море на восток.
Когда совсем рассвело, погода немного улучшилась. «Пииты» нигде не было видно; на «Нинье» почти все были уверены, что она пошла ко дну. Облака чуть-чуть разошлись, и странный призрачный свет залил все еще грозный, рычащий океан, покрытый хлопьями белой пены. Но волны постепенно становились все ровнее, и вскоре матросы были избавлены от необходимости держаться за леера из опасения, что их внезапно смоет за борт. К фоку прибавили еще несколько парусов. Как только скорость каравеллы увеличилась, она стала еще остойчивее, начала лучше слушаться руля и наконец смогла лечь на нужный курс.
Глава XXV
«Видение упорства»
Таково было положение утром 15 февраля. Вскоре после восхода солнца с марса раздался радостный крик: «Земля! ». Следует упомянуть, что земля была замечена прямо по носу — так точно адмирал проложил курс и так уверенно определил свое положение на карте. Но что это была за земля? Кормчие и матросы терялись в догадках. Одни утверждали, что это Европа, другие думали, что Мадейра, и только Колумб уверенно заявил, что перед ними Азорские острова.
С каждым часом расстояние между долгожданным берегом и каравеллой все уменьшалось, когда вдруг ветер изменился и подул прямо от острова. Весь долгий и трудный день маленькое судно боролось со штормом, стараясь пробиться к желанной гавани, но крупные волны и встречный ветер делали продвижение мучительным и почти невозможным. К вечеру, когда солнце скрылось в тяжелых зимних облаках, остров все еще оставался на ветре, и добраться до него до наступления темноты нечего было и думать. Часы проходили за часами, а «Нинья» и во тьме продолжала стремиться туда, где была замечена земля. Все это время Колумб не покидал своего поста: ему казалось, что судьба его открытий висит на волоске. Дон Луис был спокойнее, однако, по мере того как решающий для всей экспедиции час приближался, его тоже начали одолевать сомнения.
Когда взошло солнце, все бросились осматривать горизонт, но, ко всеобщему разочарованию, земли нигде не было видно. Кое-кто решил, что это вообще был обман зрения, и лишь адмирал уверенно сказал, что они в темноте прошли мимо острова, и, приказав изменить курс, повернул на юг. Не прошло и двух часов, как земля снова показалась, на сей раз далеко за кормой, где никто не ожидал ее увидеть. Каравелла еще раз изменила курс и пошла к острову, борясь с волнами и сильным ветром. Снова наступила ночь, и земля опять потонула во мраке.
В положенный час весь экипаж «Ниньи» собрался на палубе, чтобы пропеть вечернюю молитву. В это время под ветром неожиданно был замечен огонь, видимо, на том самом острове, к которому шла каравелла. Такое предположение укрепило уверенность адмирала, что они находятся среди группы островов и что, держась по ветру, к утру смогут добраться до какой-нибудь гавани. Однако утро не оправдало его ожиданий, и Колумб уже готовился провести еще одну ночь, то есть ночь на 17 февраля, в мучительной неизвестности, когда возглас: «Земля прямо по носу! » — заставил всех встрепенуться и приободриться.
«Нинья» смело пошла вперед, к полуночи приблизилась к берегу и попыталась стать на якорь. Однако море было так бурно и ветер так силен, что якорный канат оборвался, и каравеллу отнесло обратно в море. Снова поставили паруса, и попытки продвинуться против ветра возобновились. Лишь на рассвете «Нинье» удалось еще раз приблизиться к берегу и стать на якорь у северной оконечности острова. Измученные и обессиленные моряки узнали, что Колумб, как всегда, оказался прав: они достигли Санта- Марии, одного из Азорских островов.
Здесь не место излагать все злоключения, выпавшие на долю мореплавателей, пока «Нинья» стояла в этом порту. Скажем только, что португальцы пытались захватить каравеллу: они причинили адмиралу последние неприятности перед отплытием из Старого Света и встретили его первыми кознями по возвращении из Нового. Когда все происки португальцев ни к чему не привели, они захватили лучших моряков из экипажа «Ниньи». Сначала адмирал вышел в море почти без команды, но в конце концов все уладилось, и 24 февраля он отплыл в Испанию со всеми своими людьми.
Первые несколько дней судьба, казалось, благоприятствовала смелым мореходам: ветер был попутный и море спокойное. С утра 24-го и до вечера 26-го каравелла уже прошла по направлению к Палосу почти сто лиг, когда погода опять испортилась: ветер усилился, и море стало бурным. Вскоре забушевал шторм. Хорошо еще, что порывы его гнали каравеллу на восток с небольшим сносом к северу, позволяя понемногу про. двигаться вперед. Буря не утихала, однако зная, что она несет их к берегам Европы, адмирал не жаловался, а, наоборот ободрял своих спутников, поддерживая в них надежду на скорое завершение плавания.
Так проходили день за днем. В субботу 2 марта они, по расчетам Колумба, находились уже милях в ста от берегов Португалии, потому что постоянные южные ветры должны были оттеснить их на север.
Ночь обещала быть спокойной. Каравелла быстро бежала вперед по огромным волнам, катившимся с юга. Ветер дул в борт и вскоре настолько окреп, что пришлось зарифить часть парусов. «Нинья» была великолепным судном, в этом все убедились. Благодаря более тяжелому грузу, взятому на острове Санта- Мария, сейчас она держалась куда увереннее, чем во время недавнего шторма, когда в трюме было всего несколько бочек с водой.
К концу первой вахты, проходя мимо рулевого, адмирал узнал Санчо Мундо.
— С тех пор как начался шторм, ты не отходишь от руля, — приветливо обратился к нему Колумб. — Это не малая честь — провести корабль сквозь столь жестокие бури!
— Я тоже так думаю, сеньор адмирал, и, надеюсь, две доблы, которые пожалует мне ваше королевское высочество, будут вполне соответствовать по весу тяжести моей службы.
— Разве тебе мало одной чести, друг мой Санчо? — спросил дон Луис, всей душой привязавшийся к старому моряку, который его спас.
— Честь и почести, сеньор, слишком скудная пища для желудка бедняка. Одна добла для таких, как я, дороже двух герцогских титулов, потому что добла поможет мне завоевать уважение, а герцогский титул сделает из меня посмешище. Нет уж, ваше высочество, лучше набейте мне карманы золотом, а почести оставьте тем, кто до них охоч! Когда человеку приходится пробиваться в жизни, дайте ему, с чего начать,
