болезнь протекала в каждом отдельном случае — начиная с той минуты, когда пациента доставили в больницу, и заканчивая последним мгновением жизни. К записям прилагались результаты всех проведенных тестов, отчеты по вскрытиям, многочисленные расширенные анализы.
Наконец Смит откинулся на спинку и обреченно вздохнул. В глазах у него резало, будто в них насыпали песка, шея и плечи затекли и на малейшее движение реагировали болью.
— Каковы ваши соображения? — осторожно поинтересовалась Фиона.
— К разгадке мы не приблизились и на миллиметр, — проговорил Смит. — Записи лишь подтверждают все то, о чем перед смертью мне успел поведать Петренко. Жертвы друг друга не знали. Жили в совершенно разных районах Москвы или даже на самой окраине. У них не было общих друзей либо просто знакомых. Даже занимались все четверо совершенно разными делами. Я не вижу между ними ни единой связующей нити — вектора заболевания как будто не существует.
— Вектора?
— Вектором в медицине называют человека, животное или микроорганизм, которые распространяют ту или иную болезнь, — пояснил Смит.
Киров пристально на него посмотрел.
— А это важно?
Смит кивнул.
— Судя по всему, болезнь зародилась не естественным путем. А была создана в лаборатории — случайно либо намеренно...
Он резко замолчал, напрягая мозг. Его губы сжались в узкую линию.
— В чем дело, подполковник? — спросила Фиона.
— Мне пришла чудовищная идея, — негромко ответил Смит. Его брови сдвинулись. — Послушайте, эти четверо, что умерли от болезни, поразительно разные люди, так ведь?
Фиона и Киров закивали, озадачиваясь.
— Я вдруг подумал, не выбрали ли их умышленно для проведения эксперимента: чтобы проверить действие убийственного организма или процесса на человеческих существах разного возраста, пола, с различным обменом веществ?
— Идея, правда, чудовищная, — согласилась Фиона. Ее брови поползли вверх. — Думаете, слух, о котором нам поведала Веденская — про того ученого из Восточной Германии, — не выдумка?
— Именно, — сказал Смит. — Если Вольф Ренке по сей день жив, значит, первая вспышка заболевания — всего лишь опыт. Сукин сын всегда славился страстью поэкспериментировать над людьми. — Его плечи опустились. — Но даже если моя догадка верна, нам она не поможет. Определенной картины все равно не вырисовывается. Откуда взялась болезнь? Каким образом воздействует на организм? Или хотя бы как передается? По записям ничего не определишь.
— Парадокс, — медленно произнес Киров. Его глаза засветились холодным сиянием. — Если бумаги настолько бесполезны, почему же тогда людей, которые пытаются их вам передать, так безжалостно убивают?
Глава 21
Международный аэропорт «Берлин-Бранденбург», что в восемнадцати километрах к югу от центра германской столицы, еще окутывал утренний туман, когда небольшой частный самолет коснулся выпущенным шасси взлетно-посадочной полосы 25-Р, промчался, замедляя ход, по окаймленной красно- зелеными фонарями бетонной полосе, свернул к огромному люфтганзовскому ангару для ремонта самолетов и остановился.
На влажной бетонированной площадке его поджидал черный седан «БМВ».
Четверо стройных, атлетически сложенных мужчин в теплых пальто и меховых шапках вышли из самолета и быстро зашагали к автомобилю. Каждый нес компактную дорожную сумку и настороженно смотрел по сторонам, точно готовясь к беде.
Пятый, более низкорослый, упитанный и постарше, вышел из «БМВ» навстречу прибывшим. Главарю он сдержанно кивнул.
— Добро пожаловать в Германию. Как поживает Москва?
— Там холодно и темно, — безрадостно ответил Герхард Ланге. — Почти как здесь. Что с таможней?
— Все улажено. Властям не к чему придраться, — заверил встречающий.
— Замечательно. — Бывший офицер «Штази» одобрительно кивнул. — А оружие? Все приготовил?
— Да, лежит в багажнике.
— Покажи.
Низкорослый повел Ланге и остальных членов команды к машине, открыл багажник и театрально отступил, давая возможность прилетевшим лучше рассмотреть содержимое пяти металлических ящиков.
Ланге зловеще улыбнулся, обводя взглядом уложенные в футляры пистолеты-пулеметы «Хеклер- Кох», пистолеты «вальтер», патроны, блоки пластичных взрывчатых веществ, детонаторы и часовые механизмы. В пятом ящике лежали бронежилеты рации, черные комбинезоны и травянисто-зеленые береты, в точности как у бойцов элитного антитеррористического подразделения погранслужбы ФРГ «ГСГ- 9». На удачу Брандт не надеялся. Распорядился обмундировать свою группу с учетом всех возможных случайностей.
— Цель уже намечена? — полюбопытствовал низкорослый.
Тонкие губы Ланге напряглись.
— Пока нет. — Он нахмурился, закрыл багажник и отступил на шаг назад. — Но, надеюсь, очередной приказ из Москвы не заставит себя долго ждать.
К северу от реки Деркуль тянулась цепь низких бесплодных холмов. На вершинах темнели редкие чахлые деревца, склоны покрывала лишь длинная сухая трава. По другую сторону реки далеко на юг и восток простиралась равнина. Это был северо-западный край безграничных казахских степей.
Старший лейтенант спецназа Юрий Тимофеев лежал, прячась в бурой траве, за одной из вершин. Загорелая кожа и коричневые пятна камуфляжного костюма почти сливались с природными красками земли, поэтому рассмотреть Тимофеева с расстояния более двадцати метров было практически невозможно. Он снова приставил к глазам бинокль, внимательно рассмотрел магистраль и железнодорожные пути, проходившие параллельно реке.
По прошествии минуты опустил прибор и взглянул на товарища, что лежал рядом.
— Время: семь часов ноль минут. Замечены два десятитонных грузовика, оба гражданские, один автобус, почти весь заполнен людьми. Черная «Волга» седан, возможно, правительственная. Движутся на восток, в сторону Уральска, на скорости примерно восемьдесят километров в час. В западном направлении не едет никто.
Второй военный, прапорщик Паузин, аккуратно записал данные в блокнот, продолжая список, который они вели во время наблюдения за дорогами последние сорок восемь часов.
— Есть, командир, — пробормотал он.
— Сколько нам еще тут торчать? — пробрюзжал третий спецназовец, тот, что лежал сбоку с автоматом «АКСУ-74».
