Тринадцатому управлению обратиться, видимо, придется.
— Только не паникуй, — велел Брандт, напряженно размышляя. — Есть еще один выход.
Ланге озадачился.
— Смит здесь с определенной целью, — напомнил Брандт. — И мы знаем, с какой, верно?
Подчиненный медленно кивнул.
— Пытается вызнать, что хотел ему сказать Петренко. Либо, что для нас опаснее, собирает подтверждения тому, о чем Петренко
— Именно. — Брандт блеснул зубами. — Ответь на один вопрос, Герхард: как лучше убить зверя, особенно опасного хищника?
Ланге промолчал.
— Вода! — воскликнул Бранят. — Любая тварь нуждается в питье. Надо найти место, где зверь утоляет жажду, и дожидаться его там с оружием наготове.
Он отодвинул фотографии и послужной список Смита и стал просматривать сложенные в аккуратную стопку документы на краю стола, ища последнее сообщение от Вольфа Ренке. Список с именами врачей и ученых в Москве, которые знали о появлении странной болезни и представляли собой опасность.
Брандт протянул перечень Ланге, довольно улыбаясь.
— Водопой американца где-то здесь. Сосредоточьте внимание на тех, кто встречался с ним на международных конференциях. Рано или поздно он выйдет с кем-то из них на связь. Тут-то мы его и прикончим.
Ресторан «Каретный двор» на Новом Арбате располагался в чудесном старом здании, уцелевшем во времена бесчисленных советских реконструкций, недалеко от Московского зоопарка и другой сталинской высотки, Кудринской, жилого дома, что возвышался на противоположной стороне широкой дороги — Садового кольца. В жаркие летние вечера завсегдатаи ресторана отдыхали в тенистом внутреннем дворе — ели салаты, пили вино, водку или пиво. В холодные зимние дни располагались внутри, в теплых, уютных, увитых комнатными растениями залах, и предпочитали азербайджанскую кухню — блюда острые и пряные.
Из угловой кабинки в основном зале Смит в дверном проеме увидел Фиону Девин. Она на мгновение остановилась, смахнула с воротника снежинки и повернула голову в одну, потом в другую сторону. Смит встал. Фиона заметила его, кивнула и легкой походкой направилась к нему через шумный, наполненный сизым сигаретным дымом зал.
— Наконец-то и ваша знакомая, — спокойно сказала Елена Веденская, устремляя на привлекательную Фиону взгляд темных, ничего не выражающих глаз. Затушив сигарету, она поднялась, чтобы поприветствовать пришедшую.
На вид российская ученая оказалась действительно весьма невзрачной, как и запомнилось Смиту. Узкое морщинистое лицо, бледная кожа, серо-стальные волосы, затянутые в пучок, темная юбка и блузка, выбранные, судя по всему, исключительно для удобства — она выглядела по меньшей мере на десяток лет старше, чем была на самом деле. Но умом обладала на редкость острым и держалась здесь, в родном городе, без стеснения, которое отметил в ней Смит при прошлой встрече, на конференции в Мадриде.
— Мисс Девин, познакомьтесь с доктором Еленой Борисовной Веденской, — представил Смит ученую.
Женщины сдержанно, но весьма любезно кивнули друг другу и сели в полукруглой кабинке друг напротив друга. Смит, с мгновение поколебавшись, опустился на сиденье рядом с Веденской. Та не стала возражать и сразу подвинулась, освобождая для него побольше места.
— Простите, что опоздала, Джон, — пробормотала Фиона. — Столкнулась с некоторыми... неприятностями. За мной увязалась пара подозрительных личностей — возможно, торговые агенты, — пришлось от них отделываться.
Смит приподнял бровь. «Торговыми агентами» в «Прикрытии» называли неприятельскую слежку.
— У них не было ничего такого, что вы хотели бы приобрести? — спросил он, подбирая слова с особой тщательностью, чтобы не спугнуть россиянку.
— Нет. Во всяком случае, мне так показалось на первый взгляд, — ответила Фиона. В ее голосе прозвучал лишь легкий намек на неуверенность. — Назойливых торговцев в Москве теперь пруд пруди.
Смит понимающе кивнул. С тех пор как Дударев и его окружение ужесточили контроль над средствами массовой информации, за журналистами, особенно иностранными, наблюдали, зачастую не слишком маскируясь, милиция и ФСБ. Так репортеров запугивали и загоняли в тупик — дополнительные официальные ограничения вводить не решались, боялись общественных недовольств и протестов.
Два улыбчивых молодых официанта принесли заказанные блюда. Третий, постарше, — напитки: бутылку «Московской» и яблочный сок.
— Чтобы не терять времени даром, мы сделали заказ без вас, — сказала доктор Веденская Фионе. — Надеюсь, вы не обидитесь?
— Не обижусь, — ответила та, улыбаясь. — К тому же я голодна, как волк.
От тарелок, расставленных на столе, исходили чудесные ароматы. Компания приступила к ужину. Им подали сациви — кушанье из куриных грудок с чесночным соусом. Сладкие перцы, фаршированные рубленой бараниной, фенхелем, мятой и корицей. Густой суп со сметаной, рисом и шпинатом. Пока управлялись с первыми блюдами, официанты принесли шашлык — шампуры с кусочками баранины, телятины и курицы, вымоченными в уксусе и гранатовом соке и зажаренными над углями, — и тонкие лепешки лаваша — пресного хлеба.
Елена Веденская подняла рюмку водки.
— За ваше здоровье! — провозгласила она, вылила прозрачный холодный напиток в рот и запила его соком.
Смит и Фиона последовали ее примеру. Водка и сок оказались прекрасным дополнением к острой кавказской пище.
— А теперь, — произнесла россиянка, поставив бокал, — к делу. — Она с прищуром взглянула на Фиону. — Джонатан говорит, вы журналистка.
— Верно.
— Тогда хочу вас сразу предупредить, — твердо сказала Веденская. — Я не желаю, чтобы моим именем запестрели первые страницы бульварных газет. — Она усмехнулась. — Или даже серьезных изданий.
Фиона кивнула.
— Прекрасно понимаю.
— Хоть меня и не устраивает наше правительство, которое труд медиков почти не ценит, свою работу я люблю, — продолжила врач. — Я приношу людям пользу. Спасаю жизни. Вылететь из института без особых на то причин — такая перспектива мне не улыбается.
Фиона посмотрела на нее со всей серьезностью.
— Даю вам честное слово: ни в одной из моих статей ваше имя не появится. Поверьте, доктор Веденская, правда о чудовищной болезни интересует меня гораздо больше, чем большие гонорары.
— Тогда мы заодно. — Веденская повернулась к Смиту. — Вы сообщили мне по телефону, что болезнь распространяется и за пределами России.
Смит хмуро кивнул.
— Симптомы те же, но, чтобы сказать с уверенностью, та это болезнь или нет, мне нужна информация по первым пациентам, московским. Если наши догадки подтвердятся, приказ Кремля держать сведения в тайне смертельно опасен.
— Идиоты! Кретины! — в негодовании выругалась Веденская. Отодвинув тарелку к краю стола, она опять закурила, чтобы успокоиться. — Это умалчивание — настоящее преступление. А ведь я не раз говорила правительству: не скрытничать надо, а бить тревогу! И мои коллеги тоже! — Она нахмурилась. — Следовало устроить международное совещание с ведущими учеными из-за рубежа, как только в ЦКБ поступили первые четыре пациента. — Ее узкие плечи опустились. — Я сама обязана была что-нибудь
