— Дестабилизация, — сказал Конверс. — Дестабилизация с расчетом на привлечение широких масс. Серия вспышек насилия в особо важных и уязвимых точках планеты поставит под вопрос способность соответствующих правительств справиться с насилием.
— И опять-таки — с какой целью?
— Вы быстро соображаете, — произнес Джоэл, — вот и попытайтесь ответить на этот вопрос сами. Что произойдет, если существующие политические структуры будут подорваны, если они просто не смогут функционировать, поскольку ситуация выйдет из-под их контроля?
Они остановились возле пушки, и морской офицер попытался проследить, куда направлен ее толстенный ствол.
— Их сместят или преобразуют, — проговорил он, переводя взгляд на Конверса.
— Опять в точку, — тихо сказал Конверс. — Вот вы и разобрались во всем.
— Но это же бессмыслица. — Фитцпатрик поморщился, напряженно раздумывая. — Погодите, давайте я все же попробую разобраться. Хорошо?
— Ради Бога.
— “Влиятельные лица” — это наверняка люди, занимающие весьма высокие посты. Если в основе их действий лежит не голое стремление к наживе, то, стало быть, можно говорить не об откровенно преступных элементах, а о вполне респектабельных гражданах. Или есть какое-то иное определение, мне неизвестное?
— Мне оно тоже неизвестно.
— В таком случае зачем им стремиться к дестабилизации той политической системы, которая как раз и обеспечивает это их влияние? Я не вижу здесь смысла.
— Слышали когда-нибудь выражение “Все относительно”?
— Довольно часто, особенно когда хотели от меня отвязаться. И все же — зачем?
— Подумайте хорошенько.
— О чем?
— О влиянии. — Джоэл достал сигареты, вытряхнул из пачки одну и прикурил. Более молодой человек не отрывал взгляда от видневшихся вдали холмов Вестервальда.
— Они хотят расширить его еще больше, — сказал Фитцпатрик, поворачиваясь к Конверсу.
— Они хотят заполучить его целиком и полностью, — проговорил Джоэл. — А добиться этого можно лишь доказав, что предлагаемые ими решения — единственно верные, поскольку все остальные оказались несостоятельными перед лицом воцарившегося хаоса.
Коннел с окаменевшим лицом слушал Конверса.
— Пресвятая Дева… — начал он, и, хотя слова эти он произнес шепотом, они прозвучали как самый настоящий крик. — Многонациональный плебисцит — волеизъявление народа — в пользу государственного всевластия. Фашизм. Многонациональный фашизм.
— Я уже устал повторять: “Опять в яблочко”, поэтому скажу: “Правильно, советник”. Вы сейчас изложили это получше любого из нас.
—
— Придется вам примириться с этим, — сказал Джоэл. — Как примирился и я.
— Но почему, скажите на милость?
— Эвери Фоулер. Помните такого?
— О Господи!
— Да еще старик на Миконосе. Вот и все, что у нас есть. Но то, что они говорят, — правда, горькая реальность. Я уже видел это, и того, что я видел, для меня вполне достаточно. В Женеве Эвери сказал, что у нас очень мало времени. Биль выразил это более образно — отсчет времени начался. Все, что должно случиться, произойдет еще до истечения срока вашего отпуска — по последним данным, осталось две недели и четыре дня. Вот это-то я и подразумевал ранее.
— Господи, — прошептал Фитцпатрик, — что еще вы считаете нужным мне сказать?
— Очень немногое.
— Посольство, — прервал его Коннел. — Я там работал у военного атташе, около двух лет назад. Они нам помогут.
— А также убьют.
— Что?
— Там не все чисто. Те трое мужчин в аэропорту были сотрудниками посольства.
— Ну и что?
— Они — пособники наших врагов.
— Не может быть!
— А как по-вашему, зачем они оказались в аэропорту?
— Чтобы встретить вас, поговорить с вами. Может быть сколько угодно причин. Не знаю, известно вам или нет, но вы — крупнейший специалист в области международного частного права. Посольства и консульства часто прибегают к помощи таких парней, как вы.
— Я уже слышал это раньше, — раздраженно перебил его Конверс.
— Ну и что такого?
— Если они хотели меня видеть, то почему тогда открыто не подошли к входным воротам?
— Наверняка были уверены, что вы зайдете за багажом, как все нормальные люди.
— А когда я не сделал этого, судя по вашим словам, они расстроились и разозлились.
— Так оно и было.
— Значит, у них имелись основания тайно ждать меня у входа.
— И все-таки это звучит не слишком убедительно. — Фитцпатрик поморщился.
— А женщина? Вы помните эту женщину?
— Конечно помню.
— Она засекла меня в Копенгагене и все время следила за мной… А потом их всех четверых подобрал автомобиль, принадлежащий человеку, который является частью всего того, о чем я вам рассказывал. В этом автомобиле они прямиком направились в посольство, тут уж можете положиться на мое слово. Я сам их видел.
Коннел пристально вглядывался в лицо Джоэла, как бы впитывая в себя его слова.
— О Господи, — удивленно прошептал он. — Ну ладно, посольство отпадает, а как насчет Брюсселя, штаба главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе? Я знаю кое-кого в отделе морской разведки.
— Пока нельзя. А может быть, и вообще нельзя.
— Я полагал, что вы намерены воспользоваться моим мундиром и моими связями.
— Возможно, я так и сделаю. Во всяком случае, приятно знать, что они существуют.
— Ну хорошо, так что я могу сделать? Должен же я сделать хоть
— Вы и в самом деле свободно говорите по-немецки?
— Хохдойч, швабский, баварский и еще в придачу несколько диалектов. Я же сказал вам, что я знаю пять языков…
— Да, действительно, вы объяснили это весьма доходчиво, — прервал его Конверс. — Здесь, в Бонне, есть женщина по фамилии Фишбейн. Вот вам и первое имя из моего запаса. Участие ее в этом деле несомненно, но ее роль пока неясна. По-видимому, она осуществляет связь — передает информацию. Я хотел бы, чтобы вы познакомились с ней, поговорили, установили контакт. Для этого нужно найти подходящий повод. Ей немного за сорок, она — младшая дочь Германа Геринга. По совершенно понятным причинам она в свое время вышла замуж за одного из уцелевших узников фашизма, но он уже давно уехал. Есть какие-нибудь идеи?
— Разумеется, — без раздумий отозвался Фитцпатрик. — Наследство. Ежегодно составляются тысячи завещании, которые, согласно воле покойных, проходят через военных юристов. Это сумасшедшие, которые оставляют все, что имели, тем, кто тоже сумел выжить. Истинные арийцы и всякое прочее дерьмо. Обычно мы стараемся сплавить их гражданским властям, те тоже не знают, что с ними делать, и в
