Его поймали сразу в три охапки…
Тонким фалом притянули с берега прочный капроновый трос. На якорную лебедку его!
И через полчаса «Таврида» стояла у пирса под защитой крепостной стены.
…Неужели это было? Неужели это сделал он, Владик Арешкин из четвертого «А» восьмой средней школы?
Вот будет о чем рассказать Гоше. Раньше Владик только слушал про морские приключения, а сегодня сам испытал такое… И не струсил…
Здесь тихо, только поет за прочной каменной кладкой безопасный шторм да тикают часы…
В дверь заглянул смущенный дядька в мятой морской фуражке. Тот, что был на вахте.
– Михаил Сергеевич… Я… Можно вас на минуточку?
Дядя Миша сердито хмыкнул и кивнул Владику: подожди, мол. Вышел.
«Что же сказать в школе?» – с беспокойством подумал Владик. И вздрогнул от легкой щекотки: у него зашевелился нагрудный кармашек.
– 3-значит, это наз-зывается школа?
– Тилька-а… – ахнул Владик. Он же совсем-совсем про него забыл.
– Это из-зумительное из-здевательство! – возмущенно звенел Тилька.
– Тиль, прости! – Владик чуть не заплакал.
– Мне совершенно наплевать на твое «прости», – беспощадно отчеканил стеклянный барабанщик. Он держался прозрачными лапками за край кармашка и возмущенно вертел капельной головкой. – Это такое без-законие! Сию же минуту отнести меня в первую же лужу! И больше мы нез-знакомы!
– Тилька…
– Никаких Тилек! А если бы я вдребез-зги?!
– Конечно, я ужасная свинья, – искренне сказал Владик. – Но… Тилька! Неужели ты совсем-совсем со мной поссорился?
– Динь-да! – отрезал Тилька.
– Тиль…
– Никаких Тиль… Ну, что?
– Мы же все могли вдребезги, не только ты… – тихо сказал Владик.
– Мог бы меня высадить сперва… Я такой хрупкий.
– Не было же времени… Я забыл.
– 3-забыл… Думаешь, если стеклянный, значит, не человек?
– Да что ты! Ты замечательный человек!..
– Динь-да? – осторожно спросил Тилька.
– Честное-честное слово!
Тилька пошевелился и, кажется, вздохнул (если только стеклянные человечки могут вздыхать).
– Длинь-ладно… Только ты никому меня не показывай, возьми в ладошку.
Владик спрятал Тильку в полусжатом кулаке. И вовремя. Появилась Лариса. Велела снять промокшую одежду и натянуть свитер.
У серого свитера была очень крупная вязка. Владик стал в нем похож на большую варежку с тощими ножками и разлохмаченной головой. Варежка с очками… И как они уцелели в этой переделке?
Но главное, что уцелел Тилька (он уже успокоился и, кажется, задремал в кулаке у Владика).
Лариса пообещала высушить одежду утюгом («У нас тут все удобства»). Владик пошел за ней в соседний каземат. Там все оказалось как и в первом, только был еще некрашеный стол – на площадке, где раньше располагалось орудие. А в углу Владик заметил низкую дверцу из толстого железа. Она была приоткрыта и так осела, что намертво вросла в цементный пол. Не шевельнуть. За дверцей чернела пустота, и веяло оттуда холодом.
– Там что? – спросил Владик у Ларисы.
– Старинный пороховой погреб. Но сейчас туда не попадешь.
– А кто-нибудь пробовал?
– Кто же станет пробовать? Щелка-то вон какая. Кошка и та не пролезет.
– Интересно у вас тут.
– А раньше ты здесь не бывал?
– Не… Мы хотели с ребятами пробраться, да там сторож у проходной…
– Теперь ты, можно сказать, член нашей команды, – проговорил дядя Миша. Он только что вошел. – Я скажу сторожам, чтобы тебя пускали. Идет?
– Еще бы! – просиял Владик.
…Рубашка была горячая от утюга. Владик улыбался от тепла и от счастья. Дядя Миша сказал ему:
– Приходи, под парусом пойдем… – И протянул крепкую ладонь.
Владик незаметно пересадил Тильку из правой ладошки в левую и тоже протянул руку.
Вошел Зуриф. Сообщил:
– Дует здорово, но дождь кончился. Так что зонтик не раскрывай. А то опять улетишь, как одуванчик.
6
Владик не пошел в школу. На первые два урока он опоздал, на остальные какой смысл идти? Все равно попадет – что за два пропущенных урока, что за четыре. Но за четыре попадет лишь в понедельник (а может быть, и забудут).
А сейчас так хотелось еще полетать! Владик спрятал сумку в камнях в глухом уголке сквера на Бастионной улице. Но сначала он отстегнул от сумки длинный и широкий ремень. На концах ремня были прочные кольца, они хорошо надевались на изогнутую ручку зонта. Получилась удобная петля для сиденья. После этого Владик решил поехать на троллейбусе на край города, к Скалистому мысу…
Город стоит на полуострове. Юго-западный шторм мчался с моря, пересекал этот громадный выступ суши и терялся где-то в мелководных лиманах на северо-востоке. Владик подумал, что если постараться, то можно пролететь над всем городом от Скалистого мыса до нового стадиона…
Только сначала надо было высадить Тильку.
– Как с тобой быть? Отнести в ту лужу, где ты играл сегодня? – спросил Владик.
Тилька молчал. Голова-капелька поблескивала над краем кармашка.
– Ну, ты чего… – виновато сказал Владик. – Все еще сердишься? Мы же помирились.
– Никуда меня не относи, – тихонько подал голос Тилька. – Я хочу с тобой.
– Но я же снова буду летать!
– Какой ты без-динь-толковый! Я тоже хочу!
– Ты же боялся. Говорил: длинь – и на осколочки. А если в самом деле?
– Ну… тогда тащи осколочки стекольному мастеру, – храбро сказал Тилька. – Пускай чинит.
– А он говорил, что не будет…
– Мало ли что он говорил!
– Ладно. Тогда держись крепче…
В районе Скалистого мыса берег был пустынен. Говорили, что скоро здесь разобьют парк и поставят памятник Парусной Эскадре – с пушками, якорями и бронзовой моделью трехдечного линейного корабля. Но пока на мысу раскинулись выровненные грейдерами площадки, а между ними торчали редкие шеренги маленьких кипарисов. И никого не было…
Владик потренировался на этих площадках. Он разбегался, взмывал над кипарисами, пролетал сотню шагов и опускался на один из квадратов твердой, кремнистой земли. Разбегаться, сидя в кожаной
