аппараты.
Миллиардер поднялся с кресла и вышел из-за стола навстречу гостье.
— Добро пожаловать, мисс Девин! — воскликнул он, оголяя в широкой улыбке идеально белые ровные зубы. — Обожаю ваши статьи. А от последней, в «Экономисте» — о преимуществах налоговой системы в России, — вообще в полном восторге!
— Не преувеличивайте, — спокойно ответила Фиона, пожимая руку Малковича и тоже улыбаясь. Экспансивность — его прием, сразу поняла она. Давно освоенный метод воздействовать на тех, кого он надеется себе подчинить. — Эта статья — всего лишь несколько тысяч слов анализа. Кстати, я слышала к составлению нового налогового кодекса вы лично приложили руку?
Малкович пожал плечами.
— Руку? Ну, не то чтобы. — У него заискрились глаза. — Возможно, и добавил от себя словечко- другое. Только и всего. Человек я сугубо коммерческий и в дела внутренней политики государства предпочитаю не особенно вмешиваться.
Фиона никак не отреагировала на очевидную ложь. Согласно ее источникам, попытка удержать Малковича в стороне от политической кухни была равносильна потуге не позволить изголодавшемуся льву сожрать лежащего у него перед носом жирного ягненка.
Малкович оказался выше, чем Фиона представляла; гриву седых волос он коротко стриг лишь по бокам и сзади. Глубоко посаженные светло-голубые глаза мгновенно выдавали его славянское происхождение. А беглая английская речь свидетельствовала о долгих годах, которые он провел в Британии и Америке — сначала как студент Оксфорда и Гарварда, позднее как преуспевающий бизнесмен, инвестор и перекупщик собственности.
— Пожалуйста, присаживайтесь. — Малкович указал на одно из украшенных вышивкой кресел напротив стола и, когда Фиона села, опустился во второе. — Может, сначала чайку? — любезно предложил он. — На улице, наверное, еще довольно холодно. Сам я приехал рано, несколько часов назад. Мировые финансовые рынки в наши дни, увы, живут по безбожным графикам!
— Да, спасибо, — приняла предложение Фиона, смеясь про себя над его сказками о многочасовой работе. — От чашечки чая, пожалуй, не откажусь.
Практически сразу же другая секретарша Малковича внесла поднос с серебряным самоваром, двумя чашками и тарелочками — на одной были кругляши лимона, в другой джем, чтобы подсластить крепкий чай. Наполнив чашки, женщина быстро и бесшумно удалилась.
— Итак, перейдем к главному, мисс Девин, — дружелюбно произнес Малкович, сделав несколько глотков. — Как мне передали, вас особенно интересует та роль, которую, по моему мнению, я и мои компании играют в развитии новой России.
Фиона кивнула.
— Совершенно верно, мистер Малкович, — ответила она, становясь журналисткой, жаждущей собрать материал для новой захватывающей статьи. Это не составило большого труда. За последние годы Фиона Девин упорным трудом завоевала репутацию блестящего репортера. Специализировалась на зачастую весьма сложных взаимоотношениях между российской политикой и экономикой. Ее статьи регулярно публиковались в ведущих газетах и бизнес-журналах по всему миру. Не было ничего удивительного в том, что она возгорелась желанием взять интервью у крупнейшего, наиболее влиятельного инвестора в российскую промышленность.
К тому же общаться с ним доставляло удовольствие. Обаятельный, совершенно непринужденный, Малкович отвечал на вопросы о своих планах и бизнес-операциях с готовностью, как будто не лукавя и не увиливая, отклонил лишь те, которые, даже по мнению самой Фионы, были чересчур личными либо касались важных для конкурентов сведений.
Однако, невзирая на внешнюю открытость и простоту миллиардера, Фиона чувствовала, что он тщательно выбирает каждое слово. Так, чтобы сформировать о себе определенное мнение, чтобы она и читатели видели его таким, как хотелось ему. Что ж, отмечала про себя Фиона, такова судьба журналиста. Особенно независимого от конкретной газеты, журнала или телекомпании. Засыплешь опрашиваемого чрезмерным количеством трудных вопросов, и в следующий раз он вообще откажется с тобой встречаться. Задашь их слишком мало — получишь дешевый дифирамб, которыми пестрят второсортные издания.
Медленно и искусно она подвела разговор к политике и ловко сосредоточила внимание на укреплении авторитарной власти Дударева.
— Положение иностранного инвестора в России небезопасно, — сказала она наконец. — Вспомните, какая участь постигла владельцев «Юкоса» — одни оказались за решеткой, другие попали в немилость, а компанию принудительно продали. Каждый доллар или евро, вложенный в дело здесь, может в любую минуту отобрать Кремль. Законы тут принимаются по прихоти кучки властителей. Как в подобных условиях вы строите планы на будущее?
Малкович пожал плечами.
— Любое предприятие — риск, мисс Девин, — добродушно ответил он. — В этом я убедился не раз, уж поверьте. Но я всегда стремлюсь к долгосрочности, вопреки повседневным неурядицам и неожиданным поворотам судьбы. У России масса недостатков, но она есть и будет страной необъятных возможностей. Как только компартия рухнула, россияне заболели капиталистическими излишествами — начался «Позолоченный век»[5] с его алчными промышленными магнатами и олигархами. Теперь маятник качнуло в другую сторону, к более жесткому контролю со стороны государства — это же естественно. Когда-нибудь маятник остановится посередине, все придет в равновесие. И мудрейшие из нас, кто продержится в России в трудные времена, будут щедро вознаграждены.
— Вы в этом уверены? — спокойно спросила Фиона.
— Уверен, — подтвердил миллиардер. — Не забывайте, что с президентом Дударевым я знаком лично. Он, разумеется, не святой, но стремится навести в стране столь долгожданный порядок. Наладить дисциплину. Уничтожить, наконец, мафию, вернуть на улицы Москвы и остальных городов безопасность и спокойствие. — Он приподнял бровь. — Мне казалось, вы как никто другой видите, насколько это важно, мисс Девин. Безвременная гибель вашего супруга — великая трагедия. В обществе, руководство которого печется о благополучии граждан, не произошло бы ничего подобного. Надеюсь, именно такой желают видеть Россию нынешние правители.
С несколько мгновений Фиона молча смотрела на Малковича, подавляя волну холодной ярости, ни в малой степени не отразившейся на лице. Прошло два года, но рана в душе от потери Сергея еще кровоточила. Мимоходное упоминание о его убийстве, особенно в беседе про возрастающий деспотизм Дударева, вонзилось в душу острой колючкой.
— В поимке убийц мужа я принимала личное участие, — произнесла Фиона совершенно ровным голосом. На выслеживание тех, кто заказал убрать Сергея, сбор доказательств, сопряженный с громадным риском, у нее ушло несколько месяцев. В конце концов власти услышали ее выраженные в статьях воззвания и приняли надлежащие меры. Большинство причастных к убийству Сергея мерзавцев отбывало теперь длительные сроки в тюрьме.
— Знаю, — сказал Малкович. — Я читал ваши бесстрашные выступления против мафии с огромным восхищением. Но, согласитесь, если бы правоохранительные органы не были так коррумпированы, выполняли свои обязанности более профессионально и активно, все было бы гораздо проще.
Фиона внутренне напряглась. «Зачем он так настойчиво напоминает мне о смерти мужа? — подумала она. — Этот тип ничего не делает без умысла. Хочет вывести меня из равновесия? Или сообщить о том, что возвращение России к прежнему режиму и его связи с Дударевым — не тема для нашей беседы? Если так, надо поторопиться. А то он под каким-нибудь предлогом закончит разговор, и я останусь при своих интересах».
— Есть вещи пострашнее коррумпированных правоохранительных органов, — произнесла она. — Например, утаивание важной информации. По-моему, это излишне, даже опасно. В особенности когда речь идет о здоровье и благополучии нации.
Малкович повел бровью.
— Не совсем понимаю, мисс Девин. О каком таком «утаивании» вы толкуете?
Фиона пожала плечами.
— А каким еще словом можно назвать попытку скрыть не только от россиян, но и от всего
