Глава восьмая
Собровцы, пересекшие границу знака, тут же откатились. Трое остались там, оплетенные тонкой и крепкой, как стальная нить, травой. Вернувшиеся рассказали невозможное... они будто бы оказались под другим небом, среди слепящего дня. Земля была похожа на солончак или на реку в ледоход. По широким трещинам росла черная шевелящаяся трава. Она хватала за ноги, и вырваться было нелегко. По блестящим льдинам скакали коричневые звери в изодранной человеческой одежде, пули легко опрокидывали их, но не убивали...
Алексей отвлекся от этого. Понадобится время, чтобы здешние начальники отреагировали на предложенные обстоятельства именно так, как требуется ему. Сейчас – другое...
Собровских снайперов было трое. Двое лежали на крышах, третий забрался на старый тополь и расположился в развилке сучьев. Все они пристально всматривались в марево, дрожащее над территорией «Юрасика».
Алексей, не слишком заботясь о скрытности, взял всех троих. Двое даже не обратили на это внимания, третий – на тополе – забеспокоился...
Может быть, это определило выбор... тупые ему были не нужны. А может быть, что-то еще. Скорее всего, что-то еще. Он просто не знал, как это назвать. Род предчувствия...
– На дереве, – сказал он.
Бог кивнул. Шагнул вперед и пропал.
Кажется, ему было весело. Хэппенинг, вспомнил Алексей чужое, но уместное сейчас слово.
Капитан Харламов, собровский снайпер, испугаться успел, но сделать ему ничего не позволили (кто не позволил? неведомо...)... вот он сидел, пытаясь разглядеть в прицел струящиеся и мерцающие фигуры в непонятном и неизвестно откуда взявшемся тумане, и вдруг его словно вывернули наизнанку, а потом вывернули еще раз – и он, вроде бы и не теряв сознания, пришел в себя на дощатом полу, покрытом соломенной циновкой, в комнате с полукруглыми окнами и низкой деревянной кроватью, совершенно голый и в состоянии полнейшего и ясного изумления. В голове шумело, но не как с похмелья или от удара – иначе.
Тело казалось резиновым... глянцевым, черным, упругим, тяжелым и плотным.
Слышно было, как льется за окном дождь.
Капитан встал. Лампа (керосиновая или масляная, понял он), свисавшая с потолка на цепях, оказалась ему по ухо. До самогo потолка – темного, в морщинах – можно было дотянуться рукой.
Потом он увидел свою руку. Рука была не черной, но – цвета графита.
Снаружи было темно-серо. Кажется, где-то сбоку от окна что-то светилось.
Забытый фонарь.
Он шагнул к окну...
Он попытался шагнуть к окну. Или – он сделал шаг к окну. То есть движение было. Усилие было. Но к цели он не приблизился ни на миллиметр.
В изумлении он сделал еще несколько шагов – словно по бегущей дорожке – и остановился. Все это было неспроста. Возможно, он просто уснул. Надышался какой-то дрянью – и уснул. У этих торговцев дрянью можно надышаться чем угодно... Хотелось – очень хотелось! – в это верить.
Для контроля он попытался подойти к двери. С тем же успехом.
Вот до кровати он дошел свободно. Лег – она заскрипела и прогнулась чуть не до пола – и закрыл глаза. Сейчас он очнется где-нибудь в госпитале...
Ему случалось приходить в себя в госпитале. Удовольствие, по масштабу не сравнимое ни с чем.
Но шаги за дверью не были похожи на цокот сестринских каблучков. Им запрещали ходить на каблуках, но они ходили.
Он открыл глаза, накинул на себя покрывало и сел. Ничего не изменилось.
Потом вошел человек.
Ему было лет пятьдесят, седой ежик, серые вполуприщур глаза, жесткая складка у губ. Еще – широкие плечи, чуть упавшие вперед, еще не сутулость, но что-то вроде...
– Здравствуйте, – сказал он. – Как самочувствие?
– Спасибо... Где это мы?
– В аду. В одном из его темных чуланчиков.
– Послушайте... как вас...
– Алексей. И я не шучу с вами и не... В общем, все всерьез. Мы действительно в том месте, которое обычно именуют «преисподней». То есть... пред-нижним миром.
– Я что... умер?
– Нет. Но вы же слышали, наверное, что на небо иногда берут живыми. А вас взяли живым в ад. Оставив возможность вернуться.
Капитан помолчал. Все это было как-то... нелепо. И слишком просто.
– А ты – кто? Сатана?
– Х-ха!.. Нет. Скорее уж, я – падший демон. Или – для простоты – своего рода партизан.
– Подземный?
– Пред-подземный.
– Какой-то бред...
– А что не бред?
– Почему я серый?
– Для маскировки.
– Та-ак... И что я должен сделать, чтобы вернуться?
– Из драгуновки-М – тяжелой пулей – с восьмисот метров...
– Методом «запросто». Только – кого? Сатану? – капитану казалось, что кто-то другой говорит вместо него.
– Скажем более осторожно... врага нашего Бога...
Седой облокотился на спинку кровати. Даже слегка улыбнулся. Капитан вдруг понял, что ошибся в его возрасте. Вряд ли больше сорока...
– Я понимаю, все это звучит дико, – продолжал тот. – Сам привыкал к этому не один год... Тебе, брат, такого срока не отпущено, несколько часов самое большее. Но ты уже понял, надеюсь, что это не дурацкий розыгрыш, не декорации и даже не страшный сон...
Капитан сглотнул. Он понял, да... но почему-то особенно страшно было подтвердить это понимание словами. Он не стал ничего говорить. Просто еще раз внимательно посмотрел на свою руку. Серая ладонь, совершенно гладкая, без намека на все и всяческие линии... В хиромантию он не верил, как и во всяческие гороскопы, считая это дамской придурью – но он же помнил свою ладонь!
– Сделаем так, – продолжал седой. – Пока отдохни пару часов, я разведаю дорогу, а потом принесу тебе одеться... ну и остальное. Извини, сортира здесь нет, только горшок под кроватью. Вот – вода... – он вынул из-под полы синеватую пластиковую бутыль. – Нарзан.
Это было дополнительным ударом по нервам. Капитан с трудом подавил рвущийся наружу обезьяний смех. Он дождался, когда за седым закроется дверь, и только тогда выпустил в потолок длинное...
– Оо-''''!..
Первым встретил железных зверей сержант Сережа Валах. Он стоял в оцеплении вокруг непонятно
