или, другими словами, заложите прочную основу, а уж тогда он может стать хоть рыцарем ордена святого Яго, если государю будет угодно внести его имя в их список.
— При всех твоих достоинствах, Санчо, для рыцаря ты не в меру болтлив, — строго заметил адмирал. — Следи за курсом! И не думай о доблах до окончания плавания!
— Премного благодарен, сеньор адмирал! А в доказательство того, что мои глаза не дремлют, когда работает язык, я прошу ваше высочество, а заодно и кормчих взглянуть вон на те облака, что собираются на юго-западе, и подумать о том, что они нам сулят.
— Клянусь, он прав, дон Христофор! — воскликнул Бартоломе Ролдан, стоявший неподалеку. — Облака самые зловещие, они похожи на те, что приносят с собой белый африканский шквал.
— Следи за ними, следи, бога ради, добрый Бартоломе! — поспешно приказал Колумб. — Поистине, мы слишком уверовали в свое счастье и перестали наблюдать за небом. Какая преступная небрежность! Вызовите Висенте Яньеса и всех людей наверх: они могут понадобиться.
Колумб быстро поднялся на ют, откуда было удобнее наблюдать за облаками и океаном. Буря надвигалась стремительно и от этого казалась особенно грозной. Все вокруг затянуло белым, похожим на дым туманом, и не успел адмирал оглядеться, как с грохотом налетел первый шквал — словно табун лошадей промчался по деревянному гулкому мосту. Океан взревел, и буря обрушилась на маленькое суденышко, как стая разъяренных демонов, решивших во что бы то ни стало не допустить возвращения «Ниньи» со столь славными известиями.
Когда налетел первый шквал, послышался гром, как от орудийного залпа: это был треск парусов «Ниньи», сорванных ветром. Каравелла легла на борт так, что едва не коснулась реями волн; на мгновение у всех захватило дух, а самые опытные моряки уже решили, что судно перевернется. Так бы оно и случилось, если бы на мачтах уцелел хоть один парус. Но Санчо успел вовремя повернуть судно по ветру, поэтому «Нинья» выпрямилась и чуть ли не по воздуху понеслась вперед, гонимая бурей.
Однако это было только начало. Разыгравшийся шторм намного превосходил по силе тот, от которого они недавно едва спаслись. В первые часы ужас и отчаяние парализовали команду: никто ничего не делал и даже не пытался бороться. Корабль мчался по ветру — крайнее средство, к которому прибегают в таких случаях моряки. Последние клочья парусов были сорваны с реи: буря избавила людей от необходимости крепить их. В этом безвыходном положении отчаявшиеся моряки снова обратились к молитвам, и снова адмиралу пришлось Дать обет, что он совершит паломничество к могиле еще одного святого. Кроме того, вся команда пообещала по возвращении в Испанию провести первую субботу в посте на хлебе и воде. С утра 24-го и до вечера 26-го каравелла уже прошла по направлению к Палосу почти сто лиг, когда погода опять испортилась: ветер усилился, и море стало бурным. Вскоре забушевал шторм. Хорошо еще, что порывы его гнали каравеллу на восток с небольшим сносом к северу, позволяя понемногу продвигаться вперед. Буря не утихала, однако зная, что она несет их к берегам Европы, адмирал не жаловался, а, наоборот, ободрял своих спутников, поддерживая в них надежду на скорое завершение плавания.
Так проходили день за днем. В субботу 2 марта они, по расчетам Колумба, находились уже милях в ста от берегов Португалии, потому что постоянные южные ветры должны были оттеснить их на север.
Ночь обещала быть спокойной. Каравелла быстро бежала вперед по огромным волнам, катившимся с юга. Ветер дул в борт и вскоре настолько окреп, что пришлось зарифить часть парусов. «Нинья» была великолепным судном, в этом все убедились. Благодаря более тяжелому грузу, взятому на острове Санта- Мария, сейчас она держалась куда увереннее, чем во время недавнего шторма, когда в трюме было всего несколько бочек с водой.
К концу первой вахты, проходя мимо рулевого, адмирал узнал Санчо Мундо.
— С тех пор как начался шторм, ты не отходишь от руля, — приветливо обратился к нему Колумб. — Это не малая честь — провести корабль сквозь столь жестокие бури!
— Я тоже так думаю, сеньор адмирал, и, надеюсь, две доблы, которые пожалует мне ваше королевское высочество. будут вполне соответствовать по весу тяжести моей службы.
— Разве тебе мало одной чести, друг мой Санчо? — спросил дон Луис, всей душой привязавшийся к старому моряку, который его спас.
— Честь и почести, сеньор, слишком скудная пища для желудка бедняка. Одна добла для таких, как я, дороже двух герцогских титулов, потому что добла поможет мне завоевать уважение, а герцогский титул сделает из меня посмешище. Нет уж, ваше высочество, лучше набейте мне карманы золотом, а почести оставьте тем, кто до них охоч! Когда человеку приходится пробиваться в жизни, дайте ему, с чего начать, или, другими словами, заложите прочную основу, а уж тогда он может стать хоть рыцарем ордена святого Яго, если государю будет угодно внести его имя в их список.
— При всех твоих достоинствах, Санчо, для рыцаря ты не в меру болтлив, — строго заметил адмирал. — Следи за курсом! И не думай о доблах до окончания плавания!
— Премного благодарен, сеньор адмирал! А в доказательство того, что мои глаза не дремлют, когда работает язык, я прошу ваше высочество, а заодно и кормчих взглянуть вон на те облака, что собираются на юго-западе, и подумать о том, что они нам сулят.
— Клянусь, он прав, дон Христофор! — воскликнул Бартоломе Ролдан, стоявший неподалеку. — Облака самые зловещие, они похожи на те, что приносят с собой белый африканский шквал.
— Следи за ними, следи, бога ради, добрый Бартоломе! — поспешно приказал Колумб. — Поистине, мы слишком уверовали в свое счастье и перестали наблюдать за небом. Какая преступная небрежность! Вызовите Висенте Яньеса и всех людей наверх: они могут понадобиться.
Колумб быстро поднялся на ют, откуда было удобнее наблюдать за облаками и океаном. Буря надвигалась стремительно и от этого казалась особенно грозной. Все вокруг затянуло белым, похожим на дым туманом, и не успел адмирал оглядеться, как с грохотом налетел первый шквал — словно табун лошадей промчался по деревянному гулкому мосту. Океан взревел, и буря обрушилась на маленькое суденышко, как стая разъяренных демонов, решивших во что бы то ни стало не допустить возвращения «Ниньи» со столь славными известиями.
Когда налетел первый шквал, послышался гром, как от орудийного залпа: это был треск парусов «Ниньи», сорванных ветром. Каравелла легла на борт так, что едва не коснулась реями волн; на мгновение у всех захватило дух, а самые опытные моряки уже решили, что судно перевернется. Так бы оно и случилось, если бы на мачтах уцелел хоть один парус. Но Санчо успел вовремя повернуть судно по ветру, поэтому «Нинья» выпрямилась и чуть ли не по воздуху понеслась вперед, гонимая бурей.
Однако это было только начало. Разыгравшийся шторм намного превосходил по силе тот, от которого они недавно едва спаслись. В первые часы ужас и отчаяние парализовали команду: никто ничего не делал и даже не пытался бороться. Корабль мчался по ветру — крайнее средство, к которому прибегают в таких случаях моряки. Последние клочья парусов были сорваны с реи: буря избавила людей от необходимости крепить их. В этом безвыходном положении отчаявшиеся моряки снова обратились к молитвам, и снова адмиралу пришлось Дать обет, что он совершит паломничество к могиле еще одного святого. Кроме того, вся команда пообещала по возвращении в Испанию провести первую субботу в посте на хлебе и воде. — Просто удивительно, дон Христофор, как часто выпадает вам эта доля! — заметил Луис, когда они с адмиралом остались одни на корме. — Уже трижды провидение избирало вас своим орудием для принесения покаяний и обетов! Видно, такая уж ваша великая судьба!
— Скажите лучше, что такое уж мне наказание за великие грехи! — отозвался Колумб.
— Вы полагаете, нам грозит опасность?
— Да, и самая страшная с тех пор, как мы отплыли изПалоса. Нас несет к земле, до нее осталось не более тридцати лиг, а шторм, как вы сами видите, все крепчает. Хорошо еще, что ночь уже на исходе: может быть, с рассветом мы что-нибудь сумеем предпринять.
Рассвет пришел, как всегда, в положенный час, ибо какие штормы ни бушуют на морях и океанах, земля неуклонно совершает свой суточный кругооборот. Однако утро не принесло изменений: небо и океан соперничали в неистовстве. Подгоняемая свирепыми шквалами, «Нинья» мчалась среди хаоса волн, с каждым мгновением приближаясь к земле.
Вскоре после полудня появились первые признаки близости материка; теперь уже никто не сомневался, что каравеллу гонит к берегам Европы. Но пока вокруг ничего не было видно, кроме бушующего океана и черных туч, сквозь которые пробивался странный призрачный свет, какой бывает во время грозы.
