-то им зачем? Раз уж… нет его…
— Я тоже не понимаю… Мало того что не уберегли такую кроху, так и после этого не дают покоя…
Валерий вдруг с лёгкой тревогой вспомнил про Лыша (совсем не похожего на кудрявого малыша, в четыре года возведённого на императорский трон и почти сразу погибшего от загадочной болезни).
— Юна, нет ли у вас где-нибудь в кладовке старых и ненужных гнутых стульев?
Она не удивилась.
— С Лышем успел познакомиться?
— Ага. У него сегодня опять стул сбежал…
— Беда с этим изобретателем… Завтра поищу на чердаке…
Разговаривали ещё долго. И так попросту, будто и вправду двое соседских ребятишек после шумного летнего дня. Ну… нельзя сказать, чтобы Валерий совсем не ощущал ничего такого. Хотелось порой придвинуть её поближе, взять за тоненькое голое плечо. Но, по правде говоря, такое бывало и с Люськой. И он, случалось, делал это, и она не удивлялась, улыбалась, как сестрёнка. А теперь не решился…
Утром Юна постучала и вдвинула в дверь обшарпанный тонконогий стул с круглым сиденьем и со спинкой из выгнутых дугой палок.
— Вот. Пусть приходит и забирает.
Валерий обрадовался: теперь был веский повод, чтобы не мешкая позвонить Лышу и встретиться. Но он не успел. Мобильник сам встряхнулся от рассыпчатого сигнала. Значит, «изобретатель» опередил!
Но это был не Лыш!
Официальный, хотя и с жизнерадостной ноткой голос вопросил:
— Не могу ли я побеседовать с господином Валерием Зубрицким?
— Можете, — с беспокойством откликнулся Валерий.
— Это вы?
— Это я…
Голос ещё заметнее повеселел:
— В таком случае доброго вам утра! Возможно, я не вовремя, но решил рискнуть. Прошу прощения…
— Охотно прощаю. Но кто вы и откуда знаете мой телефон?
— Телефон — от Виктора. То есть подпоручика Петряева, вам уже известного. А я — Александр Сумочкин, в просторечии Саныч. Староста учебной группы номер четыре, к каковой со вчерашнего дня приписаны и вы. На данном основании позвольте вопрос…
— Позволяю… — вздохнул Валерий, догадываясь, что вольной жизни приходит конец.
— Вы очень заняты сегодня?
Валерий посмотрел на стул и вздохнул опять:
— Ну… допустим, не очень…
— В таком случае не могли бы вы осчастливить нас знакомством, не особенно откладывая это событие? Мы находимся в так называемой Крепости. Вкалываем помаленьку, готовим помещение для лаборатории рассеянных излучений типа «Тэ». День, конечно, воскресный, но времени в обрез, рабочих рук мало, и…
— Понятно. Я должен «осчастливить» вас прямо сейчас?
— Если это не ломает ваши планы. В противном случае…
