Глава девятая
Утром четвертого дня ее пребывания в этом городе-зaмке с улицы, по которой не принято было ходить, выехала кавалькада роскошных автомобилей.
Она в первый раз видела здесь автомобили...
Автомобили похожи были на те, в которых ездили затянутые немецкие генералы в фильмах про войну. Только цвет этих машин был не черный, а темновишневый и темно-синий. Они были покрыты зеркально-блестящим глубоким лаком.
Отрада и Аски как раз вышли на очередную прогулку, и Отрада, разглядывая приближающиеся машины, даже подумала... вот бы прокатиться...
Первая машина свернула к тротуару, на котором они стояли, и остановилась. Остальные – всего их было шесть – проехали чуть дальше и остановились тоже.
Выскочил облитый кожей шофер, распахнул дверь, откинул подножку. Из бархатных недр вышел... Отрада не узнала его сразу.
Тот, кто назвал себя ее Отцом.
Сейчас на нем был наряд, напоминающий парадную военную форму... высокие, выше колен, сапоги, галифе, двубортный темно-зеленый мундир с черными атласными лацканами и манжетами, строгий узкий галстук. Высокий жесткий воротник рубашки заставлял его высоко держать голову, а цвет воротника – темно-красный – как бы скрадывал грубоватый вольный загар.
– Прошу, – он показал внутрь автомобиля.
Аски вдруг напряглась. Отрада хорошо научилась чувствовать напряжение своей компаньонки. Шерсть у нее дыбом не вставала, но что-то такое было, было... Отрада шевельнула плечами (пистолет висел между лопатками на манер маленького рюкзачка; петли из бечевки; если сильно свести плечи, правая петля порвется – она тоньше – и пистолет окажется на левом боку под полой курточки...), как бы обозначая свою независимость и самостоятельность – и пошла к машине уверенно и ровно, ставя ноги на одну линию. Аски молча шла рядом, и ей требовалось немалое мужество, чтобы идти так.
Внутри в салоне машины, отгороженном от водителя толстым стеклом, пахло кожей и легкими духами. Запах был приятный, полстный – и чем-то знакомый... Птицы, вспомнила Отрада. Духи Валюхи Сорочинский. Бог мой, как невообразимо давно это было!..
Но почему здесь – ее духи?
– Я прошу прощения, что заставил столько ждать, – глядя как бы на Отраду, а на самом деле слегка мимо, произнес Отец. – Непредвиденные обстоятельства.
Но теперь мы наконец свободны...
– Свободны от чего?
Отец не отреагировал на пустой вопрос. Он перенес взгляд на Отраду, и прикосновение этого взгляда было теплым. По виску и части лба будто провели собольим хвостиком. У мамы Еванфии было несколько лоскутков собольего меха, она все собиралась их сшить... так и не собралась. Среди лоскутков был хвостик. Саня любила проводить им по лицу.
Все сгорело...
– Что вы помните? – спросил Отец. – Не обязательно в подробностях... просто – где и кем?
Она поняла.
– До четырех лет – в Мелиоре. Лица и сны. Потом – в Салтыковке... в городе... Это – просто помню. Меня звали Александрой. Александрой Грязновой.
Да, там еще был момент, когда я заблудилась в лесу и попала к мускарям. К царю Диветоху. Как выбралась, не помню. Это было шесть... или семь?.. лет назад. Это я тоже помню как сон – хотя очень яркий. Наверное, потому, что... как бы сказать... ничего такого быть не могло. Вот. Потом с Алексеем... так... сначала в город, где всех забирали какие-то липкие, потом в неподвижный Озерск, потом в огромную пещеру, там нас разделило, меня опять забрали мускари, я гостила у Диветоха, когда прилетели Дети Птицы и всех убили, но меня Диветох куда-то втолкнул, в шкаф... и тут – не помню до больницы. В больнице и потом тоже все помнится как сон – до... пожалуй, до лагеря беженцев. Там голова прочистилась. А потом нас нашел Венедим, потом была Мелиора, там меня звали Отрадой... и вот я опять здесь. Я знаю, что опять, потому что... запахи, лица... что-то вспоминается мгновенно и исчезает. все.
Теплый взгляд ушел с ее лица, и – будто солнце спряталось за облачко.
Что-то не то со мной, недоуменно подумала она. Так не должно... Замерцало полузабытое золотое пятнышко.
Как тревожный сигнал.
У ног тихо вздохнула Аски. Отрада уловила даже не звук, а дыхание. Она коснулась компаньонки ногой. Аски нервно подрагивала.
Ничего, подумала Отрада. Предупреждена – вооружена. Предупреждена – и вооружена... Не исключено, что – очень опасна.
– Видимо, дочь моя, мне придется рассказать эту постыдную историю заново...
Машина, чуть снизив скорость, переехала мост – и покатилась по очень гладкой дороге сначала между посадских строений, а потом и среди полей. Мотор работал так тихо, что слышалось в основном шуршание воздуха по окнам и крыше.
Что-то из рассказанного она краем памяти помнила, а о чем-то просто догадалась. Но в целом...
Этот мир – Подлинный Мир, как следовало понимать из объяснений – не имел такой отличительной черты, как физические размеры и законы. В определенном смысле каждый человек мог (в зависимости от уровня амбиций и уровня одаренности) творить и размеры, и законы. Пространство здесь выдувалось наподобие мыльных пузырей. И свой пузырь ты мог обустроить так, как считал нужным.
Большинство населения благоразумно обходилось домом и садом. Кто-то, напротив, выдувал такие огромные сложные пузыри, что уже не мог с ними справиться. И становился рабом своих пузырей. Бог Создатель, например...
Были, разумеется, и те, кто творил большие и разумно устроенные пузыри. К ним приходили и просились жить люди более скромные, что предпочитали обходиться домом и садом...
Этим творцам больших пузырей – номосeтисам, то есть «учреждающим законы», – следовало поддерживать добрые отношения с соседями. Поскольку в противном случае могли возникнуть неприятные осложнения.
Необходимо было постоянно договариваться о неких правилах игры, чтобы на границах пузырей не возникало неразрешимых коллизий. И все равно время от времени они возникали. В таких случаях приходилось долго и осторожно распутывать эти узлы... либо, если уж ничего не получается, воздвигать вокруг мятежного пространства высокую стену. Как это произошло в конце концов с Богом и его миром...
А для того, чтобы иметь с соседями добрые отношения, следовало делать им подарки и исполнять просьбы.
Иногда это были странные просьбы...
До чего же он убедительно излагает, думала Отрада отвлеченно и чуть насмешливо. Мне просто ничего не остается, как в очередной раз поверить.
Поверить в девочку-амулет... находку для героя. Как появление ее в Боговом мире было предсказано еще в глубокой древности, как ее пытались спрятать от людей, как, прослышав про нее, старый номосетис Йир, ближайший сосед Отца, вознамерился взять ее в жены, как его и Отца креатуры и клевреты брали прочесом немыслимо сложный, разросшийся и продолжающий дико и бесконтрольно разрастаться Богов мир... как нашли ее у Диветоха, чудаковатого мелкого номосетиса, как Йир обручился с нею и повел к алтарю – и как она, увидев что-то или вспомнив, бежала с собственной свадебной церемонии, нанеся Йиру несмываемое оскорбление, и теперь он не желает ничего другого, а лишь смерти ее самой и ее любовника...
