Мы запереглядывались и захихикали. Все, кроме Гошки. Младший братец-то был не без юмора. Интерено: назвал он лопухом Гошку или посоветовал ему лопух вместо подорожника?
- Мы тебе сошьем зеленые штанишки, - пообещала Маргарита. - С крылышками на лямках. Так будет даже забавнее.
- А на штанишках все равно листик, - злорадно добавил Гошка. Николка не удостоил его взглядом.
- А лук будет настоящий?
- Разумеется! - обрадовался Демид. - И после спектакля ты получишь его в награду.
- Тогда ладно.
Маргарита стала угощать нас чаем в больших фаянсовых кружках. С мелкими черными сухариками. Было уже поздно, однако мы не устояли перед соблазном. Сели на чурбаки у огонька.
Огонь был добрый. От ласкового тепла у меня даже перестали чесаться изжаленные в зарослях ноги. В этот почти летний вечер я был в старых обгорелых штанах, а под мостами и у заборов ожила задубевшая было крапива и перед окончательной гибелью кусалась по-крокодильи. К тому же и я, и Вячик, и Гошка были в репьях - теперь мы их отцепляли и бросали в камин.
На Николку больше никто не досадовал. Гошка обещал поговорить с родителями и привести 'этого окаянного бомжа' на репетицию.
- Только вы следите за ним…
Демид прижал кружку к груди и поклялся.
На улице Гошка сказал:
- А я тебя помню. Вы с бабушкой нам рамку заказывали.
- Я тебя тоже узнал.
- А почему вы не звоните?
- Бабушка ваш номер посеяла.
- А отец ногу сломал. Второй месяц дома сидит. Но рамку сделал! Поехали к нам!
- Поздно сегодня. Дома будет мне 'рамка'…
Но тут выяснилось, что Гошка и Николка живут в квартале от Насти. Мне все равно надо было вернуть ей 'Каму'.
Гошка сел на 'Каму' и хотел устроить Николку на багажнике. Но тот вдруг заявил:
- Хочу с ним! - И ко мне (мы с Вячиком собирались ехать на его велосипеде). Непонятно, отчего он так. Может, все еще дулся на брата?
Спорить было некогда. Вячик сел к Гошке, а Николку я посадил перед собой, на раму дребезжащего 'Прогресса'.
Покатили с ветерком. Николка сидел тихо. Но когда ехали вдоль длинного неровного забора, этот малыш вдруг сказал:
- А ты знаешь, что этот забор на самом деле поезд?
Я не стал допытываться: почему поезд? Ответил: 'Конечно'.
Над забором катилась, не отставая от нас, выпуклая луна. Николкина макушка была рядом с моим подбородком. Его локоны отчего-то пахли сухой теплой травой…
Наконец приехали, отдали 'Каму' Насте. Она уже волновалась.
- Не за велосипед, а за вас, дурни…
Через две минуты мы оказались дома у Гошки и Николки.
Их мама - пожилая, но маленькая, как девочка, - коротко возрыдала над вернувшимся блудным сыном.
- Бродяга ты бессовестный! Не смей больше…
Гошка повел нас в комнату. Там, взгромоздив загипсованную ногу на табурет, полулежал на диване знакомый клочковато-бородатый мастер. Завозился.
- Ну что? Отыскался обормот? Доберусь я до него однажды. Кабы не нога…
Заметно было, что он приложился к бутылочке, слегка пахло спиртным. Но больше пахло деревом, стружками.
- Папа, ребята помогали Николку искать. Ты вот его, Альку, помнишь? Он с бабушкой рамку заказывал.
- А! Ну как же! Гошик, дай с полки!
Гошка грузно встал на табурет у стеллажа со всяким инструментами и фигурками из желтого дерева. Потом спрыгнул (мигнули лампочки).
- Вот…
Рамка была как прежняя. Ну, только лак свежий. Узоры - в точности. Я взял ее в ладони, пригляделся. Она, кажется, была склеена не только в углах, но и пополам - где верхний и нижний бруски.
Гошкин отец опять повозился и сказал с удовольствием:
- Заметил? Я не стал делать ее новую целиком, а заменил сгоревшую половину. Можно считать, что это отреставрированное изделие. Так оно, наверно, лучше? Семейная реликвия все-таки…
- Ух ты… - Я побаюкал рамку, как котенка. - Бабушка просто растает…
- Не надо, - с налетом важности улыбнулся Гошкин отец. - Роль Снегурочки не для бабушек. Скажет спасибо, и ладно…
- Спасибо, - сказал я. - Только знаете что? У меня с собой денег-то нет, я не знал… Можно, я рамку сейчас возьму, а завтра мы обязательно расплатимся? Мне рамка нужна, чтобы дома не влетело за поздний приход. А то мы столько мотались по улицам… - Это я деликатно намекнул на свои заслуги в поисках Николки.
- Забирай, забирай, - великодушно сказал мастер.
- Вот хорошо! А… сколько денег надо будет принести? - И подумал: найдутся ли они нынче у бабушки?
Он довольно улыбнулся:
- А нисколько не надо. Вы теперь вроде как друзья с Гошиком. К тому же мне эта работа была одна радость. Можно сказать, приобщился к старинным мастерам.
- Ой… спасибо. Только бабушка, наверно, не согласится. Она в таких делах такая… щепетильная.
Гошкин отец насупился, но, по-моему, не всерьез.
- Понятно, бабушка человек принципов. Но вот я тоже щепетильный. Да… Если мой подарок не берут, я обижаюсь.
- А это подарок, да?
- Да. И потом, не бабушке, а тебе. Такая вот ситуация…
- Тогда… еще раз спасибо.
- Меня зовут Дмитрий Алексеевич, - сообщил он и почесал клочковатую бороду с крошками. - Заходите к нам, братцы. Гошка у меня положительный. А может, придется опять Николку ловить… Я вот доберусь до него, только встану.
Он велел Гошке найти плотную бумагу и упаковать рамку.
После этого мы с Вячиком понеслись домой.
Дома, конечно, все уже 'стояли на ушах'. Отец, правда, сохранял внешнее спокойствие, зато мама успела побывать дома у Вячика. И там узнала, что 'этот негодяй тоже еще не появлялся, а когда появится, получит за все по полной норме'. Папаша у Вячика был молчалив и крут. Мать шумная и быстрая на руку: сперва даст по шее, а потом уже разбирается и жалеет после времени. Но я надеялся, что на этот раз Вячику зачтется уважительная причина. И мне тоже!
- Мы не гуляли! Человек пропал! Маленький! Мы искали по всему Стекловску!
Ну, в ответ, конечно: 'А о нас ты подумал? Мы решили, что ты сам пропал! Ты знаешь, какая в городе криминогенная обстановка!' Но это уже так, на тормозах. Нашелся ребенок, можно вздохнуть и порадоваться. Поворчали еще, дали вареной картошки с молоком.
Потом я поманил бабушку в ее комнату.
Ну, она прямо помолодела, когда рамку увидела.
