все вернетесь в столицу.
- С какими лицами! - вскинулся корнет Гарский. - Вы забыли, суб- корнет, о гвардейской чести! Отдать своего товарища в руки врага!
- Отдать, чтобы спасти, - вмешался молчаливый поручик Тай-Муш. - Честь честью, но когда речь идет о жизни мальчика, надо думать прежде всего о ней. Почему ребенок… извините, Максим… почему он должен расплачиваться жизнью за кровавые игры взрослых людей?
- Вы уверены, что там он не расплатится? - вздохнул Реад.
- Этот полковник… он же гарантировал, - напомнил Максим.
- Допустим, - кивнул Реад. - Полковник Док-Чорох действительно производит впечатление человека слова. Но… он может держать слово, пока жив. Его соратники не остановятся ни перед чем, если… им нужен будет труп наследника.
- Но я же не Денис! Зачем им убивать меня?!
- Да потому, что мертвый вы им нужны больше, чем живой! Мертвый вы не будете твердить «я не тот·, «я не он·. Ваше тело сфотографируют, найдут людей, которые опознают в вас юного короля! Вас торжественно похоронят, сделают из вашего имени знамя и кинутся на столицу свергать «самозванца·! Такое уже бывало не раз… - Барон прекрасно знал историю.
И Максим больше не спорил Умирать, так уж среди своих.
А как это «умирать·? Наверно, погрузиться вот в такую же тьму, * * за окном? И ничего не чувствовать, ничего не думать? Или… все же есть другие миры, куда после смерти уходит душа?
Он и раньше думал про такое, но так, между делом, без большой боязни. А теперь это подошло вплотную. И Максима тряхнула сильная дрожь. Кто-то подошел сзади, накинул на него палатку. Наверно, решили, что мальчишка дрожит от ветра. А ветер-то был теплый!
А палатка была легкая, офицерская, из плотной, но очень легкой шелковистой ткани. Еще в походе Максим думал не раз: «Вырезать бы из ткани кусок, натянуть на длинные скрещенные распорки… ·
Вырезать… Натянуть…
- Господин барон! Подойдите, пожалуйста! Я хочу что-то сказать… - Сам он не решился оставить пост у окна, да и нога опять болела.
- Что, Максим? - Реад склонился над мальчиком.
- Господин барон, я хочу признаться. За что меня чуть не выгнали из гимназии. Мы с мальчиками сделали из простыней и реек большой змей, и я поднялся на нем в воздух. И пролетел сотню саженей…
4.
Согласились, конечно, не сразу. Сперва Реад сказал, что это безумие. Даже если Максим и взлетит, то разобьется наверняка.
- Не разобьюсь! Ну… не наверняка! По крайней мере, это шанс! Все равно мы все… на краю…
- А ведь мальчик прав, - заметил рассудительный Тай-Муш. - Это действительно шанс уцелеть. Пусть спасется хотя бы он…
- Да вы что! - заполыхал возмущением Максим. - Вы думаете, я это для себя? Я шнуром от змея перетяну на тот берег канат. Здесь есть в кладовке несколько мотков, я видел!… Я его привяжу там, и вы по канату - за мной! Если пристегнетесь поясами, можно переправиться, вода не сорвет…
- А если вы разобьетесь, как мы посмотрим в глаза людям? - запальчиво сказал корнет Гарский.
- Тогда вы никому не посмотрите, - жестко напомнил Максим. - Все ляжете здесь.
Как бывает в самых решительных случаях, проголосовали. Все - и офицеры, и унтеры. Все были за полет. Потому что, возможно, это как раз то чудо, на которое теплилась надежда.
…В кладовой с брошенным рыбацким хозяйством нашлось все, что нужно. Легкие бамбуковые шесты для сетей, клубки тонкого прочного шнура (из таких вяжут неводы), две бухты пенькового троса в дюйм толщиной. Нашлись даже маленькие кольца непонятного назначения. Их можно было надеть для канат для скольжения - и уже к ним пристегнуться ремнями.
Завесили палатками окна, засветили два фонаря, начали вязать каркас, похожий на трехметровую букву Х с перекладиной. Натянули прямоугольник палаточной ткани. Надо было бы для прочности подшить края, да некогда. Ладно, для короткого перелета сойдет и так…
Сделали узду, прикрепили к ней шнур. Максим сам привязал к нижним концам распорок пятиметровый канатный хвост - чтобы не опрокинуло в полете.
- Вы думаете, эта конструкция поднимет вас? - осторожно спросил Реад.
- Да! Я умею облегчать свой вес! Спросите Филиппа! Когда он нес меня с пораненной ногой, я нарочно делался легче!
- Было такое, - кивнул капрал Дзыга. - Говорит: «Тяжело тебе, Филипп? Сейчас полегчаю·. И правда…
Реад, Филипп и корнет Гарский (человек, помнивший недавнее детство и запускание змеев) неслышно вынесли конструкцию через дверь (еле пролезла). Тихо понесли к воде. Было нелегко: ветер нажимал на громадный змей, как на парус, еле удерживали. Хвост f%/+o+ao за траву. Корнет Гарский цедил сквозь зубы школьные ругательства.
Враг, видимо, ничего не подозревал.
Вода вблизи уже не шумела, а трубила. Пена мутно светилась в темноте. В небе клочьями мрака летели через реку облака. Змей поставили на нижний край. Максим, морщась, вставил забинтованную ступню в веревочную петлю. Просунул в такие же петли кисти рук, вцепился в распорки.
- Натяните шнур и держите втроем. Когда поднимусь, начинайте отпускать, но не быстро, чтобы шнур был натянут. А когда отмотаются сто саженей, быстро ослабьте и я там опущусь…
Шнур был отмерен заранее.
- Если окажетесь в воде, ни в коем случае не отпускайтесь, мы вас вытянем, - сказал Реад.
- Ладно… Не окажусь я в воде. Только делайте все правильно… Вы готовы?
- Да, - отрывисто сказал Реад.
- Храни тебя Господь, птаха, - шепнул Максимушке Филипп.
- Натяните шнур! Еще… - Максим толкнулся здоровой ногой, и змей ровно взмыл на несколько саженей. У Максима все ухнуло внутри.
Змей косо пошел в высоту, оказался над водой, влажный воздух и водяная пыль ударили Максима по ногам. Он задергал правой ногой, стараясь поймать ею петлю, не сумел. Крутнуло, понесло… Еще. Еще… Не заорать бы… Он-то думал, что сможет управлять, а тут… Господи, когда это кончится?!
Змей остановил полет, задрожал в потоках воздуха на месте. Но не спускался. «Мама… Я не знал, что это такая жуть!·
- Да ослабьте же шнур! - завопил Максим, хотя это было бесполезно. Кто услышит сквозь гул воды?
Не услышали, но сообразили. Змей быстро пошел вниз. Углом врезался в траву, захрустел. Максима с маху ударило о землю и узловатые корни. В недавно пострадавшей ноге взорвалась новая боль. Максим заплакал.
Но, плача, он помнил о главном: не упустить шнур. Складным ножом отрезал его от узды, намотал на крепкий, торчащий из травы корень. Потом дернул три раза: я жив, привязывайте канат. Натянувшийся шнур задергался. Видать, привязывали.
А нога болела нестерпимо.
Шнур дернули сильнее, чем прежде, три раза подряд: тяните, суб- корнет…
Тянуть было нелегко. Тонкий шнур отчаянно резал ладони. Тяжелый канат не хотел двигаться
