Алексей остановился. Снайпер за спиной тоже остановился – мгновенно.
Хорошая реакция... Потом Алексей начал понемногу пятиться назад, назад... открывая на ходу тубус, вынимая Аникит... Изменился свет. Кто-то спускался в колодец.
Алексей почувствовал движение снайпера и предупредил жестом... не стрелять.
Они вжались в какие-то ниши, прикрылись мочалом. Мочало оказалось не совсем мертвым... оно чуть пульсировало, чуть притягивалось к телу, будто под действием статического электричества.
Глаза с трудом различили того, кто спустился и остановился, присматриваясь... принюхиваясь... прислушиваясь... Обезьяна. Он плохо разбирался в их породах. Не горилла и не павиан.
Может, шимпанзе.
Что-то было не так с этой обезьяной...
Он не успел понять, что с нею не так... обезьяна молнией метнулась вперед, отбросила прикрывающее Алексея мочало. Он уронил меч. Обезьяна повисла на его шее и закричала...
– Алексей Данилыыыч!..
У нее было лицо Вали Сорочинской.
Танкам наконец дали «добро». С грохотом они катили по бетонке, сооруженной не так давно для транзитных грузовиков. Впереди шли два гаишных «уазика», разгонявших рупором на обочины особо тупых – кто не желал уступать дорогу танкам. Такие водители существовали только в воспаленном воображении гаишников, и потому тем более следовало проявлять рвение.
Глава девятая
– Брат, – прошептал кесарь. – Прошу тебя, не уезжай... Однако взгляд Светозара скользил над его левым плечом, уходя далеко.
Кесарь уже оглядывался непроизвольно в поисках чуда, притягивающего этот взгляд, но видел только серый умирающий снег, выпавший не в срок. Теплая карета ждала, конвой ждал, и все, что можно было сказать, было сказано.
Ветер дул отчаянно сырой, пронзительный – и дул будто бы с болот.
– Последние дни покажутся нам месяцами, потом – годами, – глухо сказал Светозар. – Крепись, брат мой, крепись. Смерть неизбежна так или иначе...
– Отчаяние пожирает меня, – признался кесарь. – Что будет завтра? Мор?
– И мор пройдет... Пророчества можно читать так – а можно иначе. Где поют о великих героях – взгляни на пораженных ими. Где скорбят об умертвиях сочти живых. Где грезят исходом – будь с остающимися. Смотри на тень и сам будь своею тенью. Прощай, любимый брат мой.
– Прощай...
И потом, когда карета уже почти скрылась (дымок из печной трубы и верх полозьев саней, притороченных сзади на случай новых снегов в пути), кесарь сказал еще раз...
– Прощай. Любимый брат мой.
Он повернулся к дому. К временной – и последней – свой столице. Желтые доски, серая парусина, черная грязь дорог. Широко шагал новый этериарх, акрит Степан Далмат, не жалея для грязи светлых мягких саптахских сапог. Подошел, коснулся лба. Отмыто-голубые, почти белесые глаза, коричневые круги вокруг.
Веко дергается.
– Говори.
– Вода в колодцах, государь. Пить – невозможно... Горька, как желчь.
Кесарь зажмурился.
– А в ручье?
– Горчает с каждой минутой... Наверное, это и есть конец.
Кесарь снова посмотрел на мир. Все вокруг было чужое. Что ж, подумал он спокойно, чужого не жалко.
Дальше он помнил себя отрывочно, как помнит себя очень пьяный человек. Он оскальзывается на грязи, разъезжаются ноги... он видит заполошно летящих птиц, спасающихся от невидимого хищника... он замирает, стянув только один сапог, и о чем-то напряженно думает... у него на коленях тот зловещий сундучок, о котором мало кто знает и о котором он и сам желал бы забыть... медный ключ...
Он еще колебался некоторое время. Потом достал со дня сундучка книгу в свинцовом переплете.
Ах, до чего же изменилась Кузня за минувшие месяцы! Венедим оглядывался по сторонам, силясь узнать места, но нет – словно прошли века...
Пока тянулось необитаемое преддверие, еще можно было примириться с этим неузнаванием – но вот-вот начнутся нижние горизонты. А в них... в них неплохо бы кое-что знать заранее.
Если он не найдет тот колодец, то – можно возвращаться... Почему-то только сейчас он понял, сколь незначительны у него шансы на успех.
Унылая пустошь тянулась, тянулась, тянулась... Плотная спекшаяся земля, поросшая черной колючей то ли травой, то ли травоподобным кустарником, перемежалась как бы осыпями – но на равнине. Острый щебень и рыхлая глина. И совсем редко встречались приподнятые над общей плоскостью острова, где росла нормальная трава, все еще пригодная коням, и где стояли корявые необыкновенно твердые деревья с древесиной пусть не горящей, но жарко тлеющей – наподобие углей. Такие костры могли гореть долго, давая тепло в могильно-холодные здешние ночи.
Днем и ночью здешнее небо закрывали низкие тучи. Венедиму порой начинало казаться, что отряд его кружится на месте, возвращаясь вечером туда, откуда уходил утром. В строгом смысле так оно и должно было быть...
Пустошь оборвалась внезапно. Земля, поросшая черной травой, кончилась, но вместо очередного глинисто-щебенчатого участка оказался замытый плотный склон, уходящий в слабый опалесцирующий туман, почти дымку – впрочем, очень надежно скрывающую перспективу. Прошлый раз путь вниз открывался совсем иначе, но Венедим уже понял, что не стоит ждать соответствия...
Они спускались долгие семь часов и в самом конце спуска едва не проскочили – уставшие и в сумерках – мимо того, что искали. Заметила Живана.
– Командир! Вон там...
Будто огромная буква П из каменных столбов с каменной же перекладиной почти пропадала на фоне горного склона.
– Привал, – скомандовал Венедим. – Ищите место... Место нашли в полутысяче шагов ниже по склону.
После полуночи Венедим поднялся к колодцу. С собой он взял только Камена, да и того оставил в отдалении, не разрешил подходить близко.
Тьма была не такая кромешная, как казалась вблизи костров. Серый свет сочился сквозь тучи, находя щели и истончения. Изредка туманным пятном проступало некое ночное светило...
Такой же интенсивности, но – зеленоватый свет исходил из колодца, с невидимого дна его. Зеленоватый свет и запах тлена. Венедим захлестнул веревку за каменный столб, потянул, проверяя узел. Бросил веревку вниз. Перекинул ноги через край колодца и стал спускаться, упираясь подошвами в шершавую кладку.
Иногда ему казалось, что камни подаются под ногами.
Дно колодца возникло внезапно. Зеленоватый свет обманул его, и Венедим попросту не увидел
