в подвале чихалку средних размеров, велел брату Пестику принести бутылку с маслом и воронку. На дворе они влили в тыкву полбутылки. Заткнули отверстие огрызком карандаша, стали ждать. Обычно для такого дела требовалось полчаса. Чтобы масло действовало побыстрее, Данька хлопнул узорчатый шар ладонью.
И тогда шар засвистел! Подпрыгнул! Поскакал!
Семилетний Пестик обалдело шлепнулся в траву. Данька тоже сперва перепугался. Но почти сразу кинулся за беглой тыквой. Догнал, упал на нее пузом. Свистящий шар приподнял мальчишку, завертел и понес по воздуху в двух аршинах от травы. Снизу из тыквы била упругая гудящая струя.
- Хорошо, что дыра оказалась внизу. А то меня продуло бы навылет! Я уж потом это понял и чуть лужу не пустил с перепугу, - признался Данька Авке и Гуське.
- А дальше что? - сказали те разом.
Ожившая тыква таскала Даньку по двору недолго, с четверть минуты. Потом обессилела и стихла.
- Я полежал на ней и понял, что открыл новый вид энергии. Чихательной!
Гуська почесал макушку.
- А почему раньше никто ее не открыл? Сколько капали маслом в чихалки - и ничего…
- В том-то и дело, что маслом! А Песька перепутал бутылки! Они же глиняные, непрозрачные. Он притащил кислое молоко…
- А в нем какая сила… - недоверчиво сказал Авка.
- Я сперва тоже думал: какая? Думал, думал… А потом понял! В кислом молоке есть бактерии! Ну, такие специальные микробы, от которых оно скисает. Они ведь - живые существа. А какое существо устоит перед чихалкиной пылью! И вот один чихнул, второй, третий! И пошло, пошло! Начала вырабатываться сила!
- Микроб - он же крохотульный. Какая от его чиха сила? - сказал Гуська.
- От одного - никакая. Но их же там… билли-трилли-миллионы! Как начнут чихать один за другим, а потом все вместе! Происходит цепочная реакция… И полетели! Я специально смастерил воздушный самокат. Называется 'микрочих'. Вчера тренировался весь вечер, двадцать четыре тыквы извел! Из прошлогоднего запаса…
- Дань, дай прокатиться! - выдохнул Авка, забыв про все на свете.
- И мне… - сунулся вперед Гуська.
- Ладно… Вообще-то я своей мелкой команде обещал, ну да вас можно пустить без очереди, гости же…
В самом деле, Данька - золотой человек!
- Только учтите, управлять надо осторожно, - предупредил он. - Наклоном туловища… В какую сторону захотите повернуть, туда и наклоняйтесь. А если прямо - нагибайтесь вперед. Только не сильно, а то зароетесь носом! Я один раз во как впилил! - Данька показал на щеке ссадину. - И не поджимайте ноги, а то ка-ак вляпает выхлопом, без пяток останетесь!
- А если захочешь, можно набрать высоту? - спросил Авка. Сам еще не зная, зачем.
- Можно. Надо остановить движение вперед. Тогда струя начнет поднимать тебя. Только это опасно. Энергии-то хватает секунд на десять - пятнадцать. В зависимости от объема тыквы. Если не успеешь снизиться, брякнешься с высоты. Я один раз брякнулся с двух саженей, тоже синяк… - Но показывать синяк Данька не стал - понятно, где он…
Авкины тревоги спрятались позади новой радости. Гуськины, кажется, тоже. Данька выделил им для катания по две тыквы. Первый раз у Авки получилось не очень, но кое-что он все-таки усвоил. И второй раз ощутил себя опытным воздушным наездником. Даже подняться по вертикали попробовал, как учил Данька. И поднялся. Правда, спуск получился слишком крутым, Авка перелетел через руль, но отделался лишь привычной ссадиной на колене.
А Гуська - тот вообще молодец. Данька даже позавидовал:
- Ты будто всю жизнь ездил на микрочихе.
Гуська скромно поулыбался. Но тут же лицо его стало похудевшим, треугольным. Он, Гуська-то, оказывается, помнил о главном деле крепче Авки. Он за лямку оттянул Авку в сторону.
- Пора сказать ему…
И горькая забота опять взяла Авку в свои холодные лапы. И беспощадная каторга замаячила впереди. Но он храбро сказал:
- Идем домой.
- А как же…
- Идем. Даньку нельзя впутывать в наши дела. Если все откроется, его ведь тоже могут… за решетку. Как сообщника. А у него вон сколько малышни…
- Но кто же нам поможет, если не он?
- Он уже помог…
- Как?
- Идем, идем…
Они помахали Даньке ладонями - уже от калитки. Прокричали спасибо.
- Приходите еще! - отозвался он. - Только не завтра! Завтра мне на дежурство, таскать шлейфы за фрейлинами!
- Надоело? - посочувствовал Авка.
- Хуже кислой тыквенной похлебки!… Я просил перевести в барабанщики, а министр церемоний говорит: 'Ишь, чего захотел, много вас таких…'
- Свинья он! - сказал Авка. - Ты уж держись! - подбодрил императорского пажа Гуська.
- Придется…
- И гляди, чтобы твои детки не свихнули шею на микрочихе! - посоветовал Авка.
- Не-е! Я им даю тыквочки с запалом всего на пять секунд! Не успеют разогнаться!…
Когда прошли полквартала по улице Золотых Семян, Гуська сумрачно сказал:
- Ну и что дальше?
- Пошли на Цветочную гору.
- Зачем?
- Оттуда лучше всего видать дворец.
- Август, ты что задумал? - спросил Гуська тоном строгого равноправного друга.
Но Авка молча шагал вперед.
Гуська сжал губы, сунул кулаки в клетчатые карманы и, видимо, решил больше ни о чем не спрашивать.
По лестнице в четыреста ступеней поднялись на Цветочную гору. Это было самое высокое место в столице, за исключением Императорского холма, где стоял дворец. На горе была окруженная колоннами площадка. С нее жители столицы и приезжие люди любовались видом главного города Тыквогонии. Но сейчас никто не любовался. Весь народ толпился на улицах, площадях и рынках, обсуждал слухи: куда едем? что будет?
С площадки казалось, что дворец совсем недалеко - вот он, как на картинке.
- Гуська, видишь главную башню?
- Ну и что?
- Видишь полукруглое окно вверху?
- Ну и что?
- Все говорят, что там кабинет императора…
- Ну и что?
В самом деле, что такого? Каждый знал, что там кабинет императора. Нередко в окне показывалась фигура в белом мундире и золоченой короне-тыкве. Снизу лица было не разглядеть - башня-то ого-го какая! - но тыквогонцы знали: это его величество, размышляя о нуждах империи, обзирает страну. Находились, правда, злые языки, они болтали, что это вовсе не император, а специальный придворный. А некоторые даже говорили: чучело. Но таких было немного.
- Смотри, Гусь, наружная стена совсем недалеко от башни.
