Вообще-то полагается говорить не «захочем·, а «захотим·, но он был еще не очень образованный. Зато он любил сказки…
Но песенка - она уже потом. А когда все скворечники спустились на землю, они собрались на лужайке за городским рынком, спорят, что делать дальше, а Ерошка выбрал секунду тишины и говорит:
«Послушайте! Ну, пожалуйста!… Надо нам на наших птичьих ногах идти в леса и поля!·
Многие засомневались, заворчали. Мы, мол, жители городские, к дикой природе непривычные, что там, в лесах и полях, делать-то? А Ерошка им:
«Как что! Будем квартиры предлагать всяким мелким жителям: полевым мышам, болотным лягушкам, диким пчелам да пичугам! Разве плохо?… А еще слышал я, - говорит Ерошка, - что на ромашковой поляне позади дальнего елового леса живет избушка на куриных ногах. Раньше в ней занимала жилплощадь вредная старуха с протезной ногой, но потом то ли померла, то ли уехала в дом для престарелых, а избушка осталась сама по себе. И, чтобы не скучно было, начала, как взаправдашняя курица, нести яйца, из которых вылупляются избушата. Их там у нее целый выводок. Избушка эта добрая, не то что ее бывшая бабка. Попросимся, может, примет нас в семью…·
Некоторые спрашивают:
«А зачем нам это?·
А Ерошка говорит:
«Ну, тогда у нас будет мама… как у маленьких скворчат мама- скворчиха…·
Вот они и пошли. Некоторым понравилось Ерошкино предложение (и Саньке тоже), а другие просто так, за компанию. Добрались до ромашковой поляны и прижились там, перемешались с избушатами, стало уже не понять, кто откуда. И начали потом размножаться, расселяться по разным лесам, лугам и окраинам. Но не по всяким, а где есть для них подходящие условия…
- Какие? - таинственным шепотом спросил Ванюшка.
- Ну… особые. Где их не обижают всерьез. Играть с ними можно - в пряталки, в охоту, в догонялки, - а обижать нельзя. Это вредит не только им, а даже и Пространствам… И живут в этих a*'.`%g- (* e всякие разные существа. Не только обыкновенные, но и редкие. Например, гномы самой маленькой породы, говорящие кузнечики, дюймовочки, черные жуки-астрономы и много еще кто. Все, кто не боятся, что дом их часто бегает с места на место. А некоторые скворечники никакого населения внутри не держат, живут сами по себе. Дружат с зайцами, с большими гномами, с говорящими воронами… А в ясную ночь, в полнолуние, или, наоборот, в яркий такой полдень, если только кругом нет посторонних, скворечники собираются на лужайках и устраивают пляски, водят хороводы… Но это не всегда, а перед какими-то важными событиями…
- Перед какими? - спросил бледный тихий Валерчик.
- Этого никто не знает… Может, они и сами не знают, а только чувствуют. Ну, например, как здешние зайцы чувствуют грозу или путаницу между понедельником и вторником…
- Смотри-ка, - шепотом сказал Артем скульптору Володе. - У Пространств уже есть свой фольклор.
- Это, скорее, не фольклор, а попытки объяснить кое-какие явления, - шепотом возразил Володя. - Я, кстати, слышал… от одного тут… что в пустых скворечниках не просто пустота, а частичка Безлюдных пространств. И эти лихие избушата разносят Пространства по тем землям, куда мигрируют.
- И… ты веришь в это?
Володя пожал плечами. Потом шепнул что-то очкастому Костику, тот убежал и очень скоро вернулся с гитарой. Володя взял гитару, сел неподалеку от Артема. Тонкими сильными пальцами перебрал струны. Сыграл переливчатую мелодию (у Артема охнуло сердце). Запел дребезжащим голосом:
Видимо, не только Артем, но и другие слушали здесь эту колыбельную впервые. Притихли по- особому. Лёлька даже посапывать перестала. Вроде бы, простенькая песня и даже по-старинному слащавая, а было в ней что-то задевающее душу. Не в словах, конечно, а в мотиве. И ласка, и покой, и тревожная догадка, что покой этот непрочен и короток.
С полминуты молчали, потом Артем осторожно спросил:
- Володя, ты откуда знаешь эту песню?
- Не помню… Слышал когда-то, давно еще. А что?
- У нас пластинка была… мамина любимая. Старая-старая, фирмы «Коламбия·. Это поет певец- гитарист Коля Негин. Наверно, эмигрант, фамилия на этикетке через «ять· написана. Пластинка для патефона, прямо раритет. У нас патефона не было, мы с мамой ставили ее на старенький проигрыватель… Теперь не знаю, куда она девалась…
- Я такую пластинку тоже помню, - вдруг подал голос Егорыч. Его / -,* белела чуть поодаль. - На одной стороне эта колыбельная, а на другой песенка про гусар.
- Да, да! - обрадовался Артем. - И зеленые наклейки с двух сторон…
- Зеленые… А колыбельную эту пели в старину черные кирасиры. Те, про которых я не дописал книжку.
Грустную историю про недописанную книжку знали многие. Поэтому опять примолкли. Потрескивала в камельке лучина. Поглядывали сверху редкие звезды…
Рыжий заяц Евсейка вдруг стреканул с места и пропал в лопухах. Раздался стремительный шелест - это другие зайцы кинулись за Евсейкой. И Бом!
- Что это с ними? - слегка встревожился Артем.
- А! У них свои дела, - беспечно отозвался Кей. - Может, учуяли, что сегодня будут пляски скворечников. Зайцы любят смотреть на это дело и подыгрывать. Сядут на краю лужайки и барабанят по животам…
- Разве сегодня полнолуние? - с непонятным беспокойством спросила Нитка. Она сидела рядом с Артемом, и волосы ее знакомо щекотали ему ухо.
- Да кто ж его знает, - вздохнул Егорыч. - Сейчас, вроде бы, ни одной луны, а через минуту вдруг возьмет да и вылупится красавица… А может, ушастые чуют, что завтра хоровод планет. Любопытное, скажу вам, зрелище. Жаль только, что долго смотреть нельзя, закоченеете…
В сотне шагов от домика Егорыча косо целилась в неба железная большущая труба. Длиною
