Вася дернулся, чтобы вскочить. Не вскочил, ослаб. Чуть не заплакал:
«Почему?..»
«Ты же выменял у мальчика Сережи рогатку! Забыл?»
«Не забыл… Ну и что?»
«Будто ты не понимал, что делаешь…»
«Я… ничего не понимал! При чем тут рогатка!»
«Сережа отдал ее тебе. И не пошел стрелять по стеклам. И не случилось беды, не порезал он руку. И значит, стал кем хотел. Скрипачом. Вернее, альтистом… Альт - это инструмент чуть побольше скрипки. Голос у него такой, чуть бархатистый…»
«Да знаю я! А почему… почему его… больше нету на свете?!» - взорвался Вася молчаливым криком.
«Сергей Сергеевич Таевский стал очень известным альтистом. Таким, как Юрий Башмет. Он выступал во всем мире и побеждал во всяких международных конкурсах. Его любили во всех странах, и он летал с концертами из одной страны в другую и был счастлив, потому что сбылась главная мечта его жизни - быть все время с музыкой…»
«А что же случилось-то?» - обреченно спросил Вася.
«Четыре года назад он полетел из Нью-Йорка домой, и самолет взорвался вскоре после взлета. Над океаном… Ты же знаешь, такие дела случаются иногда…»
«Значит, я во всем виноват…» - безнадежно подвел итог Вася.
«В чем виноват-то? - вскинулся Мару.- В том, что исполнилась его главная мечта? Он же сам говорил: полжизни отдам, лишь бы не расставаться с музыкой…»
«Все равно… Что мне теперь делать-то?»
«Теперь - ничего,- как-то удивительно спокойно отозвался Мару (круглолицый темноволосый мальчик в больших очках).- Что было, то было. Это не ты, а… всемирное движение колес… А тебе пора домой. А то и правда хватятся».
Вася подумал и встал. И тихо пошел через пустырь в переулок.
Он брел, а Мару ковылял рядом, то и дело чиркая по ноге педалью. Прыскали в стороны кузнечики. Вася пытался понять, что у него в душе. И наконец подумал с виноватым вздохом: «Что же теперь… В самом деле: что было, то было…»
А может быть, что-то просто приснилось? Придумалось? Например, Микин дедушка- ботаник?..
Он еще долго так размышлял бы на ходу, но посреди переулка его окликнули:
- Вася! - сразу два голоса.
Он оглянулся. Сзади шли Филипп и Оля.
Они шли рядышком, и у Оли шевелились в теплом воздухе волосы, а в бороде Филиппа горели медные искры. И глаза у них у обоих были счастливые.
Вася глянул, мигнул. И сказал в упор неулыбчиво и требовательно:
- Вы что, выходит, все-таки помирились?
- Да! На веки вечные! - радостно призналась Оля. А Филипп сдержанно улыбнулся:
- Теперь уж насовсем…
Вася подумал. И спросил о главном:
- Значит, ты теперь напишешь картину «Мальчик и музыка»?
- Я уже написал! Приходи на «Богатырь», увидишь… И знаешь, там случилось маленькое чудо!
- На картине?
- Да!.. Я нарисовал мальчика в рубашке с погончиками, вроде той, что ты носил тогда. А утром смотрю - на нем футболка с зелеными звездами, как сейчас на тебе… Кисточка распорядилась.
«Все равно эта картина не про меня,- подумал Вася.- Она про Сережу Таевского». А вслух сказал:
- Разве там можно различить на одежде звезды? Ты же говорил, что на картине сумерки…
- Сумерки и лунный свет. Звезды при нем проступают вполне отчетливо… А скоро я напишу картину «Незнакомый город новым летом».
- Как это? - не сдержал любопытства Вася.
- Там будет все тот же город, только… по одной из улиц идем Оля и я. Или почти Оля и я… И всюду солнце. И оно будет блестеть и сиять от счастья так… нет, даже не блестеть, не сиять, а… не могу подобрать слово…
- Оно будет рыдать от счастья,- серьезно сказал Вася. И быстро глянул в голубые глазки Филиппа.
Глазки стали темно-синими глазами.
- А ведь правильно…- сказал Филипп с выдохом.- Это да… правильнее всего.
И, кажется, все разом увидели на миг чудесный город в сияющих брызгах обильных счастливых слез. В радугах и влажном сверкании. И то, что было там богатство солнца, понятно. А то, что слезы… Ну, наверно, не бывает настоящего счастья без слез.
Филипп чуть обогнал Васю, стал перед ним.
- Да… Помнишь, я говорил тебе, что, если не совладаешь с загадкой семи музыкальных нот, я научу тебя управляться с семью красками радуги? Вася неловко кивнул, он помнил.
- По-моему, тебе это не надо,- задумчиво сказал Филипп.
- Почему? - огорчился Вася.
- По-моему, ты будешь владеть другой загадкой - словами. Ты умеешь находить самые нужные слова. И скорее всего, станешь сочинять сказки. Это одно из самых хороших дел на Земле.
- Ну… я не знаю,- пробубнил Вася и стегнул себя по ноге рогаткой.- Вообще-то я хотел быть путешественником…
- Одно другому не мешает,- серьезно сказал Филипп. А Оля объяснила полушепотом:
- Про сказки в себе сначала никто не знает. А потом такое просыпается однажды…
Она потрепала Васю по волосам, и Филипп тоже потрепал его и сказал: «Увидимся у Акимыча», и они пошли вдоль по переулку, и Вася смотрел вслед, пока Мару не толкнул его:
«Это они тебе должны говорить спасибо».
«Почему?» - опять насупился Вася.
«Потому что им было предназначено поссориться навсегда. Но ты между делом освободил два колеса от каменного осколка. И вот…»
«Значит, это были их колеса?!»
«Да. И в этом удивительное совпадение. Поразительная случайность, что именно они попались тебе на пути… Знать про такое заранее невозможно».
«Жаль, что невозможно,- вздохнул Вася, потому что теперь опять вспомнил о доме.- А то бы…»
«Что - а то бы?» - осторожно спросил Мару.
«Найти бы такие колеса, чтобы мама и папа не ссорились. Вытащить бы из их зубцов камни… А то я тогда поставил свечку, а это не помогло. Наверно потому, что не внутри, а снаружи…»
«Отчего ты решил, что не помогло?»
«Ну, ругаются же, как и раньше!»
«Они уже две недели не ругались. И больше не будут. И никакого колеса тут не надо, есть другая причина…»
«Какая?» - сразу испугался Вася.
«Ну… достаточно важная».
«Какая?! Хорошая?»
«Н-не знаю. Это тебе решать…»
«Мару, не вертись! Отвечай прямо!» - перепуганно взвыл Вася (если можно взвыть мысленно).
Мару неловко хихикнул:
