- Ну и ч… - начал опять Гуська и глотнул. И быстро сказал: - Авка, не надо.
- У нас в кладовке есть во-от такая чихалка. Куда там Данькиным! Хватит на целую минуту. Если сперва вверх, а потом вот так, - Авка горизонтально провел над площадкой ладонью, - прямо в окно…
- Авка, не надо!
- А что делать-то? Так и жить? И все время думать, что из-за тебя человека сгноили в тюрьме? И притворяться, что… хороший и честный… перед Звенкой… Так, да?
- Ты не долетишь до окна, - беспощадно сказал Гуська. - Или долетишь, но промажешь, вляпаешься в стену. А потом вниз - и в лепешку…
- Ну и пусть!
- Тебе пусть. А твоей маме?
- Ну… чего маме… - ослабел Авка. - У нее еще Бума есть. Скоро женится, будут внуки. Хватит маме хлопот без меня…
- Дурак, - убежденно сказал Гуська.
- Ну и пусть дурак. А что еще делать? Ты знаешь?
Гуська не знал. Мало того, в глубине души он понимал: нет у Авки выхода. Потому что кто же сумеет долгие годы жить и помнить каждый день, что он самая предательская бзяка с отпадом? Ну, некоторые взрослые - те, наверно, смогут, у них закаленные характеры, а из нормальных пацанов - никто.
И Гуська ужаснулся. Не столько из-за Авки, сколько из-за себя. Потому что у него, у Гуськи, судьба была еще страшнее. Авка улетит в императорское окно и пропадет там во дворце неведомо на сколько времени. А Гуське снова маяться. Как на Щетинистом острове, у осокоря. Нет страшнее муки, когда ждешь и ничего не знаешь…
Но Гуська зажал в себе слезы. Потому что настоящий друг должен не хныкать, а помогать тому, кто задумал геройское дело. Иначе будешь мокроглазая бзяка-бояка, а то и похуже…
Они пришли в Авкин двор, отыскали за хлевом доску ростом с Гуську. К передней части прибили руль-поперечину, к задней приспособили плоский хвостовик из куста жести, чтобы легче удерживать направление полета (Авка придумал!). Авка разыскал в кладовке веревочную сетку, чтобы прикреплять тыкву к доске. Потом раздобыл в кладовке бутылку с кислым молоком.
- Чего это вы мастерите? - спросила мама с крыльца.
- Воздушный самокат! - весело сообщил Авка, пряча бутылку за поясницей. Мама покачала головой: ох уж эти мальчишкины фантазии…
Потом Авка прикатил несколько тыкв-чихалок, в том числе и самую главную - в полтора обхвата.
Все имущество уложили в большущую корзину, поставили ее на Гуськин самокат и отвезли на пустырь за Гороховым ручьем, где рос высокий, с пушистыми головками, белоцвет (сразу вспомнился Данька - ох, придется ли Авке еще увидеться с ним?). Здесь Авка испытал свой микрочих с тыквами средних размеров.
Все получилось даже лучше, чем у Даньки. Потому что хвостовое оперение! И по вертикали микрочих подымался послушно. Правда, один раз Авка забылся, скрючил ноги, и струей сорвало левый башмак.
Гуська тоже прокатился один раз. И сказал:
- Авка, давай лучше я полечу к его величеству. Я легче. А ему ведь все равно, от кого слышать признавание…
Авка только вздохнул:
- Хороший ты человек, Гусенок…
И они повезли микрочих с главной тыквой ко дворцу.
По дороге Авка вспомнил, что негоже являться к императору в обтрепанных штанах и рубашке, - этакий уличный шалопай. Надо было надеть костюм, в котором сдавал экзамены. Однако возвращаться - дурная примета. И мама обязательно спросит: 'Куда это ты собрался такой нарядный?' Можно, конечно, сказать, что на экскурсию в Императорскую кунсткамеру, но… нет, врать маме не хотелось. Конечно, раньше это случалось: и насчет отметок в школе, и по поводу всяких приключений. Но сейчас-то, когда, может быть, гибель на носу… Зачем лишний грех брать на душу?
Дворец на Императорском холме был окружен высоченными стенами из желтого кирпича. Поэтому даже в пасмурную погоду он казался освещенным солнцем. Так и должна выглядеть резиденция его величества!
Часовые на стенах появлялись лишь изредка - просто для порядка. Потому что какой сумасшедший полезет на неприступные вертикали!
Под стенами тянулись аллеи с дубами и вязами, но не везде. Местами - просто лужайки в зарослях желтой акации. Здесь были прекрасные места для игры в прятки. Вот и сейчас из-за кустов слышалась девчоночья считалка:
Мальчик девочку искал Среди сосен, среди скал…
Но, к счастью, на той лужайке, куда выбрались по склону Авка и Гуська, никого не оказалось.
В этом месте между главной дворцовой башней и стеной было самое короткое расстояние. Сейчас башню скрывала зубчатая кромка стены, однако Авка все рассчитал заранее и знал: здесь самая подходящая точка для взлета.
С помощью зажатого в пальцах стебелька определили время. Было начало пятого. В самый раз! Данька рассказывал как-то, что в четыре часа во дворце обед, на котором обязательно присутствует император. Авка влетит, спрячется и подождет, когда его величество вернется в кабинет. ('А если не вернется?' - 'Буду ждать до упора…').
Они быстро снарядили микрочих. Закрепили под доской одетую в сетку чихалку-великаншу.
Гуська потрогал ее босой ногой.
- Авка… Она больше тех, на которых мы летали, всего в два раза. Их нам хватало, пока считали до пятнадцати. Значит, эта - до тридцати. Думаешь, хватит до окна?
- Она в поперечнике больше в два раза! А в объеме, значит, в восемь! Вы этого еще не учили во втором классе… Не бойся, долечу!
Но Гуська боялся. И за Авку, и за себя. Как он будет ждать…
- Гусь, ты это… Если до завтра не вернусь, скажешь маме, куда я девался. Или лучше Буме…
- Ладно…
- И не хлюпай носом. Я не промахнусь мимо окна, не дрожи…
- Ага… Ты только сразу не взлетай, я сбегу с холма, чтобы видеть: попал ты в окно или нет.
- Ладно. Я досчитаю до ста и уж потом… Ну, беги…
- Сейчас… - Но Гуська не побежал сразу. Сперва они неловко облапили друг друга и постояли так три секунды.
- Гуська, если что… ты скажи Звенке… ну, в общем, как было дело…
- Сам скажешь. Только целься в окно как следует…
- Ладно… - И Авка легонько толкнул Гусенка вниз по склону. Тот помчался, мелькая желтой рубашонкой и клетчатыми карманами.
'Один… два… три…' - Авка с натугой перевернул микрочих, вставил в тыкву воронку, вылил в нее полбутылки молочной кислятины.
'Тридцать девять, сорок, сорок один…'
Мальчик девочку искал Среди сосен, среди скал… -
тараторили опять за кустами девчонки. Авка постарался представить Звенкино лицо - чтобы оно оказалось перед ним, как раньше. Но не получилось… И не надо! Все равно они больше не увидятся… Он сел на доску.
'Восемьдесят семь, восемьдесят восемь, девяносто…'
Чихалки после кисломолочного вливания не срабатывали сами по себе. Надо было дать им крепкого шлепка. И Авка - при слове 'сто' - дал! И вцепился в руль-поперечину.
Свистящий толчок бросил его вверх. Гораздо сильнее, чем прежде! Только бы удержать равновесие! Желтая кирпичная кладка заструилась вниз. Воздух прижал Авкины волосы к макушке. Мелькнули могучие зубцы с бойницами. И вот башня! Совсем близко. Тоже будто скользит вниз… Сверху приехало полукруглое
